Битва на Чудском озере, Ледовое побоище — стихи

На Чудском озере сверкает лёд.
Побоище кровавое идёт.
Сам Александр Невский возглавляет бой.
Ливонский орден шёл на нас войной.
Может мы и проиграли б то сраженье,
Но нашёл князь мудрое решенье.
Из-за засады мы атаковали с ходу
И рыцари тогда ушли под воду.
Такой тяжёлый был у них доспех.
То Александра Невского успех.
Тонул соперник, изнывал.
Народ его наш добивал.
На льду повсюду кровь и грязь.
Так одержал победу князь.
Над неприятелем жёсткая расправа.
Отчизне нашей и героям — слава!

*****

Тевтонский орден с русским войском
На Чудском озере сошлись.
«Свинья» воткнулась в нас так бойко,
Мы с флангов бросились как рысь!

И враг бежал на лед непрочный,
Потом барахтался в воде.
Весна была нам в помощь точно
И с неба ангел вниз глядел.

— Да, сеча славная случилась,
— Вперед, ребята! — крикнул князь.
— Они с мечом на Русь — Отчизну,
— Так вот наш меч, как смерти пляс!

— Немецких рыцарей разбили,
— Победа полная, друзья!
И слава будто бы на крыльях
По свету понеслась звеня.

Тевтонский орден с русским войском
На Чудском озере сошлись:
Князь Невский подвигом геройским
Народу дал свободу, жизнь!

Жанна Баринова

*****

Дружины собирались все на битву,
У Вороньего камня, что во льду.
Русичи стояли все с молитвой,
С Господом за Русь и за страну…

Александр Невский полководец,
Оборону выстроил тогда,
За Вороньим камнем на подходе,
Тут стояли русские войска…

Бьёт свинья, построенная клином,
Но и наши Русичи стоят,
Остриё свиньи вдруг стало тыном,
Побежали немцы и вопят…

Сила силу ломит беспощадно,
Рыцари не могут устоять,
Бить тевтонских рыцарей нам складно,
Постоим за Русь свою и мать…

Треск щитов, звон рыцарских доспехов,
Звон мечей и крики все вокруг,
Бой дружин вот близится к успеху,
Рыцари бегут — у них испуг…

Александра Невского Победа
Подняла ту Русь на все века,
И с тех пор балтийского соседа
Не поднялась уж на Русь рука…

*****

Чуть свет взошёл, снежок порошит,
Прохладный ветерок бежит,
А день ненастный, непогожий,
И лёд на озере стоит.

Слышно дыхание коней,
Их топот, ржанье, а их гривы
Как будто тысячи плетей;
Их седоки невозмутимы.

Они пришли на смертный бой,
Они судьбе своей покорны,
Уж не вернуться им домой,
Они в величие безмолвны.

А на скале стоит герой,
То Невский, грозен и умён,
За горизонтом наблюдает,
Ливонский орден поджидает.

В тиши послышались шаги
По льду грохочущей толпою,
Шли крестоносцы, их мечи
Сверкали утренней зарёю.

И во доспехах, во шлемах,
Их кони сталию покрыты,
Они вселяют в душу страх,
И тьмою их сердца закрыты.

Земля им всяка покорялась,
Куда вступали их полки,
И Русь теперь одна осталась,
Они с войною к нам пришли.

Но наша армия рядами,
Стоит и не колеблет строй,
А флангов конница лихая
Уже готова рваться в бой.

«Свиньёй» полки свои поставив,
Ливонцы дружною толпой,
Уж эту тактику усвоив,
По льду стремятся на пролом.

Заржали кони торопливо,
И в их глазах сверкает страх,
Но Александр неумолимо
Премен не делает в войсках.

Вот первый пал, второй и третий,
Пехота русская дрожит,
Ливонский орден не заметил,
Что с тыла конница бежит.

И крестоносцы оказались
Убиты в собственных сетях,
И вот впервые за столетья
Они претерпевают крах.

Ликуют русские народы,
Горит огонь во всех сердцах,
Уходит время непогоды,
Уходит прочь побитый страх.

Громова Настюня

*****

Беда пришла, её не ждали,
Не думали и не гадали.
Звонит призывно недалече,
Народ гурьбой валит на вече*.
Бояре Новгорода — плуты,
Одеты хорошо, обуты.
Хоть и не нравится им князь.
Боятся, потеряют власть.
Решили выделить по куне**,
Не хочется остаться в туне***,
Чтоб оружились храбрецы,
Пусть раскошелятся концы****.
Беда сама всегда приходит
И ослабевшего находит,
Но Невский князь, он так велик,
К борьбе готовится велит.
В короткий срок стоит дружина
От войска только половина.
Бегут гонцы во все концы.
Ремесленники — молодцы
Кто меч берёт, а кто копьё,
Погоним за море ворьё.
Готово к битве ополчение
И получает назначение:
Дойти с дружиной до Чудского
Помочь разбить врага лихого.
Пришли, построились, стоят,
Вперёд идти им не велят.
Решили, рыцарей свинью*****
Подрезать прямо на корню.
Построен полк, за ним другой.
В засаде князь стоит большой.
Пошли на штурм немчины рано,
Ударили своим тараном.
Застряла вся свинья в атаке,
Нет равных русским в этой драке.
Кто бил мечом, а кто оглоблей,
Всяк показал, чем бить способней.
Разбито было ополчение,
Для князя это огорчение.
Когда свинья застряла в драке,
Он приготовился к атаке.
Пришла в движение лавина,
Помчалась конная дружина.
Не выдержали немцы сечи,
Бежали за море далече.
Кто не погиб в кровавой драке,
Скулили здесь же, как собаки.
Встречал всех Новгород с победой,
Великий приглашал к обеду.
И на глазах Святой Софии
Князь молвил слово о России (Руси):
Кто к нам с мечом придёт погибнет,
Иного сроду не достигнет.
Стояла Русь, стоит сегодня,
И в том предвиденье Господне.
Кто к нам с мечом, того побьём,
Кто с дружбой — всякому нальём.
Друзей всегда мы будем славить,
Врагов же… нечего добавить.

Пономарёв Борис
___________________________

* народное собрание;
** денежная единица;
*** быть неизвестным;
**** улицы в Новгороде;
***** способ построения войска.

*****

Просыпается природа
После длительного сна,
Мило сердцу время года
Красна девица-весна!

В это время, на восходе
Из-за западной границы,
Налетел тевтонский орден
С Александром Невским биться.

Чудское озеро лесное
Стало полем боя там,
Льдом покрытое в покое,
Дремлет, сдавшись в плен снегам.

Рыцари, сверкая сталью,
Скрыты крепкою бронёй,
Перестроившись, предстали
Грозной, дерзкою «свиньёй».

Тучи стрел пустив из лука
Русских, лучшие стрелки,
Зная ратную науку
Отошли, в свои полки.

Будто бы темнее стало
От летевших в небе стрел,
Лязгом грозного металла
Отозвался тот обстрел.

А свинья упорным клином
Шла железною стеной
И врезаясь в строй дружины
Стала мять их под собой.

Расступился строй дружины
Кони тенью пронеслись,
Позади «свиного» клина
Плотно, вновь в ряды сошлись.

Путь, отрезав к отступленью
Невский сделал верный ход
И «свинья» железной тенью
Скопом двинулась вперёд.

На озёрную долину
Мчались всадники, и вот
Где то возле середины
Оседая, треснул лёд.

Рыцари в броне тяжёлой
Словно камни шли под лёд,
Подчиняясь смерти скорой
Той пучине тёмных вод.

Знай же враг теперь Россию
Бойся недруг, и не лезь
Неисчерпаемые силы
В духе, в нраве у ней есть.

*****

Летописная весть докатилась до нас,
жизнь была на Руси, как всегда без прикрас.
Нападали соседи и в прошлом, чтоб взять,
захватить и народ в кандалы заковать!
Враг врываясь пленил, разоряя вкруг всех,
и разбив наш кордон развивал свой успех.
Крестоносец желал на Руси городов —
осадил, взял Изборск, и вступил потом в Псков.

Немец дальше зашёл, нашим вотчинам вглубь,
в землю русскую он, готов стрелы метнуть!
По весне враг у Чудского озера встал,
и предатель купец, всё ему рассказал:
«У Вороньего камня, там рать подошла,
много русских полков, но укрыла их мгла.
Там мужик снаряжён абы как, чем-нибудь,
те полки порубить и на Новгород в путь!»

А у русских в полках богатырская стать,
во главе у них Невский встал Русь защищать.
Он за землю свою, не щадя живота,
в сечу бросил дружину в поля изо льда.
Враг шёл клином вперёд, наступал напролом,
стрелы метко в него полетели снопьём.
…Затрубили в рожки, чтоб шли Русичи в бой,
копья выставил строй, навалившись чредой!

Конный враг так тяжёл, все в доспехах стальных,
кони злобно храпят, рыцарь сшибленный сник…
Взяв «свинью» в клещи, в час, сломан вражеский строй,
опрокинутый «немец» рванулся домой!
…Вражий всадник упал, он конём был подмят,
что война не в полях, то потом скажут — ах!..
А на льду везде кровь, утопающим — ад,
ледяная вода, руссы вкруг все на льдах.

Встал над озером стон, а вокруг только гнев,
опозорился орден Ливонский при всех.
Тонет враг подо льдом, и победа пришла,
взяв пленённых в хомут, рать с собой увела!..
На пиру князь сказал: «Кто с мечом к нам войдёт,
от меча, он мол сам здесь погибель найдёт!»
Разошлись в мир гонцы про победу сказать,
…А кто с миром на Русь, тому есть благодать!

Зайцев Александр

*****

Во славу папского престола
Пылали города Руси —
Лишь обгорелые остовы
И от Изборска, и от Пскова
Да храмов черные кресты.

Была неведома пощада
Святому воинству Христа
И вот последняя преграда
Меж Ревелем и Новоградом
Победно немцем занята

И вот Россия перед ними —
Простор без края и конца,
Манит полями житняными,
Красавиц очами смольными,
Мошной богатого купца…

…Вскипел, взъярился Новый город —
Блеснул мечей стальной оскал,
Рога князей трубили сборы —
И в Переславль явился с горем,
И князя Невского призвал.

И он вернулся и наполнил
Отвагой пламенной сердца,
И клялся гордый, непреклонный,
Что, за собой ведя знамена,
Сражаться будет до конца.

И с верой в сердце православной,
Со словом «Родина» в устах
Идут весенними снегами
Дружины верные с князьями,
Петляя в сумрачных лесах.

И вот на озере на Чудском
Назначен Невским главный бой —
Он не отступит, он не спустит,
Прославит силу стали русской
В сраженье с рыцарской ордой.

Наружу из чехлов знамена,
Гремят свирепые рога —
Блестят на крае небосклона
Доспехи, бьют копытом кони
И жаждут рваться на врага.

Холодный ветер бьет в забрало,
Трещит опасно хрупкий лед,
Но крови алчет злое жало
Меча ли, топора, кинжала,
И рыцари идут вперед.

Шагают камерно, надменно
Служители иных небес
Под звук церковных песнопений,
В сплошной броне благословений,
Неся огонь, и меч, и крест.

И вот вгрызаются друг в друга
За строем строй сторон войска —
Грохочет битвы злая вьюга
И, вроде бы, совсем уж худо —
Победа рыцарей близка.

Но намертво «вороний камень»
Сковал в бою «святую рать»
И с тыла рвется Александр
И с флангов пыша будто пламя
Полки засадные спешат.

