Стихи о Брусилове Алексее Алексеевиче

Алексей Алексеич Брусилов
Полководец, стратег-генерал,
Возродил святорусскую силу,
Австро-венграм урок преподал.
Враг затеял Войну мировую,
Так и быть, мать-Россия крепка,
Бог победу героям дарует,
И у русских не дрогнет рука.
Шла война, у врага поугасла
Проимперская прусская спесь,
Их солдаты в окопах увязли,
Вся мечта — чтоб поспать, да поесть.
Не любил оборону Брусилов,
На военном совете Царю,
Заявил, что солдат обессилит: —
«С ними год вши в окопах морю!».
Он одним Юго-Западным фронтом,
Вёл войска в наступленье, в прорыв.
Вот такою была его фронда,
Наш суворовский русский порыв!
Что б, другие фронты поддержали!
Пожалели «несчастных» солдат!
Лишь брусиловцы честно сражались,
Шли в прорыв, не считая утрат.
Окопались в тылу иноверцы,
Замутили народу мозги,
Разрывалося русское сердце:
Нет просвета, не видно ни зги!
Как России воссели масоны,
Пал под пулями Царь-Государь,
Покатилась Державы корона,
Разрасталася смута, как встарь.
Без сражения армия пала,
Враг коварный стал зваться собрат.
Уж в Москве-то, чего не бывало: —
Вот «подарочек» – свой же снаряд
Разорвался в дому генерала.
Но Брусилова люди спасли:
Кровь лилась из разорванной раны.
Пока к лекарю други несли.
Год лечили врачи полководца,
А в Кремле, в богохульном Кремле,
Всё пытались его заколодить,
Чтоб сменил честь героя на хлеб.
Обманули плуты генерала:
Его доблестным именем в Крым
К офицерам послали Воззванье, —
«Всем амнистия», — пунктом вторым.
Кто поверил – расстрелян был ранью,
А Брусилов, несчастный старик,
Прямо в сердце известием ранен,
Заболел-занедужил, поник.
Умер он в пролетарской России,
А его сокровенны слова
Только-только в Россию пробились:
Мемуарам вернулась глава.
А мой дед был солдатом прорыва,
На войне он всего повидал.
По-солдатски судил он, не криво,
Честь и славу страдальцу воздал.

Порохин Сергей

*****

Возвращаю ваш мысленный взор,
Лет ну скажем на сто пятьдесят,
От рожденья рисуя узор,..
Полководец, средь многих преград,
Избежавший разгромов позор,
И служивший не ради наград,
Хоть в душе и бросал он укор,
Раз, обманутый став виноват,..

О Брусилове начал я речь,
Он родился в военной семье,
Три колена Россию беречь*,
(*Его прадед, дед и отец были военными)
Завещали ему на земле,

Ему было всего лишь шесть лет,
Когда умерли мать и отец,
Дядя, с тетей избавив от бед,
Воспитателей взяли венец,

И забрали трех братьев в свой дом,
Им любовь, отдавая свою,
Всей душою, заботясь о том,
Чтоб создать им родную семью,

Гувернеры не ради утех,
Чтоб не были ребята одни,
А на трех языках без помех,
Говорить, чтоб умели они,

В те далекие дни этот дом,
Звал артистов, художников всех,
Вечера, проходившие в нем,
Воздавали в искусствах успех,

И бывало на тех вечерах,
От героев Кавказской войны,
Шел рассказ о походах в горах,
И о битвах на благо страны,

Алексею пятнадцатый год,
В корпус пажеский вписан давно,
В Петербург они едут и вот,
Изучать здесь науки дано,

Но учеба идет тяжело,
Не осилил экзамены он,
И тогда понимание пришло,
Тот, кто ленится, тот побежден,

Уезжает он к дяде домой,
Год занятий, упорных трудов,
И победу сдержав над собой,
За два года он к сдаче готов,

И в специальный пройдя уже класс,
Постигал он искусство войны,
Что потом применял он не раз,
Выполняя задачи страны,

Получив офицерский свой чин,
Едет в полк он служить на Кавказ,
И одной из возможных причин,
Был совет дяди с тетей в тот раз,

Опьяненный военной судьбой,
Гордый званием первым своим,
С офицерами дружной гурьбой,
Кто из нас не гулял молодым,

