Стихи о Никколо Паганини

Никколо Паганини звали так его,
Скрипач Великий злого века,
Он звуками владел, как не владел никто,
Искусство Гения и Человека.
Как пела скрипка у него,
Душа поет так у Большого Человека,
Та музыка была прекраснее всего,
Прославил он себя, как Скрипка века!
Скрипка — то Душа, что пела и цвела,
Смычок в руках у Мастера, что струны всей Вселенной.
Под музыку настроились в унисон сердца,
И Души всех людей слились с Душой Вселенной!
Никколо Паганини, пред Вами мы в долгу,
Такой Талант открыли Вы для мира,
В Душе Вселенской есть Памятник ему,
Он Гений Века, Гений Мира!

*****

Паганини играл на одной струне.
На Луне, на облаке и в огне,
и во мне, и на серой пустой стене
всё играла тень его, как во сне.
Паганини играл, заливая звук
в мелких капель дробный, упругий стук,
в скрип двери и в пение родника —
и везде звучала его тоска.
Он любовь и муку залил в цветок —
и окрасился розовым лепесток.
То смешались белый и алый цвет,
то из раны неба стекал рассвет.
Паганини играл пред Творцом своим.
Как куренья ладана, стлался дым
невозможных звуков, которых род
человеческий вряд ли произведёт.
То была не музыка, а само —
сотворившейся Грации естество,
то бродячий дух всех эфирных сил
по воздушным пажитям колесил.
Как невзрачный, смертный мог человек
извлекать из звука ручей и снег,
колесо телеги, и рёв осла,
и Любовь, что в жертву себя дала?
Это был Сотворившего со-творец,
и его рукою водил Отец,
и звучали разом под той струной
все вершины горные до одной.

Скорик Светлана

*****

Паганини стоит на эстраде один.
Перед ним зал чернеет молчащий.
Покажи, о, скрипач номер один,
Что такое скрипач настоящий!

Хватит хамам кривляться, и хватит жестоко
Им глумиться, галдеть и кричать!
Пусть во славу небес запоет одинокий,
Виртуозный смычок скрипача!

Вижу: бегают бледные тонкие пальцы.
Вижу: хмуриться черная бровь.
От пассажей лихих, от штрихов итальянца
В жилах публики бесится кровь.

Паганини играет блестяще и смело,
Дум-эмоций своих не стыдясь.
Злопыхатели в зале глядят онемело:
В их сердцах только зависть и грязь.

Прямо к небу, к Всевышнему пенье возносится.
Пой, смычок! И скользи по струне.
Плачут ангелы в небе. Трепещет и корчится
Мефистофеля тень на стене.

*****

Однажды в Генуе родился
Мальчишка под своей звездой.
Не знал, что с гением сравнился,
Но очень не красив собой!

Владел он скрипкой Страдивари.
Как виртуозно ноты брал,
В харизматическом угаре
Любовь к искусству воспевал

Играл Niccolo в Сан-Лоренцо,
Он заводил толпу игрой,
В трезвучиях звучало скерцо
Подвластен был концерт любой.

Возвышенно, немного грустно,
Но удивительно светло
Скрипач дарил своё искусство
Изящно, страстно, и легко.

Летели звуки безупречно
В пространство доброты и зла.
Плелись интриги бесконечно,
Коварство сущность обрела.

Безумным заговор казался —
На скрипку тайно посягнув,
Струна одна, — не стушевался,
Талантом гения блеснув.

В земных соблазнах упоенья,
Его гнал дьявольский азарт.
Врывалось грустное затменье,
Вливал в себя Niccola яд.

Талант от дъявола иль Бога
Ничто не может погубить.
Но Курия весьма жестоко,
Желала в веру обратить

Духовное слиянье с музой
Единство — в этом весь секрет.
Смычок и скрипка — эти узы
Есть гениальности дуэт.

И зал талантом потрясённый,
«Колдун!» — вослед ему кричал,
Но в том, глубоко убеждённый, —
На скрипке гений им играл.