И опрокинуты тевтонцы —
Теперь их жизни на кону,
А лед, подтаявший на солнце,
Стеклом под их ступнями бьется —
И рыцари идут ко дну…

…И с тех времен давно минувших
Слова бессмертные звучат:
«Всегда открыта Русь для дружбы,
Но, кто посмеет мир нарушить, —
Падет от нашего меча!»

Серко

*****

Летала Смерть над грешною Землею,
Махала своей острою косою.
С плеча косила и направо и налево,
И тех, кто трусил, и всех тех, кто дрался смело.

Не разбирала лица и сословья,
И даже тех, кто полон был любовью…
Над Чудским озером в кровавой сече
Сошлись два войска в нежеланной встрече.

«Свиньей» катились наглые тевтонцы,
В ней были немцы, латыши, эстонцы.
И даже лошади, закованные в латы,
Шагали важно, как в строю солдаты.

А русичи стояли в пешем строе,
Как на параде, гордо, лиц не кроя.
И развивались стяги с образами,
И каждый думал: «Русь Святая с нами…»

Тевтонцы ждали трусости и страха.
Металл всегда надежней, чем рубаха.
Но эти русские и Смерти не боялись.
И даже мертвыми с тевтонцами сражались.

От русской наглости «свинья» как хряк визжала.
И потихоньку в пылу боя заезжала
На лед весенний. Вот уже торосы.
Все дальше рыцарей вели, сражаясь, росы.

Лед затрещал под грузною «свиньею»,
И вот уж рыцари у Смерти под косою.
Орали рыцари от ужаса и страха,
Прозрели в миг, зачем нужна рубаха.

Тянули в бездну кованые латы,
Как милые тонули супостаты!
А тот, кто выбраться на лед пытался,
На копья русские мгновенно натыкался.

А Смерти все — равно, она вне мира.
Хватала души, а тела топила.
И, наконец, наполнила котомку,
И подалась с котомкою в сторонку.

Через века той битвой восхищаясь,
Потомки скажут, старых книг касаясь:
«Погибнут те, кто к нам придет с бедою!
Мы победим!» — проверено Войною…

Каракулина Лариса

*****

Ох ты гой еси,*
Да Русь-Матушка
Да хранит тебя
Богородица!
О тебе пою,
Моя ладушка,
Пусть расцвет к тебе
Возворотится!

А как было то
Много лет назад,
Когда рыцари,
Братья ордена,**
Акы коршуны
На лебёдушку,
На Русь-матушку
Понабросились.

В ту годинушку
Беда чёрная
Чёрным вороном
Опустилась на
Землю Русскую
Крепость Изборск взяв,
И, занявши Псков,
Туча тёмная
Дальше двинулась.

То не гром гремит
И не град стучит —
И не туча то
Скрыла солнышко —
Это пыль столбом
От копыт летит.
Это движутся
Немцы-рыцари
С чудью-нечестью.***
На святую Русь,
Чтобы сжечь её,
Чтобы ввергнуть в грусть.

И узнав про то,
Новгородский князь
С ему верною
Со дружиною
Из Великого
Новогорода,
Срочно выступив,
На врага пошёл.
Князя оного
Александром звать,
А по батюшки —
Ярославичем.
За победу он
На реке Неве
Невским прозван был
Всеми давеча.

Налетел стремглав
Князь на рыцарей
И Копорье взял —
Крепость мощную…
Скоро вся земля
Новгородская
От врагов была
Им очищена.
Сорок вёрст всего
Не дошли враги
До желанного
Новогорода.

Идти далее
На Ливонию
Не решился князь
С ратью малою.
Во Владимиро —
Земле-Суздальской
Собирать он стал
Всюду ратников.

С войском князь большим
Прибыл в Новгород,
Здесь приняв к себе
Полки местные,
Он повёл войска
В земли племя чудь,
Что подвластное
Было рыцарям.

По пути ж свернул
Александр на юг.
Налетел на Псков,
Акы ветер, он.
Тот удар врасплох
Псков не выдержал.
В смертной битве той
Только рыцарей
Пало семьдесят
И бесчисленно
Вражьих ратников.

В плен им шестеро
Взято рыцарей.
А изменников,
Шестерых бояр,
Тех, что сдали Псков,
Всех повесили.
Лишь Твердило, тать,****
Избежал петли —
У врагов успел
Схорониться он.

Псков вернув Руси,
Князь на запад путь
Держал далее.
Перешёл по льду
Он Чудь-озеро
И, в Ливонию
Вторгшись, стал искать
Неприятеля,
Выслал он вперёд
Псковичей отряд
С воеводою,
Что Домашем звать.
И наткнулся тот
Небольшой отряд
Да на главные
Силы рыцарей.
Завязался бой.
Сам Домаш погиб,
Псковичи, кто смог,
Обратились вспять.

К Александру же
В помощь полк пришёл —
То прислал отец
Подкрепление.
Тот отряд привёл
Александра брат,
Младший брат его
Ярославович.

Не дождался князь
Врага злейшего,
«Поострив своё
Сердце мужеством»,
Он «воспятился»
На Чудь-озеро
И на льду его
У Вороньего
Камня чёрного,
Что на Узмени
(место узкое)
Строить стал полки —
Войско русское.

Ближе к берегу
Встал отряд, молясь.
А с боков его —
Посильней полки
Не без умысла
Расположил князь —
От удара их
Побегут враги.

Лишь свинья***** своим
Рылом строй пробьёт
И, о берег им
С маху стукнувшись,
Не удержится,
Упадёт на лёд.
Тут засадный полк
Ту свинью добьёт.

Войско русское,
Помолясь Христу,
Преисполнилось
Духа ратного,
Стали их сердца
«акы львов сердца».
А ведь каждый знат —
Любовь к родине
Крепче всяких лат.

Немцы двигались,
Как всегда, свиньёй,
Рассекая рать
Неприятеля.
И для этого
Во главе угла
Сильный шёл отряд
Конных рыцарей.
Александру был
Хорошо знаком
Тот немецкий строй
Клином названный.

«И бысть сеча ту
Велика и зла
Чюди, рыцарям,
Труск ломления
Копей» слышался,
Страшный звук мечей
С ним сливался в гул.
И казалось всем,
Что замёрзшие
Воды озера
С места двинулись.
И не видно льда —
Всё вокруг в крови.

И, теснимые
Ратью русскою,
Немцы сгрудились…
И не выдержал
Их апрельский лёд —
Он, потрескавшись,
Стал ломаться весь.
Пали немцы все,
Побежала чудь.
И, её гоня,
Как по воздуху,
Много вёрст по льду,
Иссекли мечом.

Поражение
Немцев-рыцарей
Было полное.
И со славою
Победителя
Возвращался князь
Александр во Псков.
А в полку его
У коней своих
Шли пленённые
«Босы ритори».******

И по всей Руси
Пронеслась молва
О победе той
Над немчурою.

Юркий Юрий
_____________________

* Обращение, принятое в устной народной поэзии.
** Объединённые силы Ливонского ордена меченосцев с Тевтонским орденом.
*** Чудь — чудские пехотинцы.
**** Вор (старо-рус.).
***** «Свиньёй» русские насмешливо называли боевое построение немцев «клином».
****** Босые рыцари.

*****

Поэма «Ледовое побоище»

Глава Первая

Всю ночь гремела канонада,
Был Псков обложен с трёх сторон,
Красногвардейские отряды
С трудом пробились на перрон.

И следом во мгновенье ока
Со свистом ворвались сюда
Германцами до самых окон
Напичканные поезда.

Без всякой видимой причины
Один состав взлетел к чертям.
Сто три немецких нижних чина,
Три офицера были там.

На рельсах стыли лужи крови,
Остатки мяса и костей.
Так неприветливо во Пскове
Незваных встретили гостей!

В домах скрывались, свет гасили,
Был город тёмен и колюч.
У нас врагу не подносили
На золочёном блюде ключ.

Для устрашенья населенья
Был собран на Сенной парад.
Держа свирепое равненье,
Солдаты шли за рядом ряд.

Безмолвны и длинны, как рыбы,
Поставленные на хвосты;
Сам Леопольд Баварский прибыл
Раздать Железные кресты.

Германцы были в прочных касках,
Пронумерованных внутри
И сверху выкрашенных краской
Концерна «Фарбен Индустри».

А население молчало,
Смотрел в молчанье каждый дом.
Так на врагов глядят сначала,
Чтоб взять за глотку их потом.

Нашлась на целый город только
Пятёрка сукиных детей.
С подобострастьем, с чувством, с толком
Встречавших «дорогих» гостей.

Пять городских землевладельцев,
Решив урвать себе кусок,
Сочли за выгодное дельце
Состряпать немцам адресок.

Они покорнейше просили:
Чтоб им именья возвратить,
Должны германцы пол-России
В ближайший месяц отхватить.

Один из них в особом мненье
Просил Сибири не забыть,
Он в тех краях имел именье
И не хотел внакладе быть.

На старой, выцветшей открытке
Запечатлелся тот момент:
Дворянчик, сухонький и жидкий,
Читает немцам документ.

Его козлиная бородка
(Но он теперь бородку сбрил!),
Его повадка и походка
(Но он походку изменил!),

Его шикарная визитка
(Но он давно визитку снял!) —
Его б теперь по той открытке
И сам фотограф не узнал.

Но если он не сдох и бродит
Вблизи границы по лесам,
Таких, как он, везде находят
По волчьим выцветшим глазам.

Он их не скроет кепкой мятой,
Он их не спрячет под очки,
Как на открытке, воровато
Глядят знакомые зрачки.

А немец, с ним заснятый рядом,
В гестапо где-нибудь сидит
И двадцать лет всё тем же взглядом
На землю русскую глядит.

Глава Вторая

… переветъ держаче съ Немци Пльсковичи
и подъвели ихъ Твердило Иванковичь
с инеми и самъ поча владети Пльсковымъ съ
Немци, воюя села Новгородьская.
Новгородская первая летопись.
Два дня, как Псков потерян нами,
И видно на сто вёрст окрест —
Над башней орденское знамя:
На белом поле чёрный крест.

В больших посадничьих палатах,
С кривой усмешкой на устах,
Сидит ливонец в чёрных латах
С крестами в десяти местах.

Сидит надменно, как на пире,
Поставив чёрный шлем в ногах
И по-хозяйски растопыря
Ступни в железных башмаках.

Ему легко далась победа,
Был мор, и глад, и недород.
На Новгород напали шведы,
Татары были у ворот.

Князёк нашёлся захудалый,
Из Пскова к немцам прибежав,
Он город на словах отдал им,
За это стол и кров стяжав.

Когда Изборск был взят измором
И самый Псков сожжён на треть,
Нашлись изменники, которым
Не дало вече руки греть.

Былого лишены почёта,
Они, чтоб власть себе вернуть,
Не то что немцам — даже чёрту
Могли ворота распахнуть…

Ливонец смотрит вниз, на вече,
На чёрный плавающий дым.
Твердило — вор и переветчик —
Уселся в креслах рядом с ним.

Он был и в Риге, и в Вендене,
Ему везде кредит открыт,
Он, ластясь к немцу, об измене
С ним по-немецки говорит.

Он и друзья его просили
И просят вновь: собравши рать,
Должны ливонцы пол-России
В ближайший месяц отобрать.

Но рыжий немец смотрит мимо,
Туда, где свесившись с зубцов,
Скрипят верёвками под ними
Пять посиневших мертвецов.

Вчера, под мокрый вой метели,
В глухом проулке псковичи
На трёх ливонцев наскочили,
Не дав им выхватить мечи.

Но через час уже подмога
Вдоль узких улочек псковских
Прошла кровавою дорогой,
Топча убитых и живых.

Один кузнец, Онцыфор-Туча,
Пробился к городской стене
И вниз рванулся прямо с кручи
На рыцарском чужом коне.