Оперетта, театр, ресторан,
А порой, нрав горячий, дуэль,
Вечерами, кто весел, кто пьян,
Лишь под утро в палатке постель,

Тут начало Турецкой войны,
Кавалерия двинулась в путь,
В войск учебе просчеты видны,
На войне лоск парадов забудь,

Постигает Брусилов тогда,
Что учить нужно войско тому,
На войне, что потребно всегда,
Плацпарадный здесь блеск ни к чему,

За отличия в этой войне,
Был он трижды за то награжден,
Под обстрелом, в смертельном огне,
В штурме Карса участвовал он,

Вот три года минуло с войны,
В Петербург на учебу опять,
С кавалерии разны чины,
Едут знания свои углублять,

В офицерской он школе теперь,
Молодой, боевой, офицер,
Открывает судьба ему дверь,
Награжден за учебу «в пример»,

За успех, прилежание свое,
В ранге ротмистра стал Адъютант,
Проявив в подготовке чутье,
И наездника опыт, талант,

Стал учить офицеров других,
Хоть моложе он был по годам,
Совершенствуясь в знаниях своих,
Он в военном искусстве рос сам,

Обучая при этом других,
К офицерам почтение имел,
Уважал подчиненных своих,
Был не нагл, но в решениях смел,

Заключает он первый свой брак,
Взявши девушку с «равной» семьи,
Рассуждает об этом он так, —
Уважение – основа любви,

Хоть она с лютеранской семьи,
В православие к мужу идет,
Не забывши про корни свои,
Посещает родных средь забот,

Изучение военных наук,
Во главу он поставил угла,
Коротая порою досуг,
За военною мыслью следя,

Изучает журналы о том,
Как куется победа в войне,
Полководцев решением, умом,
Добывается слава стране,

Вновь, минули, промчались года,
Умирает в болезни жена,
Верен службе Брусилов всегда,
Ему служба, как воздух нужна,

За начальника школы, как зам,
Все решает реально дела,
А Авшаров* кричит я все сам,
(*ген. Авшаров был начальником офицерской кав. Школы)
Школа жить без меня б не могла,

И плетет он интриги клубок,
Возведя на Брусилова ложь,
Наступает решения срок,
Алексей отвечает ну что ж,

Он в письме пишет, что он готов,
Кав. Бригаду возглавить в войсках,
Не терпя за спиной лживых слов,
И держа руководство в руках,

И решает Великий тут князь,
Что Авшарова «двигать пора»,
Честно в службе решать все стремясь,
С плеч Брусилова спала гора,

Став начальником школы теперь,
Он отдался работе сполна,
Коль работать с душою поверь,
Вскоре будет отдача видна,

В это время Брусилова сын,
Стал лейбгвардии конной корнет,
А отец, овдовевший один,
Двор бросает и Питерский свет,

В царстве Польском он под Люблено,
Корпус армии стал возглавлять,
Здесь войны приближение видно,
Но слаба подготовка на рать,

Стал Брусилов готовить войска,
Офицер чтобы знал и умел,
Изучением ночного броска,
Подготовки расширив предел,

В это время в журнале статью,
Прочитал он знакомой своей,
И подумал создать с ней семью,
Двадцать лет хоть минуло с тех дней,

Когда юною девочкой он,
Ее встретил, прибыв на Кавказ,
Был беседами с ней увлечен,
Слух, стихами лаская не раз,

Брак свершили и вместе с женой,
Возвратился он вновь в Люблено,
Через год, уже поздней весной,
Пом.командующим стать суждено,

И в Варшаву он едет теперь,
Немцы* здесь головою всему,
(*в этот период «русские немцы»
занимали все рук. должности)
Он для чести решил без потерь,
Не остаться служить здесь ему,

Нам в предверье грядущей войны,
Не Германию ставить в пример,
И, пускай пострадают чины,
Он, как русский решил офицер,

Чтоб уйти от конфликтов, интриг,
Добивается он перевод,
Корпус в Виннице,.. после достиг,
В обучение немалых высот,

Офицеров военной игрой,
Обучал он в период зимы,
А событий несущихся строй,
Вел к началу грядущей войны,

Как случилось столетие назад,
На Балканах стянулась петля,
И к войне уж не стало преград,
Содрогнулась от взрывов земля,

С объявлением России войны,
И с угрозой для сербов — славян,
Мы считали, что были сильны,
Стать защитой для братских нам стран,