Кондрашова Лариса

*****

Никколо, скрипка, Паганини!
И двести тридцать лет и ныне
Звучит как тайна музыканта,
Непостижимого таланта!
Непревзойдённый виртуоз!
С игрою «дьявольской», до слёз,
До помрачения рассудка…
Божественная, «злая» шутка…
С тех пор никто так не играл.
Как он, никто так не страдал.
Дух после смерти не смирённый,
И с телом гроб не покоённый,
Не сразу обрели покой.
А он же, Генуе родной
«Гварнери скрипку» завещал,
Чтобы никто не «соблазнял»
Своим смычком его любимой.
И мёртвый, тридцать лет гонимый,
Снискал в сырой земле приют.
Пусть ангелы «Caprice» поют
На небесах ему теперь,
Закрыв за ним навечно дверь…
Кто жизнь одной струной сыграет,
Того народ не забывает!

Пущинский Андрей

*****

Под ярким солнцем и под небом синим,
Со скрипкою старинною в футляре.
Идет скрипач — Никколо Паганини.
Кому же радость он игрой подарит?

Вельможам, королям иль музыкантам,
Красивым дамам, рыцарям в доспехах?
Обрадуй нас, скрипач, своим талантом!
Июльский дождь — концерту не помеха!

Пусть скрипка плачет о былых надеждах,
Пусть нам расскажет о веселых днях.
Мы станем беззаботными, как прежде,
Хотя не всех нас примут во дворцах.

Играй для нас, Никколо Паганини!
И мы тебе подарим наш восторг.
На долгие века осталось Имя!
Пусть отзовется эхом дальних гор.

Красавица глаза не опускала,
И ей казалось — это в ее честь
Вдруг виртуозно скрипка заиграла,
Поверьте, люди! Может, так и есть!

Великий мастер и скрипач отменный!
Нас всех очаровал полет смычка,
Когда родился гений во Вселенной,
У Бога словно дрогнула рука.

Он написал волшебную сюиту,
Как-будто колокольчик прозвенел.
Не может Паганини быть забытым,
Не может он остаться не у дел.

Сокол Татьяна

*****

Нескладный малый с одаренными руками
Таким запомнил Паганини Старый Свет
Он сочинял «капризы», «штормы» и сонаты
Его таланты покоряли страны, спору нет.

В волшебной скрипке услышать можно море,
И голоса людей, и пенье нежных райских птиц,
Когда играл, у зрителей прочь отходило горе,
Исчезали в мире звуки, не было биения сердец.

Пред императором срывал овации в концертах,
Боготворил простой Италии и Франции народ
Всю душу вынимали переливы «Пляски ведьмы»,
Ведь сладость композиции пленяет и к себе зовет.

Легенды о Маэстро из Генуи живы и поныне
Полуистлевшие музейные архивы все хранят,
Не утихают споры музыкантов, критиканов,
Они наследие прекрасное и хвалят, и судят.

Желают знать — где получил Никколо Паганини
Свое искусство? Кто распахнул ему объятья?
Всевышний музыкой так одарил, как дивом,
Иль дьяволом ниспослано могучее проклятье?

Продал ли душу Никки, чтобы сеять наваждение?
И есть ли в музыке Маэстро таинство и симбиоз,
Ошеломлял который, вводил в экстаз и наслажденье?
Никто не знает — кем был необычный, чистый виртуоз.

Медовая

*****

Не найду нужных слов,
и эпитеты будут случайны.
Восковое лицо мудреца,
устремлённые в небо глаза…
Он на грани миров
серебро неразгаданной тайны
разбросал —
поражал без конца —
убивал
наповал
полный зал.
Мир по капле собрал,
а потом, как цунами, обрушил,
будоражил до боли и слёз,
затихал,
нарастая опять.
Кто игру понимал,
говорил, будто дьяволу душу
продал этот скрипач-виртуоз —
потому что нельзя
так сыграть.
…

Генуэзец сумел.
Замирало у пропасти сердце,
понимая, какая цена —
воздадут ли за труд небеса?
Где же этот предел?
И казалось, должна загореться
скрипка в этих руках. Но она
продолжала творить чудеса!

Мир лишился основ
и шатался под куполом тайны,
словно в золото
слиток свинца
превратил он
у всех на глазах.
Не найду нужных слов,
и эпитеты будут случайны.
Восковое лицо мудреца,
не земной, а вселенский
азарт…

Кожейкин Александр

*****

Я слышу скрипку. Там Скрипач играет!
По струнам трепетно смычек ведет.
В его руках умелых она тает
И за собою в прошлое зовет.