За ним гнались, но не догнали,
С огнём по городу прошли,
Кого копьём не доконали,
Того верёвкой извели.

Они висят. Под ними берег,
Над ними низкая луна,
Немецкий комтур Герман Деринг
Следит за ними из окна.

Он очень рад, что милосердый,
Любезный, рыцарский господь
Помог повесить дерзких смердов,
Поднявших руку на господ.

Они повешены надёжно,
Он опечален только тем,
Что целый город невозможно
Развесить вдоль дубовых стен.

Но он приложит все усилья,
Недаром древний есть закон:
Где рыцаря на пядь впустили,
Там всю версту отхватит он.

Недаром, гордо выгнув выи,
Кривые закрутив усы,
Псковские топчут мостовые
Его христианнейшие псы.

Глава Третья

…а инии Пльсковичи вбежаша въ Новъ
город съ жёнами и съ детьми…
Новгородская Первая Летопись
Уйдя от немцев сажен на сто,
Онцыфор, спешась, прыгнул в лес,
По грязи, по остаткам наста
С конём в овраг глубокий влез.

Он мимо пропустил погоню,
И конь не выдал — не заржал.
Недаром в жёсткие ладони
Онцыфор храп его зажал.

Скорее в Новгород приехать!
Без отдыха, любой ценой!
Пусть длинное лесное эхо
Семь суток скачет за спиной!

Ещё до первого ночлега
Заметил чей-то синий труп
И под завязшею телегой
Уже распухший конский круп.

Потом телеги шли всё чаще,
И люди гнали напролом
Сквозь колкие лесные чащи,
Сквозь голый волчий бурелом.

Бросали дом и скарб и рвались
Из Пскова в Новгород. Всегда
Врагам России доставались
Одни пустые города.

На третий день над перевозом
Он увидал костры, мешки
И сотни сбившихся повозок
У серой вздувшейся реки.

Все ждали здесь, в грязи и стуже,
Чтоб лёд с верховий пронесло.
Онцыфор снял с себя оружье,
С коня тяжёлое седло.

На мокрый камень опустившись,
Стянул сапог, потом другой
И, широко перекрестившись,
Шагнул в волну босой ногой.

От стужи челюсти стучали,
С конём доплыл до скользких скал.
С другого берега кричали,
Чтоб в Новгород скорей скакал.

От холода себя не помня,
Он толком слов не расслыхал,
Но в знак того, что всё исполнит,
Промокшей шапкой помахал.

Сквозь дождь и град, не обсыхая,
Онцыфор весь остаток дня
Гнал в Новгород, не отдыхая,
От пены белого коня.

Под вечер на глухом просёлке
Среди затоптанной земли
На конский след напали волки
И с воем по следу пошли.

Но конь не выдал, слава богу,
Скакал сквозь лес всю ночь, пока
Не рухнул утром на дорогу,
Об землю грохнув седока.

Хозяин высвободил ногу,
Дорогу чёртову кляня,
Зачем-то пальцами потрогал
Стеклянный, мокрый глаз коня.

Была немецкая коняга,
А послужила хорошо…
И запинающимся шагом
Онцыфор в Новгород пошёл.

Да будь хоть перебиты ноги,
В дожде, грязи и темноте
Он две, он три б таких дороги
Прополз молчком на животе.

Был час обеденный. Суббота.
Конец торговле наступал,
Когда сквозь Спасские ворота
Онцыфор в Новгород попал.

Крича налево и направо,
Что псам ливонским отдан Псков,
Он брёл, шатаясь, между лавок,
Навесов, кузниц и лотков.

И, наспех руки вытирая,
В подполья пряча сундуки,
В лари товары запирая,
На лавки вешая замки,

Вдоль всех рядов толпой широкой,
На вече двинулись купцы,
Меньшие люди, хлебопёки,
Суконщики и кузнецы.

Вслед за посадником степенным,
Под мышки подхватив с земли,
На возвышенье по ступеням
Онцыфора поволокли.

И, приподнявшись через силу,
Окинув взглядом всё кругом,
Он закричал, стуча в перила
Костлявым чёрным кулаком:

«Был Псков — и нету больше Пскова,
Пора кольчуги надевать,
Не то и вам придётся скоро
Сапог немецкий целовать!»

Глава Четвёртая

На волость на Новгородскую въ то
время найдоше Литва, Немци, Чюдь и
поймаша по Луге кони вси и скотъ, не на
чемъ и оати по селамъ…
Летопись Первая Софийская

…послаши Новгородцы Спиридона Владыку
по Князя Александра Ярославлича
Летопись Авраамки
Ливонцы в глубь Руси прорвались,
Дошли до Луги, Тёсов пал.
Под самый Новгород, бахвалясь,
Ливонский мейстер подступал.

Пергамент подмахнув готовый,
Повесил круглую печать,
Сам Папа их поход крестовый
Благословил скорей начать.

Вели войну в ливонском духе:
Забрали всё, что можно брать;
Детишки мрут от голодухи,
По сёлам не на чём орать.

Враг у ворот, а князь в отъезде,
Который месяц шёл к концу,
Как он со всей дружиной вместе
В Переяславль ушёл к отцу.

На то нашлась своя причина:
Князь Александр был мил, пока
Громила шведа и немчина
Его тяжёлая рука.

Но в Новгород придя с победой,
Он хвост боярам прищемил
И сразу стал не лучше шведа
Для них — не прошен и не мил.

Бояре верх на вече взяли,
Заткнув меньшому люду рот,
Дорогу князю показали
И проводили до ворот.

Теперь, когда с ливонской сворой
Пришлось жестоко враждовать,
Пошли на вече ссоры, споры:
Обратно звать или не звать.

Бояр с Владыкою послали,
Но кроме этих матерых,
Меньшими выбрали послами
Похудородней пятерых.

Чтоб князь верней пришёл обратно,
Чтоб он покладистее был,
Послали тех людишек ратных,
С которыми он шведа бил.

Он помнил их — они на вече
Боярам всем наперекор
За князя поднимали речи
И с топорами лезли в спор.

Послали их, а к ним в придачу,
Чтоб вышли просьбы горячей,
Послали, выбрав наудачу,
Двоих спасённых псковичей.

Онцыфор ехал вместе с ними;
К Переяславлю десять дней
Пришлось дорогами лесными
Хлестать заморенных коней.

Уж третий день, как всё посольство
Ответа ждёт, баклуши бьёт
И, проклиная хлебосольство,
В гостях у князя ест и пьёт.

И, громыхая сапогами,
Уж третий день посольский дом
Большими меряет шагами
Архиепископ Спиридон.

Возок сломался — не помеха,
За пояс рясу подоткнув,
Он треть пути верхом проехал,
Ни разу не передохнув.

Он был попом военной складки,
Семь лет в ушкуйниках ходил
И новгородские порядки
До самой Вятки наводил.

Ему, вскормлённому войною,
И нынче было б нипочём
И заменить стихарь бронёю
И посох пастырский — мечом.

Три дня терпел он униженья,
Поклоны бил, дары носил,
Три дня, как снова на княженье
Он князя в Новгород просил;

Князь не торопится с ответом —
То водит за нос, то молчит…
Епископ ходит до рассвета
И об пол посохом стучит.

. . . . . . . .

С рассветом встав, Онцыфор рядом
С другим приезжим псковичом
Прошёл разок Торговым рядом,
Расспрашивая, что почём.

Товар пощупал по прилавкам,
Послушал колокольный гуд,
Сказал купцам переяславским,
Что против Пскова город худ.

Пошли назад. У поворота
В одной из башен крепостных,
Скрипя раздвинулись ворота,
И князь проехал через них.

На скрип запора повернувшись,
Увидев княжеский шелом,
Два псковича, перемигнувшись,
Ему ударили челом.

Он задержался, поневоле
Их грудью конскою тесня,
«Бояре вас прислали, что ли?
Хотят разжалобить меня?»

Был жилист князь и твёрд как камень,
Но неширок и ростом мал,
Не верилось, что он руками
Подковы конские ломал.

Лицом в отцовскую породу,
Он от всего отдельно нёс
Крутой суровый подбородок
И крючковатый жёсткий нос.

Сидел, нахохлившись, высоко
В огромном боевом седле,
Как маленький, но сильный сокол,
Сложивший крылья на скале.

Не отзываясь, глядя прямо
В насечку княжеской брони,
Онцыфор повторял упрямо:
«От немцев нас оборони!»

Князь усмехнулся и внезапно,
Коня хлестнувши ремешком,
Поворотил коня на Запад
И погрозился кулаком.

Потом спросил сердито, быстро:
Как немцы вооружены,
Кого назначили в магистры
И крепко ль с Данией дружны.

И по глазам его колючим,
И по тому, как злился он,
Онцыфор понял — немцам лучше,
Не ждя его, убраться вон.

Онцыфор поднял к небу руку
В ожогах, в шрамах, в желваках
И закричал на всю округу,
Что б слышал бог на облаках:

«Пусть чёрт возьмёт меня в геенну,
Пусть разразит на месте гром,
Когда я на псковскую стену
Не влезу первый с топором!

Коль не помру до той минуты,
Авось, увидишь, князь, меня!»
Князь повернул на месте круто
И молча прочь погнал коня.

Был князь злопамятен. Изгнанья
Он новгородцам не простил,
Весь город плачем и стенаньем
Его б назад не возвратил.

Обиды не были забыты,
Он мог бы прочь прогнать посла,
Но, покрывая все обиды,
К пришельцам ненависть росла.

Острей, чем все, давно он слышал,
Как в гости к нам они ползут,
Неутомимее, чем мыши,
Границу русскую грызут.

Они влезают к нам под кровлю,
Под каждым прячутся кустом,
Где не с мечами — там с торговлей,
Где не с торговлей — там с крестом.

Они ползут. И глуп тот будет,
Кто слишком поздно вынет меч,
Кто из-за ссор своих забудет
Чуму ливонскую пресечь.

Князь клялся раз и вновь клянётся:
Руси ливонцам не видать!
Он даже в Новгород вернётся,
Чтоб им под зад коленкой дать.

Глава Пятая

Онъ же вскоре градъ Псковъ изгна и
Немець изсече, а инехъ повяза и градъ
освободи отъ безбожныхъ Немець…
Псковская Вторая Летопись
Князь первым делом взял Копорье,
Немецкий городок сломал,
Немецких кнехтов в Приозерье
Кого убил, кого поймал.

Созвав войска, собрав обозы,
Дождавшись суздальских полков,
Зимой, в трескучие морозы
Он обложил внезапно Псков.

Зажат Великой и Псковёю,
Дубовой обведён стеной,
Псков поднимался головою
Над всей окрестной стороной.

А над высокими стенами,
Отрезав в город вход и въезд,
Торчало орденское знамя —
На белом поле чёрный крест.

Построясь клином журавлиным,
Из-за окрестного леска
К полудню в псковскую долину
Ворвались русские войска.

Сам князь, накинув кожух новый
Поверх железной чешуи,
Скакал прямым путём ко Пскову,
Опередив полки свои.

Шли псковичи и ладожане,
Шли ижоряне, емь и весь,
Шли хлопы, смерды, горожане —
Здесь Новгород собрался весь.

На время отложив аршины,
Шли житьи люди и купцы,
Из них собрали по дружине
Все новгородские Концы.

Неслись, показывая удаль,
Дружины на конях своих;
Переяславль, Владимир, Суздаль
Прислали на подмогу их.

Повеселевший перед боем,
Седобородый старый волк,
Архиепископ за собою
Вёл конный свой владычный полк.