Оккупировав Бельгию вмиг,
Немцы брали к Парижу пути,
Англичанин с французом постиг,
Лишь Россия их может спасти,

В наступление Россия идет,
Для войны полный штат, не добрав,
Хотя четко не знает народ,
Кто в войне этой прав иль не прав,

А Брусилов с начала войны,
Ведет армию в битвы вперед,
И с австрийской уже стороны,
Враг потери на фронте несет,

Он под «Липой Гнилою» врага,
В обороне глубокой разбил,
Роль резервов в бою дорога,
Огневых концентрация сил,

Совершивши внезапный обход,
Львов поставил тогда под удар,
Этот смелый тактический ход,
Дал победу над городом в дар,

Он во время великой войны,
Свой талант проявлял и не раз,
Год шестнадцатый, март, средь весны,
Стал командующий фронтом — указ,

И уже на военный совет,
Он выносит идею свою,
Оборону держать смысла нет, —
Наступление удача в бою,

И идет подготовка в войсках,
На участках на многих прорыв,
И готовят плацдармы в полках,
Там окопы сближения отрыв,

И Хоть главный удар не у них,
Все Брусилов продумал вперед,
Итальянцев разгром тут постиг,
Наступление их русских спасет,

В ночь атаки из ставки звонок,
Что наверно не так он решил,
И вернуться к привычному срок,
Он в ответ — для отмены нет сил,

Пока новый приказ я отдам,
То войска в наступление пойдут
И готов я от должности сам,
Отстраниться, коль лишний я тут,

А в ответ, что, мол, поздно царю,
Об отказе том делать доклад,
— Значит, будет, как я говорю..,
Сам смотри, только будешь ли рад?

И пошли в наступление войска,
Артиллерия доты крушит,
Одного нет в атаке броска,
И противник резервы дробит,

А в итоге, то там, а то здесь,
Обороны разрушен гранит,
И летит благодатная весть,
Выбит враг из окопов, разбит,

И ведя наступление вглубь,
Фронт все дальше в атаку идет,
И австрийцам мерещиться жуть,
На штыках русских смерти поход,

Среди шедших в атаку в бою,
Награжденный за храбрость крестом,
Унтер. Жуков достойный в строю,
Тот, что маршалом станет потом,

Хоть «Брусиловский этот прорыв»,
Войдет в свод гениальных побед,
Но других генералов отрыв,
Все усилия сводят на нет,

Хотя Эверту* ставкой давно,
(*ген. Эверт командующий соседним западным Фронтом)
Наступление велели вести,
Время им затянуть решено,
Чтоб Брусилову встать на пути,

Ему славу боится отдать,
Поддержав ход соседей побед,
Снял противник резервы на рать,
Средь австрийцев соперников нет,

Вместо общих возможных побед,
В мировой этой страшной войне,
Лишь остался в учебниках след,
А в итоге, упадок в стране,

Революция, гибель, развал,
И начало гражданской войны,
Но при этом и здесь генерал,
Стал в защиту родимой страны,

Хоть к нему приходили не раз,
Он был против гражданской войны,
Говорил, что им нужно сейчас,
Думать больше о благе страны,

И поверивши большевикам,
И словам, что кто сдастся прощен,
К тем, кто с Врангелем фронтовикам,
Обратился с воззванием он,

И доверившись слову его,
Офицеры, казаки пошли,
Но слова для ЧЕ-КА ничего,
Их могилы средь русской земли,

И Брусилов заметил тогда, —
Изуверство и подлость, узнав,
Вспоминая об этом всегда,
Все винился, что был он не прав,

Погибает за красных и сын,
Был расстрелян, попал, когда в плен,
Генерал до последних седин,
Все России служил без измен!

Филатов Олег

*****

Баллада о генерале Брусилове

I

Есть люди — молния, есть люди — пламя,
И люди — памятники, и люди — знамя.
Но есть посредственность, и есть бездарность,
Есть и затасканность, есть заурядность.
Не суть тут должности, неважно — имя,
Когда нет мужества в сердцах за ними.
Что значат род, иль связи, или деньги
Коль под водительством солдат шеренги?
Ты либо можешь, либо нет — быть командиром…
Ты либо станешь — либо нет для них кумиром…

II

Главнокомандующим на войне был царь-надёжа,
(На переправе-то менять коней совсем негоже)…
И в той войне Брусилов был средь генералов.
Война проклятая вот уж два года лютовала…
Напротив армии его австрийцы, немцы — оборона!(1)
Узлы, траншеи, блиндажи — да в три заслона…
Убежища и козырьки, на всех высотах — доты.
Засеки, ямы, колпаки — наведывайся, коль охота…
Простреливаются подступы, с любого фланга,
Картина полного — развернутого — цугцванга.