В подушках прыгая седельных,
Вцепясь с отвычки в повода,
Бояре ехали отдельно,
За каждым челядь в два ряда.

Всех, даже самых старых, жирных,
Давно ушедших на покой,
Сам князь из вотчин их обширных
Железной выудил рукой.

Из них любой когда-то бился,
Ходил за Новгород в поход,
Да конь издох, поход забылся,
И меч ржавел который год.

Но князь их всех лишил покоя —
Чем на печи околевать,
Не лучше ль под стеной псковскою
Во чистом поле воевать?

Уже давно бояре стали
Нелюбы князю. Их мечам,
Доспехам их из грузной стали,
Их несговорчивым речам

Предпочитал людишек ратных
В простой кольчуге с топором —
Он испытал их многократно
И поминал всегда добром!

Во всю дорогу он, со злости
Со всеми наравне гоня,
Не дал погреть боярам кости,
Ни снять броню, ни слезть с коня.

. . . . . . . . .

Всходило солнце. Стало видно —
Щиты немецкие горят.
Ливонцы на стенах обидно
По-басурмански говорят.

Князь в боевом седле пригнулся,
Коня застывшего рванул,
К дружине с лёту повернулся
И плёткой в воздухе махнул.

На башнях зная каждый выступ,
Зацепки, щёлки и сучки,
В молчанье первыми на приступ
Псковские ринулись полки.

Князь увидал, как бородатый
Залезть на башню норовил
Пскович, с которым он когда-то
В Переяславле говорил.

Онцыфор полз всё выше, выше,
Рукою доставал карниз,
С трудом вскарабкался на крышу
И вражье знамя сдёрнул вниз.

В клочки полотнище порвавши,
Он отшвырнул их далеко
И, на ладони поплевавши,
Из крыши выдернул древко.

Был Псков отбит. У стен повсюду
Валялись мёртвые тела.
И кровь со стуком, как в посуду,
По брёвнам на землю текла,

А на стене, взывая к мести,
Всё так же свесившись с зубцов,
Качались в ряд на старом месте
Пять полусгнивших мертвецов.

Они в бою с незваным гостем
Здесь положили свой живот,
И снег и дождь сечёт их кости,
И гложет червь, и ворон рвёт.

Схороним их в земных потёмках
И клятву вечную дадим —
Ливонским псам и их потомкам
Ни пяди мы не отдадим!

Был Псков опустошён пожаром,
В дома завален снегом вход —
Христовы рыцари недаром
Тут похозяйничали год.

Князь Александр расположился
В той горнице, где комтур жил.
Как видно, комтур тут обжился —
Валялась плеть из бычьих жил,

В печи поленья дотлевали,
Забытый пёс дремал в тепле
И недопитые стояли
Два фряжских кубка на столе.

Сам комтур словно канул в воду,
Метель закрыла все пути.
В такую чёртову погоду
Ему далёко не уйти.

Под топорами боевыми
Все остальные полегли.
Всего троих сгребли живыми
И к Александру привели.

Они вели себя надменно,
Вполне уверены, что князь
Их всех отпустит непременно,
На выкуп орденский польстясь.

Один из них, отставив ногу,
Губами гордо пожевал,
Спросил по-русски князя: много ль
Тот взять за них бы пожелал?

Князь непритворно удивился:
Ливонцев сызмальства любя,
Он сам скорей бы удавился,
Чем отпустил их от себя.

А чтоб им жить, на Псков любуясь,
Чтоб сверху город был видней,
Пусть башню выберут любую,
И он повесит их на ней.

Наутро, чуть ещё светало,
Князь приказал трубить в рога:
Дружинам русским не пристало,
На печке сидя, ждать врага.

Скорей! Не дав ему очнуться,
Не давши раны зализать,
Через границу дотянуться,
В берлоге зверя наказать.

Был воздух полон храпом конским,
Железным звяканьем удил.
На Запад, к рубежам ливонским,
Князь ополчение водил.

И, проходя под псковской башней,
Войска видали в вышине,
Как три властителя вчерашних
Висели молча на стене.

Они глядели вниз на ели,
На сотни вёрст чужой земли,
На всё, чем овладеть хотели,
Но, к их досаде, не смогли.

. . . . . . .

Коням в бока вгоняя шпоры,
Скакали прочь под гром подков
Ливонец и князёк, который
Им на словах запродал Псков.

Два друга в Ригу за подмогой
Спешили по глухим лесам
И мрачно грызлись всю дорогу,
Как подобает грызться псам.

Сжимая в ярости поводья,
Князька ливонец укорял:
«Где Псков? Где псковские угодья,
Что на словах ты покорял?

Зачем ты клялся нам напрасно,
Что плохи русские войска?..»
И кулаком, от стужи красным,
Он тряс под носом у князька.

Глава Шестая

…и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди…
Новгородская Первая Летопись
На голубом и мокроватом
Чудском потрескавшемся льду
В шесть тыщ семьсот пятидесятом
От Сотворения году,

В субботу, пятого апреля,
Сырой рассветною порой
Передовые рассмотрели
Идущих немцев тёмный строй.

На шапках перья птиц весёлых,
На шлемах конские хвосты.
Над ними на древках тяжёлых
Качались чёрные кресты.

Оруженосцы сзади гордо
Везли фамильные щиты,
На них гербов медвежьи морды,
Оружье, башни и цветы.

Всё было дьявольски красиво,
Как будто эти господа,
Уже сломивши нашу силу,
Гулять отправились сюда.

Ну что ж, сведём полки с полками,
Довольно с нас посольств, измен,
Ошую нас Вороний Камень
И одесную нас Узмень.

Под нами лёд, над нами небо,
За нами наши города,
Ни леса, ни земли, ни хлеба
Не взять вам больше никогда.

Всю ночь, треща смолой, горели
За нами красные костры.
Мы перед боем руки грели,
Чтоб не скользили топоры.

Углом вперёд, от всех особо,
Одеты в шубы, в армяки,
Стояли тёмные от злобы
Псковские пешие полки.

Их немцы доняли железом,
Угнали их детей и жён,
Их двор пограблен, скот порезан,
Посев потоптан, дом сожжён.

Их князь поставил в середину,
Чтоб первый приняли напор, —
Надёжен в чёрную годину
Мужицкий кованый топор!

Князь перед русскими полками
Коня с разлёта развернул,
Закованными в сталь руками
Под облака сердито ткнул.

«Пусть с немцами нас бог рассудит
Без проволочек тут, на льду,
При нас мечи, и, будь что будет,
Поможем божьему суду!»

Князь поскакал к прибрежным скалам,
На них вскарабкавшись с трудом,
Высокий выступ отыскал он,
Откуда видно всё кругом.

И оглянулся. Где-то сзади,
Среди деревьев и камней,
Его полки стоят в засаде,
Держа на привязи коней.

А впереди, по звонким льдинам
Гремя тяжёлой чешуёй,
Ливонцы едут грозным клином —
Свиной железной головой.

Был первый натиск немцев страшен.
В пехоту русскую углом,
Двумя рядами конных башен
Они врубились напролом.

Как в бурю гневные барашки,
Среди немецких шишаков
Мелькали белые рубашки,
Бараньи шапки мужиков.

В рубахах стираных нательных,
Тулупы на землю швырнув,
Они бросались в бой смертельный,
Широко ворот распахнув.

Так легче бить врага с размаху,
А коли надо умирать,
Так лучше чистую рубаху
Своею кровью замарать.

Они с открытыми глазами
На немцев голой грудью шли,
До кости пальцы разрезая,
Склоняли копья до земли.

И там, где копья пригибались,
Они в отчаянной резне
Сквозь строй немецкий прорубались
Плечом к плечу, спиной к спине.

Онцыфор в глубь рядов пробился,
С помятой шеей и ребром,
Вертясь и прыгая, рубился
Большим тяжёлым топором.

Семь раз топор его поднялся,
Семь раз коробилась броня,
Семь раз ливонец наклонялся
И с лязгом рушился с коня.

С восьмым, последним по зароку,
Онцыфрор стал лицом к лицу,
Когда его девятый сбоку
Мечом ударил по крестцу.

Онцыфор молча обернулся,
С трудом собрал остаток сил,
На немца рыжего рванулся
И топором его скосил.

Они свалились наземь рядом
И долго дрались в толкотне.
Онцыфор помутневшим взглядом
Заметил щель в его броне.

С ладони кожу обдирая,
Пролез он всею пятернёй
Туда, где шлем немецкий краем
Неплотно сцеплен был с бронёй.

И при последнем издыханье,
Он в пальцах, жёстких и худых,
Смертельно стиснул на прощанье
Мясистый рыцарский кадык.

Уже смешались люди, кони,
Мечи, секиры, топоры,
А князь по-прежнему спокойно
Следит за битвою с горы.

Лицо замёрзло, как нарочно,
Он шлем к уздечке пристегнул
И шапку с волчьей оторочкой
На лоб и уши натянул.

Его дружинники скучали,
Топтались кони, тлел костёр.
Бояре старые ворчали:
«Иль меч у князя не остёр?

Не так дрались отцы и деды
За свой удел, за город свой,
Бросались в бой, ища победы,
Рискуя княжьей головой!»

Князь молча слушал разговоры,
Насупясь на коне сидел;
Сегодня он спасал не город,
Не вотчину, не свой удел.

Сегодня силой всенародной
Он путь ливонцам закрывал,
И тот, кто рисковал сегодня, —
Тот всею Русью рисковал.

Пускай бояре брешут дружно —
Он видел всё, он твёрдо знал,
Когда полкам засадным нужно
Подать условленный сигнал.

И, только выждав, чтоб ливонцы,
Смешав ряды, втянулись в бой,
Он, полыхнув мечом на солнце,
Повёл дружину за собой.

Подняв мечи из русской стали,
Нагнув копейные древки,
Из леса с криком вылетали
Новогородские полки.

По льду летели с лязгом, с громом,
К мохнатым гривам наклоняясь;
И первым на коне огромном
В немецкий строй врубился князь.

И, отступая перед князем,
Бросая копья и щиты,
С коней валились немцы наземь,
Воздев железные персты.

Гнедые кони горячились,
Из-под копыт вздымался прах,
Тела по снегу волочились,
Завязнув в узких стременах.

Стоял суровый беспорядок
Железа, крови и воды.
На месте рыцарских отрядов
Легли кровавые следы.

Одни лежали, захлебнувшись
В кровавой ледяной воде,
Другие мчались прочь, пригнувшись,
Трусливо шпоря лошадей.

Под ними лошади тонули,
Под ними дыбом лёд вставал,
Их стремена на дно тянули,
Им панцирь выплыть не давал.

Брело под взглядами косыми
Немало пойманных господ,
Впервые пятками босыми
Прилежно шлёпая об лёд.

И князь, едва остыв от свалки,
Из-под руки уже следил,
Как беглецов остаток жалкий
К ливонским землям уходил.

Глава Седьмая

…и бысть сеча ту велика Немцевъ и Чюди…
Новгородская Первая Летопись
Не затихала канонада.
Был город полуокружён,
Красноармейские отряды
В него ломились с трёх сторон.

Германцы, бросив оборону,
Покрытые промозглой тьмой,
Поспешно метили вагоны:
«Нах Дейчлянд» — стало быть, домой!

Скорей! Не солоно хлебнувши,
В грязи, в пыли, к вокзалу шли
Из той земли, где год минувший
Они бесплодно провели.

А впрочем, уж не столь бесплодно —
Всё, что успели и смогли,
Они из Пскова благородно
В свой фатерлянд перевезли.

Тянули скопом, без разбора,
Листы железа с крыш псковских,
Комплект физических приборов
Из двух гимназий городских.

Со склада — лесоматерьялы,
Из элеватора — зерно,
Из госпиталя — одеяла,
С завода — хлебное вино.

Окончив все труды дневные,
Под вечер выходил отряд
И ручки медные дверные
Снимал со всех дверей подряд.

Сейчас — уже при отступленье —
Герр лейтенант с большим трудом
Смог удержаться от стремленья
Ещё обшарить каждый дом.

Он с горечью, как кот на сало,
Смотрел на дверь, где, как назло,
Щеколда медная сияла,
Начищенная, как стекло.

Они уж больше не грозились
Взять Петроград. Наоборот,
С большой поспешностью грузились
И отбывали от ворот.

Гудки последних эшелонов,
Ряды погашенных окон,
И на последнем из вагонов
Последний путевой огонь.

Что ж, добрый путь! Пускай расскажут,
Как прелести чужой земли
Столь приглянулись им, что даже
Иные спать в неё легли!

На кладбище псковском осталась
Большая серая скала,
Она широко распласталась
Под сенью прусского орла.

И по ранжиру, с чувством меры,
Вокруг неё погребены
Отдельно унтер-офицеры,
Отдельно нижние чины.

Мне жаль солдат. Они служили,
Дрались, не зная, за кого,
Бесславно головы сложили
Вдали от Рейна своего.

Мне жаль солдат. Но раз ты прибыл
Чужой порядок насаждать —
Ты стал врагом. И кто бы ни был —
Пощады ты не вправе ждать.

Заключение

Сейчас, когда за школьной партой
«Майн Кампф» зубрят ученики
И наци пальцами по картам
Россию делят на куски,

Мы им напомним по порядку —
Сначала грозный день, когда
Семь вёрст ливонцы без оглядки
Бежали прочь с Чудского льда.

Потом напомним день паденья
Последних орденских знамён,
Когда, отдавший все владенья,
Был Русью Орден упразднён.

Напомним памятную дату,
Когда Берлин дрожмя дрожал,
Когда от русского солдата
Великий Фридрих вспять бежал.

Напомним им по старым картам
Места, где смерть свою нашли
Пруссаки, вместе с Бонапартом
Искавшие чужой земли.

Напомним, чтоб не забывали,
Как на ноябрьском холоду
Мы прочь штыками выбивали
Их в восемнадцатом году.

За годом год перелистаем.
Не раз, не два за семь веков,
Оружьем новеньким блистая,
К нам шли ряды чужих полков.

Но, прошлый опыт повторяя,
Они бежали с русских нив,
Оружье на пути теряя
И мертвецов не схоронив.

В своих музеях мы скопили
За много битв, за семь веков
Ряды покрытых старой пылью
Чужих штандартов и значков.

Как мы уже тогда их били,
Пусть вспомнят эти господа,
А мы сейчас сильней, чем были.
И будет грозен час, когда,

Не забывая, не прощая,
Одним движением вперёд,
Свою Отчизну защищая,
Пойдёт разгневанный народ.

Когда-нибудь, сойдясь с друзьями,
Мы вспомним через много лет,
Что в землю врезан был краями
Жестокий гусеничный след,

Что мял хлеба сапог солдата,
Что нам навстречу шла война,
Что к Западу от нас когда-то
Была фашистская страна.

Настанет день, когда свободу
Завоевавшему в бою,
Фашизм стряхнувшему народу
Мы руку подадим свою.

В тот день под радостные клики
Мы будем славить всей страной
Освобождённый и великий
Народ Германии родной.

Мы верим в это, так и будет,
Не нынче-завтра грянет бой,
Не нынче-завтра нас разбудит
Горнист военною трубой.

«И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей».

Константин Симонов

*****

Над Невой предрассветный туман
Плотным саваном воды окутал.
Дух недобрый явиться попутал
Шведских рыцарей в землю славян.

Порешила латинская власть
Подчинить русаков иноземцам,
У народа с бесхитростным сердцем
Чтобы честь и свободу отнять.

На молитве склоняется князь
В Новгородском Софийском соборе…
Видят воины чудо в дозоре,
В предрассветные воды вглядясь;

Страстотерпцы Роман и Давид
На лодчонке стремятся убогой
Новгородскому князю подмогой
Взять латинское племя на щит.

И стремителен русских налёт!
Днища рубят судам новгородцы —
Не ушли от возмездья ливонцы,
Потеряв и штандарты, и флот.

Шведский бискуп в сраженье пленён,
И король, опечатанный князем,
Рухнув, в схватке поверженный, наземь,
Принял войска и чести урон.

Римский Папа весьма удручён:
На латинян прогневалось Небо!
По молитвам Бориса и Глеба
Невским князь Александр наречён.

А потомкам во все времена
Вспоминается Невская сеча,
И святых имена вековечат
Храмы, улицы и ордена!

Ерёмин Николай

*****

Шёл век тринадцатый. Нева.
И наступали шведы.
«Их много», — донесла молва. —
«Как нам достичь победы?»
Собрав дружину и молясь,
Наперерез армаде,
Предстал наш Благоверный Князь:
«Не в силе Бог, но в правде!»
И битва славная была,
Вторжение отбили.
Да будет воинам хвала,
И чести их, и силе.

Герасимова Ольга

*****

Здесь чайка, рея над водой,
Хранит задумчивую волю.
Омытый властью и бедой,
Здесь невский брег вкушает долю,

Завещанную издревле ему.
Защитника, и чуда, и твердыни
И, благодарный счастью своему,
Своих друзей он помнит ныне.

В далёкий век у новгородских стен
Цвела вольна и непокорна слава,
Когда пришёл, на трон благословлен,
К ним Александр править величаво.

В суровой несговорчивой земле,
Что сапога татарского не знала,
Без седины на доблестном челе,
У самого истока и начала.

Но что ещё? Уже из дальних стран,
Свой вражий парус на ветру подъемля,
Идёт по рекам шведский караван
На нашу несговорчивую землю.

Чтоб на пути от греков до варяг
След их коней и копий оставался,
Чтобы над Русью ненавистный флаг
Через века, как данный развевался.

Собрав не крупную, но преданную рать,
Сам Александр, времени не тратя,
Пошёл свою страну оборонять
От рыцарей полуночного татя.

Поехали. И скачут день и ночь,
Не дожидаясь войсковой подмоги,
Гоня из сердца опасенья прочь,
По русской нескончаемой дороге.

И, где, вливаясь в невскую волну,
Ижора точит непокорный камень,
Руси не нарушая тишину,
Узрели вдруг костров привальный пламень.

И видит князь, что недруг его спит,
И для победы нет нигде помехи.
И только глядь, а швед уже разбит,
Как для простой невоинской потехи.
Короткая, как молнии удар,
Была та битва, что мы чтим поныне
И место то — свой величайший дар
Князь Невский уж душою не покинет.

Шпак Анастасия

*****

Шведский лагерь у реки
За туманом скрылся.
Александр привёл полки,
Ночью затаился.
Утром, только рассвело,
Залетали стрелы.
Зря вас, шведы, занесло
В русские пределы.
Сто приплыло кораблей
И пять тысяч войска.
Только русской нет сильней
Доблести геройской.
Шли в атаку с трёх сторон
Русские дружины.
Враг к Неве был оттеснён
Натиском лавины.
Некто дрался, топором
Лишь вооружённый.
Причинив большой урон,
Пал, копьём сражённый.
Александр копьём достал
Биргера в забрало.
Клич победный прозвучал:
Александру слава!
Пал подрубленный шатёр.
Рыцарские флаги
Повалились. Как костёр
Загорелся лагерь.
Кто-то въехал на коне
На корабль шведский.
Сжёг флот вражеский в огне
Александр Невский.
Темнота уберегла
Рыцарей остатки.
Невским нарекла молва
Князя после схватки.

Купидон

*****

В ожидании победы
На засмоленных челнах
По Неве приплыли шведы
Навести на русских страх

Меж собой о чём-то споря
Темну ночь благодаря
В устье речки на Ижоре
Встали, бросив якоря.

Разложив шатры рядами
Шведский Биргер Магнуссон,
Что командовал войсками,
Погрузился мирно в сон.

Ночь темна, войска уснули,
Раздаётся тихий храп,
Спят ночные караулы
Подстелив еловых лап.

Обломилась с хрустом ветка,
Эхом вторил хвойный бор,
Князя верная разведка
Пробирается в дозор.

Увидав шатры чужие,
Старший воин — бородач,
Говорит воям: — «Родные
К князю быстро мчитесь вскачь.

Шуба кроличья в награду
И колпак к ней будет сшит,
Кто быстрее Александру,
Князю новость сообщит.»

Услыхав такие вести
Александр, великий князь,
Дал приказ, всё ясно взвесив
И дружина собралась.

Князя храбрые дружины
Окружили шведский стан
И побили шведов, финнов…
Был разрушен дерзкий план.

Всем врагам врата закрыты,
Славь Россия ратный труд.
Александра после битвы
«Невским» вскоре назовут.

Акинин Сергей

*****

К земле новгородской плывут скандинавы,
С короною шведской по быстрой воде,
По двум берегам камыши и заставы,
Рыбак в челноке промелькнёт кое-где.

«Крестовым походом» обрушился *Эрик,
Вся шведская знать устремилась вперёд,
*Дракары пленят побережье и берег, —
«Теперь трепещи православный народ».

*Сирены плескаются с правого борта,
Великий епископ все дни «во хмелю»,
«В лесу разглядели лохматого чёрта»,
Добавлена вахта сегодня к рулю:

«Здесь дикость одна,
нет привычных растений,
Леса непролазны,
«Пугливый народ»,
Языческий дух даже от сновидений,
В чащобе медведь оглашено ревёт»:

«Вон там водяной гулко плюхнулся в омут,
Наверно русалки щекочут его,
Нет, викингу здесь ничего не знакомо,
Уйдём — ли живые из края сего»?

«Здесь паства не та,
Обезумели немцы,
Скорей — бы закончился этот поход,
«Во — имя Христа сокрушим иноверцев»,
Вот это уж точно им «с рук не сойдёт»:

«Как русичи с нами посмеют сражаться?
Святая *Биргитта нас к славе зовёт!
Антихристы наших мечей убоятся,
Возмездие Божье на них упадёт»:

«В лесах старики верой служат Перуну,
Безбожный народ, чуждый веры святой»,
«Епископ «в сердцах» в воду с палубы сплюнул,
И шведская брань разнеслась над рекой»….

В то самое время дружина другая,
Таясь пробиралась к речным берегам,
С хоругвей Христос их на бой вдохновляет,
Старшины разводят людей по местам.

«Русь будет Святой, и не с вами бароны!
Ваш рыцарский стан с трёх сторон окружён,
Здесь в звоне мечей траур ваш похоронный»,
«Очаг очищенья уже разведён».

Минуты до битвы последние тают,
В атаку сигнал «затрубили рога»,
В бою Ярославич своих возглавляет,
И клич огласил вдоль Невы берега.

Внезапность атаки число побеждает,
«Ударили грудью»,
«Рубились плечом»,
Вот, медленно, медленно, враг отступает,
Держа оборону, тяжёлым мечом.

Щиты прикрывают доспехи солдата,
Смыкаются фланги у самой реки,
Стоят мужики, как и в старь, — «брат за брата»,
«Колотят цепами, и бьют в кулаки».

*»С залесской дружиной» сам князь наседает,
Ломаются копья, звенит тетива,
И пятится *Биргер, —
«к земле припадает»,
И красной становится всюду трава.

Расколотый *панцирь.
Израненный рыцарь,
Пожар охватил боевые суда,
В кошмаре ночном, долго будет им, снится,
Вещанье небес: «Не ходите сюда».