III

Раз ты командующий фронтом, то не жалуйся на роль:
Мол, вот приказы Ставки давят на любимую мозоль…
Предписано: спасай быстрее давших дёру Чиполлино(2),
Не важно, что родных Иванов ляжет ровно половина…
«Но если бить врага в заведомо армированном месте,(3)
То мясорубка будет, а не бой; штабисты, взвесьте!»
Подтянет враг резервы, слыша долго звуки канонады,
Я не сторонник завтрашней кровавой клоунады»…
Брусилов знать не мог про будущее при Вердене(4),
Но мясорубки суть описывал, не выбирая выражений…

IV

«Удары надо наносить в одном, втором, четвертом месте
А главный, основной, лишь Господу заранее известен…
Мы отвлечем внимание разведки и армейские резервы,
Успех не гарантирован, но верю, будет — первый!
Обрушим на траншеи, что грозят погибелью пехоте,
Мы артиллерию прицельно; там, в бою, сочтете…
Пусть вал огня на первой прекратится, на второй начнется,
На первой же, разгромленной, атака впредь не захлебнется!
Мы сбережем, мы сохраним своих солдат — героев,
Вы согласитесь, что в стратегии отличье — коренное!»

V

В любой работе главное и основное — ясность мысли,
Когда поступок каждый не затвержен, но осмыслен.
Учиться следует тому, как думать; просто сумма знаний
Быть может и послужит основаньем глупых притязаний,
А чтобы победить, чтоб стать людей других сильнее,
Над знанием подняться надо, личною отвагою пьянея…
Военная наука, как известно, преподносится немецкой,
Но так и просится на ум Суворов с фразой детской.
«Пудра не порох, букля не пушка, коса не тесак»,
А дальше так: «и я не немец, а природный русак» (5)…

VI

Царь все метался, все решал, как — «за» иль «против»?
Штабисты ждали, что решит, им не гореть же на работе…
Но день назначенный настал, и даже вечер наступает,
Звонок Брусилову, командующий фронтом отвечает.
«Его Величество от Ваших планов вовсе не в восторге,
И те, кто рядом, протестуют, я же не вступаю в торги.
Военная наука не советует нам распылять удары армий,
У Вас четыре их — и грозных, право, — на плацдарме.
По одному прорыву, да на каждом фронте, генерал,
Ослабит вчетверо удар, и пораженья риск не мал.
Ищите место для прорыва, но одно; атаку отложите,
Займитесь, мне об исполнении попозже доложите».

VII

Когда движением одним врагом повержен на лопатки,
Переменить позицию свою, конечно, шансы шатки.
Но это то, к чему обязан ты стремиться безусловно,
То жизни принцип, и верховный, и основный.
Брусилов мог бы Алексееву, — начштабу русской Ставки —
Ответить «Есть!»; смолчать, оставить безо всякой правки.
Но он не мог. История бы не простила, пробежала б мимо.
Ведь трусы, проглотившие язык, возлюбленными нелюбимы…
Но он не смог. Греха б Россия не забыла, не простила, изменила.
Ведь женщина — она, предателя и труса отродясь не извинила…

VIII

Мгновенья не продлив, Брусилов отвечает генералу:
«Приказы для меня закон, с прискорбьем принимаю!
Но этот, он последний для меня, отныне я в отставке.
Ищите, генерал, того, кто любит поиграть в поддавки…
Своим я именем не утвержу такой приказ бездарный,
Благодарите, что не весь использую запас словарный»…
Штабной бы выругался, но молчит, хоть сам не ангелочек!
Решенья принимать не может, он «не уполномочен»…
«Брусилов, император почивает, я будить его не в силах,
Начнёте, — церкви не найдете, чтоб грехи Вам отпустила»…