По сходням к судам устремился противник,
Все меньше отпор,
«Больше вид со спины»,
Разменяна жизнь, «как пропойный полтинник», —
С земли новгородской они сметены.

«Вода стала чистой как грани кристалла,
Сиянье над князем поверх головы,
Дружина уж «Невским» его величала,
И будет он Невским с той самой поры.

Галкин Юрий
____________________________________

* Эрик — Шведский король.
* Дракары — корабли викингов.
* Сирена — мифологическое морское существо.
* «С залесской дружиной» — Переславль — Залесская, личная дружина Александра.
* Биргитта — шведская святая.
* Биргер — наследник шведского престола.
* панцирь — средневековый доспех для защиты туловища…

*****

Ухмылялся гордый Биргер,
Глядя в глубь Невы-реки…
С ним ппришли смирять Россию
Рыцарей стальных полки…

Предвкушая вкус победы,
Враг раскинул здесь шатры,
Зазвучали тосты, песни
Задымили ввысь костры…

Пишет Биргер Александру
Знаменитое письмо:
» Коль силен, сопротивляйся,
А коль слаб — прими ярмо!»

Доложили Александру
О браваде шведов весть…
Тут же князь созвал дружину —
Защищать народ и честь…

Долго шведы веселились…
Кто им противостоит???
Только на рассвете слышат —
Вдалеке земля гудит!

Клич разнесся: «К обороне!»,
Только шведы — налегке…
Кто-то пьян, а кто — спросонья,
Кто — в шатёр, а кто — к реке…

Новый клич: » Готовься к бою!»,
Стали меченосцы в ряд,
Видят, прямо за спиною —
Легкой конницы отряд.

Меч разящий Александра
Вспыхнул над Невой-рекой,
Вихрем силы авангарда
Ринулись в священный бой…

Заметались крестоносцы,
Аферисты всех родов,
Побросали всюду латы —
Испугались русаков…

Только Биргер и дружина
В бой отчаянно пошли,
Но, редея, отступили,
Погрузились в корабли

И с поспешностью отплыли…
Много шведов полегло…
Много их, спасаясь бегством,
Навсегда на дно ушло…

Не ушел от Александра
Без даров и Биргер сам —
На лице его остался
В дар от князя знатный шрам!

Двадцать братьев православных
Пали в битве над Невой…
Двадцать ратников отважных
Вечный обрели покой!

С ликованием победным
Князя Новгород встречал,
За победу Алексанра
«Невским» русский люд прозвал…

Силой духа и отвагой
Светлый взгляд его горел…
«Что не в силе Бог, а в правде» —
Каждый нынче разумел!

Корытник Павел

*****

Взвились крестовые штандарты.
Уж, в тубусы сложили карты,
Окрестных сёл и городов,
Что захватить король готов.
Ликует Эрик Шепелявый,
Во снах он видел бой кровавый,
Что, несомненно, войску шведов,
Сулит блестящую победу,
Над русскими еретиками,
Что встанут на колени сами,
Лишь стОит грозно посмотреть.
Они, успев оторопеть,
От взгляда властного такого,
Не смогут вымолвить ни слова.
Смиренно нА землю падут.
Ключи от града отдадут.

По ветру флаги колыхаясь,
Как змеи, быстро извиваясь,
Покорны ветру вымпела.
Кругом гербы. На них: стрела,
Олень и вепрь, медведь косматый,
Лев и орёл, и волк зубатый,
Короны, линии, кресты,
Орудья, башни и мосты.
Все здесь — и рыцарство, и знать,
Не терпится всем воевать,
И отхватить скорей добычу.
Кричат. Мечами в небо тычут,
Врага желая напугать,
На помощь Господа призвать.

Знамёна шведские трепещут,
По древкам суетливо хлещут,
Полотнищами во крестах.
Что ждёт их там в чужих местах?
И манит, и страшит поход…
На пристани с утра народ,
И вот ещё толпою прёт,
И всё галдит, и всё ревёт.
Грохочет музыка кругом.
Священник здесь поёт псалом,
А там в литавры звонко бьют,
Хмельные песенки поют.
Во всю, стараясь, музыканты,
Трубят в большие олифанты.
Им вторя, подвывая в такт,
Фретель с виолой кончил акт.

Взвывая, тихо клокочИт,
Передвижной орган звучит.
Гудят бюзины и серпенты,
Бьют бубны, тамбурины. Ленты,
Цимбал восторженно звенят.
Бахвальством удальским пьянят,
Всех, кто собрался в дальний путь.
Набрав в грудь воздух, шибче дуть,
Стремится юный менестрель,
Чтоб вдохновить солдат. Отсель,
Уже им видится исход,
Как-будто кончился поход,
И возвернулись все домой,
С победой, в славе боевой!

На сходнях пристаней толпятся,
Попасть на корабли стремятся,
Не только шведские войска.
Добычи жажда всем близка.
Норвеги, финны тоже тут.
Вот под уздцы коней ведут,
Чтоб разместить их на судах.
Портовы грузчики в трудах,
Усердно носят провиант.
Им указует комендант.
А слуги, что при господах,
Пытаясь скрыть тоску и страх,
Стараясь, тоже суетятся,
То что-то тащат, то бранятся.
Шатры, палатки бойко грузят,
А-то, воров гуртом мутузят,
Что даже в этот важный час,
Хотят урвать себе в запас.

Портовый гОмон резко стих.
Последний музыкант затих.
Гремят натяжно барабаны.
На пристань важно, как султаны,
Тот час процессия въезжает.
Копейщик путь им расчищает.
Колонны этой во главе,
На вороном своём коне,
Король всех шведов — Эрик едет,
Великой славой конунг бредит.
За ним два ярла, два кузена,
Бряцают латами надменно.
Один Ульф Карлссон, но тут,
Его Ульф Фасе все зовут.
Он истинный глава страны.
Все ярлы перед ним должны,
Почтенно голову склонять,
Порой колено преклонять.
Он всё решает. Он здесь правит.
Его всяк льстец исправно славит.

Ярл Биргер Магнуссон, — уж, он,
Отважен, статен, и силён.
Средь прочих — истинный воитель,
В сраженьях многих победитель.
Его стараньями поход,
Всем честь и славу принесёт.
Лишь он здесь самый лучший воин,
Что королём бы стать достоин.
За ними всадники, пехота.
Два-три вельможных доброхота,
Любители поесть, поспать,
Ну-у, иногда повоевать.
И так, как сей поход крестовый,
Куда ж без гвардии христовой!
Епископы надели латы,
При них церковные солдаты.

Все разом трубы заревели,
Едва монахи гимн пропели.
Молчит, толпится мирный люд,
Все смотрят и отправки ждут.
Вот отплывают корабли,
От берега родной земли.
ДракАры, шнЕкары плывут,
Святое воинство везут.
Горнист, привставший на корме,
Теперь усердствует вдвойне,
Во всю старается трубить:
«В похо-од!» Чтоб Русь поработить!

С благословеньем путь морской,
Простившись с грустью и тоской,
За пару дней преодолев,
Псалмы горланя на распев,
Благополучно добрались.
Высаживаться собрались,
Увидев вражьи берега,
Где не была ещё нога,
Солдата шведского до сель.
Но, передумав, порешили,
Что всё ж немного поспешили.
К реке Неве подобрались,
И в её устье поднялись.
Там, где в Неву течёт Ижора,
Заморских оккупантов свора,
Договорилась швартоваться,
Чтоб ставить лагерь, укрепляться.

По берегам Невы реки,
Где воды очень глубоки,
И части Финского залива,
Стояла стража терпеливо,
И днём, и ночью зорко бдя,
За каждым кораблём следя,
Что постоянно проплывали.
Они гостей заморских ждали.
Как-только на морской дали,
Мелькнули кучно корабли,
Где паруса все в полосах,
Как-будто ленты в волосах,
На коих шведские знамёна,
Носы судов под вид дракона…
Приметив иноземцев рать,
Спешили тут же сообщать,
О наблюденьях старшине,
Что с ними вместе, наравне,
Нёс службу стражником в дозоре,
Не помышляя о позоре.

Старик Пелгусий старшиной,
Был много лет. В мороз, и в зной,
Он тяготы переносил,
Со всеми вместе. Не просил,
К себе иного отношенья.
Гневился, видя подношенья.
Завидев в море шведский флот,
Он тут же в Новый город шлёт,
С посланьем конного гонца,
Совсем мальчишку — сорванца,
Что, дескать, «шведы показались,
Исполним всё, как обязались.»
И вскоре, уж, второй гонец,
Спешит ко князю во дворец:
Где шведский флот пришвартовался,
И, как до селе обретался.

Пока гонцы ко князю едут,
Пелгусий всё решил разведать.
Послав с десяток молодцов,
Прокрасться порознь с концов,
К стоянке шведов. Помолясь,
Они направились, таясь.
Скрываясь тихо за камнями,
И за древесными стволами,
Пересчитали, разглядели,
За дело славно порадели:
Сколько судов больших и малых,
Много ли рыцарей бывалых.
Сколько палаток и шатров.
Есть ли засека, есть ли ров.
Где, что стоит в расположеньи,
Есть ли охрана и движенье.
И с информацией такой,
Добытой за весь день-деньской,
Он снаряжает вновь гонца.
И вот Пелгусия племянник,
Отправлен к князю, как посланник.

А в шведском лагере покой.
Король, едва взмахнув рукой,
Писца немедленно позвал,
И вдумчиво продиктовал:
«Знай, русский князь, что я пришёл,
И войско лучшее привёл.
Приди ко мне, и поклонись,
Устами рук моих коснись.
С колен о милости проси.
А лучше сразу дань неси.
Дам милости, сколь захочу,
Стань верным псом! Озолочу!
А воспротивишься, пленю,
Всю твою землю разорю.»
Как только писарь дописал,
Пером за ухом почесал,
И взглядом, пробежав по строчкам,
Посыпал поверху песочком.
Смахнул, и, королю подав,
Поправил у скьорта рукав.
Король, перчатки отложив,
Печать к бумаге приложив,
Подлив, чтоб кубок не пустел,
Посыльного тот час велел,
Немедля в Новгород отправить,
Чтоб князю письмецо доставить.

Едва посыльный ускакал,
Король наполнил вновь бокал,
И обернулся. В шатёр его вошли,
Кузены — ярлы. Подошли,
К нему. И он вина им предложИл,
Которым очень дорожил.
«Чего нам ждать?» — Вопрос он задал.
«Хочу, чтоб князь пред нами падал,
И на коленях умолял,
Чтоб я сим краем управлял!»
«Всё так и будет, наш король,
Ты предоставить нам, изволь,
И мы исполним твой приказ»,
Сказал ярл Ульф, в который раз.
Ярл Биргер сразу же добавил:
«Я даже стражников не ставил,
Вкруг лагеря. А водный путь,
Уж, отследим мы, как-нибудь.
Коль русичи напасть решаться,
Водою будут приближаться.
Ни у кого ведь нет сомнений,
И нет тревожных опасений,
Что нынче Русь совсем ослабла,
Как глина и мягка, и дрябла.
Колосс на глиняных ногах,
Толкни его, упал, и в прах.
Монголы дерзко потрепали,
В сраженьях крепко измотали.
Они сдадутся нам без боя.
От перебежчиков отбоя,
Для нас не будет много дней!»
«Скорее бы, ярлы, поскорей!»
«Их князь — какой-то мальчуган,
Он в девятнадцать лет — пацан,
Не знающий ни боль, ни кровь,
Ни что есть женская любовь!
Кого он в сечу поведёт?
Какой-нибудь облезлый сброд,
Который лихо разгромим,
Одним лишь именем твоим!»
Расслабились совсем, уж, шведы,
Не боя ждут, а лишь победы.
И чувствуют себя, как дома,
Как-будто всё им здесь знакомо.
Мол, беспокоилися зря,
Ижора — их теперь земля.

Князь новгородский Александр,
Могуч, как крепкий палисандр,
Что твёрже дуба в десять раз,
Что не возьмут ни сталь, ни сглаз.
Ему лишь будет двадцать лет.
Довольно скромно он одет.
Он не кичится знатным родом,
Всегда он запросто с народом,
И тем к себе располагает.
Всяк его слово уважает,
И доверяет жизнь свою,
Хоть в мире, хоть в лихом бою.
Он поединщик, знатный воин.
Он восхищения достоин!

Едва посланья получив,
И тело в латы облачив,
Князь Александр велит дружине,
Собраться, чтоб отпор вражине,
Шведской тотчас дать.
Урок наглядный преподать.
И тут же в Новгород к боярам,
Чтоб времени не тратя даром,
Трубили сбор для ополченья,
Раскрыв склады, для снаряженья,
Всех добровольцев. Всё раздать,
Что бы снабдить людскую рать:
СтрелАми, луками, мечами,
ШлемАми, копьями, щитами,
Кольчугами и топорами,
Булавой, сулицей, дубьём.
Чем сможем, тем врага побьём!

Князь Александр дело знает,
Всех воевод сам назначает,
И с ними среди войска ходит.
С приготовлений глаз не сводит.
За недостатками глядит.
Исправить тут же их велит.
Хоть воеводам доверяет,
Но сам стократно проверяет,
Готовность армии своей,
Что вступит в бой чрез пару дней.
Дружина полностью готова.
Она — костяк. Она — основа,
Вооружённого отряда.
Она сраженью только рада.
Три сотни бравых молодцов,
Лихих рубак и удальцов.
Пять сотен — Новгорода рать,
Дружине княжеской подстать.
Все опытны. Все на коне.
Все во чешуйчатой броне.
Чрез одного в ней воин-кметь,
Успевший в сечах преуспеть,
За славный Новгород Великий,
Свободолюбивый, многоликий.

Пять сотен — ополченский люд,
Возможно, к шведу будет лют,
Но только опыт боевой,
Совсем отсутствует. Любой,
Из них, чтоб славу ратную стяжать,
Готов по капле кровь отдать.
Они стремятся снаряжаться,
В пехотном строе чтоб сражаться.
До места схватки донесут —
Их кони резвые свезут,
Которых дали им купцы.
Коней тех держат под уздцы,
Конюшенные, что готовы,
Проверив конские подковы,
Гуртом пуститься в дальний путь,
Успев, заранье отдохнуть.

Пред тем, как выступить в поход,
На площадь, где стоял народ,
Всё войско скопом собралось,
Так исстари, уж, повелось.
У храма СОфии Святой,
Да, с непокрытой головой,
Все воины молчком стояли,
И слову каждому внимали.
Архиепископ Спиридон,
Отвесив Господу поклон,
О помощи его молил,
И воинов благословил.
А следом княже Александр,
Лицом ко всем поворотился,
Со словом к войску обратился:
«Услышьте, православны братья!
Не в силе Бог, а только в правде!
Не убоимся пик и стрел,
И отстоим родной удел!
А, к многим супостатам ратным,
Пусть боком повернёт привратным.
Судьба. Мы им укажем, где порог!
Победа с нами! С нами Бог!»
Всё войско разом помолясь,
И княжьим словом вдохновясь,
Не мешкая, собралось в путь,
Чтоб мир Отечеству вернуть.

Дозор заранье запреметил.
У Ладоги отряд их встретил —
Сто сорок конных ладожан,
Бывалых в битвах горожан.
И влившись в общие ряды,
Пошли на ратные труды.
Они весь день перемещаясь,
То хоронясь, то продвигаясь,
По тропкам в чащах потаённым,
Вдоль рек от взора удалённым,
ПрибЫли к месту, а их тут,
Уж, сто ижорцев с ночи ждут.
Пелгусий Александра встретил,
Как добрый друг его приветил.
«Скажи мне, князь, как твоя рать?
Способна ль с ходу бой принять?
Вражин, примерно, тысяч шесть.
Точнее сложно перечесть.
Они все постоянно ходят,
По лагерю бесцельно бродят…»
«Ты верно, старец, говоришь.
Нужна внезапность. Швед, шалишь!
Не ждёшь ты нас, а мы, уж, здесь.
Мы от тебя очистим Весь,
Чтоб ты не смел сюда соваться,
И в преть старался опасаться,
На земли русских нападать.
Нет, с нами вам не совладать».

Князь Александр совет собрал,
На схеме лагерь показал.
Князь силы войск распределил.
Откуда бить определил.
Кивают, внявши, воеводы.
Нева несёт спокойно воды,
И даже не подозревает,
Какая рубка назревает.
Ведь скоро невская водица,
От крови шведской обагрица.
«Пелгусий, дам указ такой…»
Его плечо схватив рукой,
Князь сокровенно наставлял,
Как друг заботу проявлял:
«…Вы дОбро, братцы, послужили,
К победе путь нам проложили.
На правый берег уходите,
И там развязки боя ждите.
Коль с нами Бог, сиречь победа,
Начнём ломить мы скоро шведа.
Здесь большинство из них падёт,
Но кто-то вплавь переплывёт,
К иному берегу пристанет.
Собравшись с силой, вновь настанет,
По нам удары наносить.
Чтоб случай сей предотвратить,
Вы супостатов тех встречайте,
Клинками на смерть привечайте».

Все разошлися по местам.
Кто в роще ждёт, кто по кустам.
В атаку, знать, давно пора,
Уже одиннадцать утра.
Звучит сигнал — пропела птица.
У всех в груди душа томится.
Войска рванули из засады.
Несутся конные отряды,
Лавиной пыльной грозовой,
Сметая всё перед собой.
И свист, и гиканье, и крик,
Уж, кто к чему до сель привык.

Со страху шведы ошалели,
И от атаки обомлели.
Не весть откуда, из земли,
Явиться русские смогли!
Внезапный натиск с толку сбил.
Сигнальщик «В бой!» не протрубил.
Мечами чресла опоясать,
Не успевают. Оружьем бряцать,
Все начинают. Оно не слушается их.
Приказный тон мгновенно стих.
Сказался шведам их испуг.
Оружье валится из рук.
Повсюду страх и суматоха.
Не лезет панцирь — снова плохо.
Щит в суете нельзя поднять.
Трясутся ноги, не унять.

Летучей конницы отряды,
Громить врага, дождавшись, рады.
Один из них, стремясь вперёд,
На левый фланг, с наскока бьёт!
Противник вновь обескуражен.
Решив, что сей удар так важен,
Туда бросаются толпой,
Чтоб русичей согнуть дугой.
План князя: инициативу захватив,
Шаги врага предвосхитив,
Чтоб супостата заморочить,
Сбить с толку, следом опорочить.
Другим отрядом в центр бьёт.
Сам князь дружину в бой ведёт.
Их лагерь, как клинком, пронзая,
И войско шведов рассекая,
На две огромнейшие части.
Их вновь собрать уже не в власти,
Ни герцогов, ни капитанов,
Что наподобьи истуканов,
Растерянно на всё глядят,
Желая вновь сплотить отряд.
Но конных русичей громада,
Неумолимо хлещет гада,
Что дерзко нА берег шагнул,
На землю предков посягнул.
И шведов расчленив на группы,
Всё множит, множит вражьи трупы.
А справа пешим ополченье,
На шведов давит. Исключенья,
Не делая ни для кого,
Ничтожа всех до одного!

Король от ужаса немея,
И постепенно цепенея,
И призывая всех богов,
Уже на всё пойти готов.
Ярл Ульф пытается сражаться.
Ему бы в пору унижаться;
О милосердии просить,
Но он пытается сносить,
Удары крепкие мечей,
И, призывая трубачей,
Подать сигналы боевые,
Поднять знамёна полковые.
Ярл Биргер — герцог величавый,
Не раз увенчан ратной славой,
За спинами своих солдат,
Крепя ремнями кучу лат,
Как мог для боя снарядился.
На лошадь тяжко взгромоздился.
Свой меч, подняв, призвал на бой,
Всех увлекая за собой.
Увидев Биргера в седле,
С крестовым шлемом на челе,
Воспряло духом войско шведов,
Ещё надеясь на победу.
И русичей в ответ, уж, давит.
Ярл Биргер храбро войском правит.

Князь Александр бьёт врага.
А лошадиная нога,
Коня — собрата боевого,
Его жеребчика гнедого,
К землице шведов приминает.
Пусть верно супостат узнает,
Приняв на грудь копыта груз,
Каков у той землицы вкус!
Вот князь заметил оживленье,
Во вражьем стане. Без промедленья,
Конь на дыбы отважно взвился,
И князь бесстрашно устремился,
Туда, где герцог дарит шведу,
Надежду в скорую победу.

Друг друга встретив в поле ратном,
Где уже нет пути обратно,
И князь, и герцог прокричали,
Когда вокруг мечи стучали,
О лезвия других мечей,
И по сигналу трубачей,
Для них одних освободили,
Как-будто чем-то отчертили,
Почти что идеальный круг.
Никто не смел вознЕсти рук,
Пока тот поединок длился,
Пока до смерти не убился,
Один из знатнейших господ.
Стоял и ожидал народ.

Ярл Биргер в центр поворотился,
Из рук слуги вооружился,
Тяжёлым точеным копьём.
Меч в ножнах так и был при нём.
С размаха он копьё метнул,
Как-будто пёрышко смахнул,
Но князь наш ловко уклонился.
Смущённый Биргер удивился.
Забрало шлема опустил.
Коня галопом припустил.
Над головою меч поднял,
И позу верную принял,
Чтоб князя с ходу поразить,
Но не успел сообразить,
Как Александр копьём ударил,
И под забрало метко вставил.
Вмиг остриё щекУ пронзивши,
И пол лица разворотивши,
Упало наземь и лежит.
Из раны шведа кровь бежит,
А он качается в седле,
Едва держася на коне.

Мгновенно слуги обступили,
И герцога тот час отбили,
От русских удалых клинков,
Что, уж, вокруг его боков,
Готовы были латы сбить,
И кровью землю напоить.
Князь Александр не смог погнаться,
Ему пришлось опять сражаться,
С толпою озверевших шведов,
Что, не надеясь на победу,
Желая князю отомстить,
Пытались вниз его спустить.
Но тут дружина, что есть силы,
Так на них резко надавила,
Что часть из них взялась бежать,
Не смея больше угрожать.
Другая, ярла подхватив,
И копья крепкие скрестив,
На них вельможу уложила,
И к шнекам тут же поспешила,
Чтобы хотя б на корабле,
Отплыв, укрыться в водной мгле.

На тот корабль уже взобрАлись,
С бортА командовать пытались,
Ярл Ульф и «доблестный» король,
Что об эфес натёр мозоль.
Мечом размахивал усердно,
Но получалось очень скверно:
Мечом отчаянно махать,
Не то, что кубок поднимать,
Наполненный хмельным вином.
Меж тем на шнеке основном,
Что был, как флагманский корабль,
Правитель шведский — король Эрик,
Стараясь внешне без истерик,
Хотя его, как лист, трясло,
От страха. Взявшись за весло,
Которое ему опорой стало,
Глядел печально и устало,
Как паника в его войсках,
Зажатых в роковых тисках,
Растёт, и, множась многократно,
Рассеивает безвозвратно,
Надежду — славу обрести,
И дни в богатстве провести.
Заметив, как разломленный сосуд,
На копьях Биргера несут.
Он окончательно поник.
Жизнь для него зашла в тупик.