IX

Как поступить? Он мог сказать себе: «не я хожу в атаку,
Пред императором я ноль — сиди, дружок, не вякай…
Он мог уйти с минуты той действительно в отставку,
Дождаться только до утра, бежать, сорвать удавку!
Грехи нам в рясу облаченный по обряду отпускает,
Но лишь Всевышний от сомнений страшных выкупает.
Коль предстоит душе тот выбор, что зовется роковым,
Господь с тобою рядом, даже первым, не вторым…
Похоже, что Брусилов вовсе выбирать не собирался,
Стрелять он приказал в три ночи, как намеревался…

X

До девяти часов расстреливали наши оборону австрияков,
Под валом огневым(6) вальсирующие не лезли в контратаку.
А после двинул армию на Фридриха-эрцгерцога(7) Брусилов,
Та на тринадцати участках прорвалась и австро-венгров била!
Ох, сколько ж было пленных взято и орудий, городов и сёл,
«Второй Верден»(8) Брусилов разгромил, легко и просто смёл…
Да, гибли люди, это плохо, — только б длилось дело дольше,
Когда бы не Брусилов, а погибших — вдесятеро больше…
Чтоб прекратить войну развязанную, можно только сдаться,
Иль победить; коль выбор — победить, так надо драться!

XI

Да, если б вовремя вступила в бой трусливая Антанта(9)…
Но та война окончена, нужды нет больше в вариантах!
России нет средь победителей, пусть это некрасиво…
Но есть история страны, в ней имя есть — Брусилов!
История не дарит лавры победителя «за просто так».
«Противу правил» победивший воин — свыше знак.
Любая изощренная и даже исключительная оборона,
Любые знатоки, ученые, постигшие законы и каноны,
Бессильны перед мужеством, умом природным;
Они в сравнении с брусиловыми — непригодны…

Фурсин Олег
__________________________________________

1) Небольшой численный недостаток враг компенсировал обилием техники и мощью обороны. За девять месяцев были оборудованы три оборонительных полосы на расстоянии 5 км одна от другой. Наиболее прочной считалась первая — с опорными узлами, дотами, отсечными позициями, заводящими противника в «мешок» для истребления. Окопы имели бетонные козырьки, глубокие блиндажи были оборудованы железобетонными сводами, под бетонными колпаками располагались пулеметы. Еще было 16 рядов колючей проволоки, через некоторые пропускался электрический ток. На проволоку подвешивались бомбы, вокруг устанавливались мины, фугасы, делались засеки, «волчьи ямы», рогатки. А в окопах русских ждали австро-немецкие огнеметы. За столь искусно оборудованной первой полосой находились еще две, правда, немного слабее. И хотя неприятель был уверен, что прорвать такую оборону невозможно, он в 10 км от первой полосы подготовил еще тыловую оборонительную позицию.