На копьях Биргер недвижим.
Он был победой одержим.
Судьба коварно посмеялась,
И Птицей Счастья прочь умчалась.
Подняться вовсе нету мочи.
Кровь заливает ноздри, очи.
Слуг герцога сильней теснят.
Мечи, как колокол, звенят.
Вот, уже сходни. «Ну, быстрее,
Иначе русы одолеют!»
За герцогом, пройдя сквозь ад,
Дружинников летит отряд —
С десяток удалых мужей.
И гонят шведа прочь, взашей.
Разбита новая преграда.
А во главе того отряда,
Боярин князя ловкий, хваткий,
Успевший изучить повадки,
Противника, что был силён,
И громкой славой наделён.

Гаврило Олексич неутомим.
Он конно следует за ним.
А Биргера быстрей несут,
Надеясь, что вот-вот спасут.
Гаврило Олексич — яр в бою.
Не опорочил честь свою,
За много лет, что князю служит,
Он с ним, как истый воин, дружит.
Несётся, вскачь пустив коня,
Слуг Биргера отсель гоня.
В глазах азарт, кричит, хохочет.
Он полонить вельможу хочет.
По сходням на коне поднялся,
И вот, уж, с бортом поравнялся,
Ещё чуть-чуть, совсем немного,
Но брошена в него острога.
От коей ловко увернулся,
На право быстро повернулся,
Чтоб нанести прямой удар.
Но вот веслом одним, другим,
Столкнули в воду. Невредим,
Поднялся, и опять сражаться,
Надеясь, может всё же статься,
Что схватит герцога в полон.
Но издевательский поклон,
Ему отвесили с борта.
Под днищем корабля вода,
Мгновенно вспенилась, и вот,
Дракар от берега плывёт.
Король и герцоги бегут,
Позорно войско бросив тут.

Пыл боевой утих у шведов.
Сталь смертоносную отведав,
От русских удалых клинков,
Разящих в шею, в грудь, с боков,
Они, устав оборонять,
Свой лагерь. Жизнь свою спасать,
Стремятся. От того и бьются.
Ведь знают, если в плен сдадутся,
Никто их жизнь не пощадит.
Всяк русич тут же умертвит,
Врага на поле этом бранном.
Представ в обличии желанном,
Подобном Георгию-Победоносцу,
Воителю и копьеносцу,
Своим копьём пронзившим змея,
Чей труп, сражённый, коченея,
Пал под копытами коня.
Швед ныне день и час кляня,
Когда решил, собравши рать,
У русов землю отобрать.
Дрожат от страха и трепещут.
Мечи славян их жалят, хлещут,
Как молнии на них летят,
И ужас в них клинки родят!

Который час не утихает,
Костром кровавым полыхает,
Сраженье у Невы-реки,
Чьи воды быстры, глубоки.
С коня епископа сразив,
Свой острый меч в него вонзив,
Дружинник Нестор, слыша стон,
Что, заглушив металла звон,
Доносится из шведских уст.
Поломанного древка хруст,
И снова стоны, снова крики.
Вот гридни, приподняв на пики,
Троих свалили капитанов,
Что бились не меняя планов,
Вокруг себя сплотив солдат.
Звучит над лагерем набат.
А гридни Прохор, Ждан, Кузьма,
Вновь в гущу боя, где борьба,
Не затихая на мгновенье,
Плодит вокруг остервененье,
Меж супротивных двух сторон,
И вновь предсмертный слышен стон.
Боярин Глеб, боярин Влас,
Как-будто разом сговорясь,
Епископов до смерти рубят,
И с ними кнехтов на смерть губят.
Тела вот-вот с коней падут,
А слуги их, уж, прочь бегут.

Дружинный отрок молодой,
Мгновенно двигая рукой,
В которой крепко держит меч,
Главы рубя со шведских плеч.
В другой его руке топор.
С врагами на расправу скор.
Сей отрок Савва, знай, вперёд,
По трупам вражеским идёт,
Стремясь пробраться по утру,
К золототканному шатру,
Над коим, не страшась атак,
Стоит надменно шведский флаг.
Забравшись внутрь того шатра,
Пнул кучи разного добра,
Что по полу вокруг валялось,
Что без присмотра оставалось,
Когда король отсюда прочь,
Не в силах сам себе помочь,
Трусливо второпях бежал,
Оставив меч, копьё, кинжал.
Презрев всё серебро и злато,
Он плюнул. Резко, простовато,
Корону шведскую ругнул,
Свой меч за поясок заткнул.
Смышлёным отрок Савва был,
Он столб центральный подрубил,
И с шумом повалил шатёр,
А после сапоги обтёр,
О златотканный полог белый.
И совершив поступок смелый,
За то, что флаг врага исторг,
Он вызвал искренний восторг,
Средь войска русского мгновенно.
Они, воспрянув, вдохновенно,
Кричали, ярость проявив свою,
Круша противника в бою.

Сбыслав Якунович — посадник,
В глубь шведов, в вражеский рассадник,
С одним лишь топором ворвался,
Громил и в волю потешался,
Над слабосильем тех солдат,
Что волком на него глядят,
Но против силушки могучей,
Своей осатанелой кучей,
Пыхтя, держаться не смогли.
Подле Сбыслава полегли.
Все шлемы раскроил он сам,
Одним ударом пополам!
А грозный Полотчанин Яков,
В бою валил тех шведов всяко:
По одиночке и гуртом,
Надеясь сосчитать потом.
Двуручным с длинным лезвием мечом,
Бил, а ему всё ни по чём!
Нет ни царапинки на теле.
Ну, что ж вы, шведы, в самом деле?!
Пришли к нам дерзко воевать,
А вам с одним не совладать!
Наш Яша, как мечом махнёт,
С десяток за раз цапанёт.
Махнёт налево — пара улочек,
Махнёт направо — переулочек!

Князь Александр знатно бьётся.
Над ним удачи птица вьётся.
Но вот какой-то швед могучий,
Подкравшись сзади тёмной тучей,
Поднял секиру, чтоб вонзить,
И в спину князя погрузить.
Дружинник княжеский Ратмир,
(Пусть его имя помнит мир),
Заметив, место поменял,
И на себя удар принял.
Другой дружинник Михаил,
Расправу шведу учинил.
Мечом по длани ударял,
Чтоб тот секиру потерял,
А после вновь клинок вознёс,
И вражью голову с плеч снёс.
Ратмир пал наземь бездыханный.
А супостат тот окаянный,
Свалился поодаль в песок.
Скрипучий сиплый голосок,
Из отсечённой головы,
С власами ярче половы,
Так и застрял в его гортани,
А кровь впитало поле брани.
Земле он нашей не был мил.
Хоть своей кровью напоил!

А справа ломят пешим строем,
Ничтожа шведов смертным боем,
Из ополчения отряд,
Что проходя за рядом ряд,
Вгрызаясь в шведские порядки,
В огне ожесточённой схватки,
Как смерч, ворвались в шведский тыл,
Бушует в них отваги пыл.
Костьми готовы в землю лечь —
Врага от кораблей отсечь,
Чтоб не успели те бежать,
И вольным воздухом дышать.
«Пришли, прибрать все наши земли?
Король всех свеев молча внемли:
Не сможет супостатов рать,
И горсть земли с собою взять!
Твои войска узрят наш гнев,
На ней бесславно умерев!»
Пока старшие шведов бьют,
Мальцы меж кораблей снуют.
По одиночке пробираясь,
В воде, как рыбы растворяясь,
Подходят близко к их бортам.
Подплыв, и прячась по кустам,
Подросток Миша вновь подкрался,
И шнекары дырявить взялся.
В трёх шнеках днища прорубил,
И в невских водах утопил.

Уж, вечереет, ветер дует,
Струями воздуха «целует»,
Разгорячённые тела.
Окончив ратные дела,
Дружина, рать и ополченцы,
Смеясь, глядят, как «поселенцы»,
Прибывшие из дальних стран,
Не в силах скрыть кровавых ран,
Бегут, о трупы спотыкаясь,
Что на земле везде валяясь,
Порою грудами лежат.
Над ними вороны кружат.
Бегут, как псы, трусливо лая,
Хвосты стыдливо подгибая.
Бегут постыдно с поля боя,
Точно шакалы, мерзко воя,
Все шведы, между ними финны,
Норвеги — знать, простолюдины.
Искали здесь большой добычи!
Но сами стали вместо дичи!
Спешат укрыться, кто, где может,
Как видно совесть их не гложет,
Стремятся реку переплыть,
И обо всём скорей забыть.
Но тонут в водах корабли,
Другие встали на мели.
Кто вплавь до берега добрался,
Ижорцам на клинки попался.
Вот так бесславно в этот год,
Для шведов кончился поход.
Надолго шведы присмирели.
На Русь ходить уже не смели.

Та битва на реке Неве,
Как сокол, взвившись, в синеве,
Всех русских, словно окрылила,
Весь люд чесной приободрила.
После Батыевых погромов,
Она столь зримо, столь весомо,
Всем, несумняшась, заявила:
Есть на Руси такая сила,
Способная на всё влиять,
За землю предков постоять!
А символом святой победы,
Которую запомнят шведы,
И летописные изводы,
О ней слагали славны «оды»,
Стал Александр — князь младой,
Что под счастливою звездой,
Рождённый крепким, благолепным,
Во всех делах великолепным,
Был к славе вящей — обречён!
В народе «Невским» наречён!

Романов Александр

*****

Песнь о Невской битве

На земле прекрасней я не знаю
Русской заповедной стороны!
Много сохранила Русь Святая
Подвигов далекой старины.

Ты послушай, молодец удалый,
Песнь про подвиг предка твоего
Да про то, как Родину спасала
Искренняя преданность его:

Было время тяжких испытаний,
Когда брат на брата восставал.
Нечестивый, сильный и лукавый
Враг поход на русских собирал.

Гой, Россия, ты, матушка, ой да продержись!
Александр, наш батюшка, ой да заступись!

Подступили воины чужие
Ко границе Русской стороны,
Но восстали русичи лихие,
Гнева справедливого полны,

На Неве разбушевались волны,
Замерли войска, не шевелясь,
И ступил вперед, отваги полный,
Александр — благоверный князь.

Ко бесстрашным русичам-собратьям
Обратил он пламенную речь:
«Ведайте — не в силе Бог, а в правде!»*
И достал из ножен острый меч.

Гой, Россия, ты, матушка, ой да продержись!
Александр, наш батюшка, ой да заступись!

И поднялись русские знамена,
На которых лик сиял Христов,
И мечи обрушились со звоном
На обломки рыцарских щитов.

Битва черной бурей разразилась,
Поубавив неба синевы,
И горячей кровью обагрились
Берега красавицы Невы.

Князь воюет, не жалея жизни,
Всей душой за Родину стоит,
И любовью пламенной к Отчизне
Сердце Александрово горит!

Гой, Россия, ты, матушка, ой да продержись!
Александр, наш батюшка, ой да заступись!

Русь моя! Великая Держава!
Много претерпела Ты невзгод.
Но всегда служил Тебе исправно
Твой бесстрашный, преданный народ.

Нечисть не однажды покушалась
Навсегда расправиться с Тобой,
Но всегда сыны Твои являлись
И с врагом вступали в смертный бой!

О победе в этой славной битве
Не устанут песни сочинять,
Ну а князя Невского в молитвах
Просят Русь Святую охранять.

Гой, Россия, ты, матушка, будь же весела!
Александру, да батюшке — честь и хвала!

Волкова Марина