2) 15 мая австрийские войска перешли в наступление на итальянском фронте в районе Трентино и нанесли тяжёлое поражение итальянцам. Итальянская армия оказалась на грани катастрофы. В связи с этим Италия обратилась к России с просьбой помочь наступлением армий Юго-Западного фронта, чтобы оттянуть австро-венгерские части с итальянского театра военных действий. Напомним, что помимо многочисленных просьб как самих итальянцев, так и ходатайствовавших за них англичан и французов, посланник Италии в Российской империи Карлотти четыре раза лично посещал российское Министерство иностранных дел. При этом в последний раз туда была доставлена телеграмма итальянского короля Виктора-Эммануила, адресованная русскому императору Николаю II. По его «высочайшей» логике, почему-то исключительно русские должны были спасать Италию от разгрома.Тем не менее, 18 (31) мая царь ответил итальянскому королю так: «Мой начальник штаба доложил мне, что 22 мая (4 июня) моя армия будет в состоянии начать атаку австрийцев. Это даже несколько ранее той даты, которая установлена военным союзным советом… Решил предпринять это изолированное наступление с целью оказать помощь храбрым итальянским войскам и во внимание к твоей просьбе»
Имя «Чиполлино», мальчик-луковка, использовано здесь в нарицательном смысле, вместо принятого в мире для итальянцев «макаронники».
3) Армированный — укрепленный, упрочненный
4) Битва при Вердене — совокупность боевых действий немецких и французских войск во время Первой мировой войны на Западном фронте, проводившихся с 21 февраля по 18 декабря 1916 года. Одна из крупнейших и одна из самых кровопролитных военных операций в Первой мировой войне, вошедшая в историю как Верденская мясорубка. В ходе сражения французские войска сумели отразить широкомасштабное наступление немцев в районе Вердена. Стратегия немцев была полной противоположностью тому, что предлагал Брусилов. целью наступления был мощный удар на узком участке — в районе Верденского укрепленного района, который на французско-германском фронте выделялся в форме небольшого выступа. Прорыв обороны французов, окружение и разгром 8 французских дивизий означал бы свободный проход на Париж, с последующей капитуляцией Франции. Но…Никаких тактических и стратегических результатов сражение не принесло — к декабрю 1916 года линия фронта сдвинулась до рубежей, занимавшихся обеими армиями к 25 февраля 1916 года. Во время Верденского сражения обе стороны потеряли около миллиона человек, среди которых убитыми — до 430 тыс. человек.
5) Во время правления Павла I была восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом, посыпали мукою и давали засохнуть мучной корке на голове; сзади к голове привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках приделывали войлочные букли. В службе завелась назойливая, мертвящая мелочность. Оторванная пуговица у одного из солдат могла свести к нулю отлично проведенные маневры. «Солдат есть простой механизм, артикулом предусмотренный», — такова была установка Павла I. Суворов сразу занял непримиримую позицию по отношению к «прусским затеям». Суворов по-прежнему обращал внимание не столько на мелочи службы и плацпарадность, сколько на боевую выучку солдат и офицеров, на то, чтобы войска были тепло и удобно одеты и сытно накормлены. Павел полагал, что солдат не должен мыслить. Суворов пуще всего ненавидел слепое подчинение. Павел хотел внедрить прусские порядки — Суворов отстаивал жизненность и превосходство национальных русских военных обычаев. Павел относился к солдатам, как к своего рода бездушным манекенам, — Суворов уважал в каждом солдате его человеческое достоинство. Суворов имел полное право сказать по поводу стремления Павла подражать военной системе Фридриха Великого: “Я лучше прусского покойного великого Короля, я, милостию Божией, батальи не проигрывал». Он говорил: «Русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять?», «Пудра не порох, букля не пушка, коса не тесак, и я не немец, а природный русак».
6) Брусиловский прорыв породил такое понятие, как огневой вал. Это был короткий обстрел целей, под непосредственным прикрытием которого начиналась атака. Под плотным артиллерийским огнем противник не мог оказать решительного сопротивления. Атакующие подразделения врывались в первую линию траншей врага. Перед этим буквально за секунды огневой вал переносился на вторую линию обороны, потом на третью и т.д. А почти вплотную за валом шли гренадеры или, как их называли, «чистильщики окопов». Гренадерские команды врывались в траншеи противника, как только огневой вал перемещался дальше. Противник еще сидел в блиндажах, и одной брошенной туда гранаты было достаточно, чтобы уничтожить десяток солдат противника.
7) Артиллерийская подготовка продолжалась с 3 часов ночи 22 мая (по старому стилю) до 9 часов утра 24 мая и привела к сильному разрушению первой полосы обороны и частичной нейтрализации артиллерии противника. Перешедшие затем в наступление русские 8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии (594 тыс.человек и 1938 орудий) прорвали хорошо укреплённую позиционную оборону австро-венгерского фронта (486 тыс.человек и 1846 орудий), которым командовал эрцгерцог Фридрих. Прорыв был осуществлён сразу на 13 участках с последующим развитием в сторону флангов и в глубину.
8) 18 июня 9-я армия штурмом взяла хорошо укреплённый г. Черновцы, за свою неприступность названый австрийцами «вторым Верденом». Таким образом оказался взломанным весь южный фланг австрийского фронта.
9) Антанта (фр. entente — согласие) — военно-политический блок России, Англии и Франции, создан в качестве противовеса «Тройственному союзу» (A-Entente — Германии, Австро-Венгрии и Италии); сложился в основном в 1904 — 1907 годах и завершил размежевание великих держав накануне Первой мировой войны. Термин возник в 1904 году первоначально для обозначения англо-французского союза, причём употреблялось выражение l’Entente cordiale («сердечное согласие») в память кратковременного англо-французского союза в 1840-х годах, носившего то же название. Италия, являясь членом Тройственного союза, сначала отказалась поддержать Германию, а затем перешла на сторону её противников.