То ввысь за нотным звуком всё взмывает,
Я, звездочкой вальсируя плыву.
То плакать мое сердце заставляет,
И я тоску, печаль свою зову.

Так чувственно! И все без слов понятно.
Признание в любви в ночи звучит.
Его душа, как нотный лист, измята.
Ответ ему, мне жаль не прозвучит.

Ликуй и пой, звучащая «Амати»!
Своей щекой его слезу утри
И дай понять, что я не виновата,
Избранница судьбы и жизни — Ты.

Цыганкова Татьяна

*****

Он сразу влюбился в прекрасный изгиб
И в голос, подобный блаженству.
Он то ли родился, а то ли погиб,
Шагнув в полусне к совершенству.

Она же была самой верной из всех
Подругой и музой таланта
И плакала в час потаённых утех,
Уткнувшись в плечо музыканта.

И плач то взовьётся, как эхо в грозу,
То сам себя в бездну опустит.
А дамы шептались тайком: Дель Джезу
К Маэстро другую не пустит.

Лишь только заглянет любовь в его дом,
Как тут же укажет на двери
Дрожащим от страстного гнева смычком
Ревнивая скрипка Гварнери.

А после споёт в тишине скрипачу
С тоскою печальной богини,
Чтоб крепче прижал своё счастье к плечу
Великий синьор Паганини.

Despero

*****

Пляшет по струнам проворный смычок.
Искрами — хохот и плач…
Скрипку вонзив кинжалом в плечо,
шаманит сутулый скрипач.
Черные плети мятежных волос
взлетают над потным лицом,
и под ногами трепещет помост,
со скрипкой войдя в унисон.
Корчится зависть. Юродствует вздор.
Газеты брызжут слюной:
мол, еретик он, убийца и вор,
мол, одержим Сатаной.
Но скрипка поет, клеветы грязный рот
глушит подобно лавине…
О, как прекрасен этот урод!
Браво, синьор Паганини!

Сергей Шип

*****

В чулане темном, под замком,
Сквозь слезы, мазолей боль претерпевая,
Играл Никколо маленьким смычком
Гения в себе рождая…

Отца жестокость он познал
Недуги, зависть, тяжесть ада,
Огромный рабский труд с утра и до заката,
Явили миру виртуоза-музыканта…

Загадка тайны в нем была,
Легенды, мифы порождая,
Как заурядна людская болтовня
Великий дар небес, простым талантом называя…

Скрипач одной струны
Своих капризов мудрый он создатель
Под маской дьявольской игры
Скрываем был любви мечтатель.

Вселявший в скрипку птицы трель
Что б музыкой его, душа лечилась,
Порывом мощным сердце вдохновилось
Его игры не повторить уже теперь…

Мендос Марта

*****

Смычок, беснуйся, окаянный,
Каприсом душу изводи!
Рви струны в пламенной груди,
Извергнув дьявольские гаммы, —
По мановению руки
Костлявой!.. Пальцы виртуозно
Аккорды взяли — песней слёзной

Проплачься, скрипка, от тоски!..
Арпеджо дерзкого секреты,
Гриф, сквозь века не выдавай!
Аккомпанируй страсти, драйв
На грани фола! Флажолеты
И пиццикато вводят в раж…
Нерв оголил шальной пассаж,
Истошный плач струны заветной…

Никкула Кляцкий

*****

Играла скрипка. нежный голос
Звучал, как-будто плакал эльф,
И струны, тонкие, как волос,
Хлестали волнами напев.

Под этот плач старинной скрипки
Воскрес великий гений — он,
Он — паганини лёгкий, пылкий,
В мелодии, как дальний стон.

Незримой и неощутимой,
Как дуновение весны
И, как душа дитя, ранимой,
Святой, как благостные сны.

Играет скрипка — кто-то плачет;
И может сердце на куски;
Смычок замрёт — и вдруг иначе —
Волной отбросит тень тоски.

И хлещут, бьются звуки — волны.
Эфир бросая в дрожь и пляс.
Довольно! хватит! будет! полно!
Оставьте что-то про запас!

*****

Я помню это всё, как ныне, —
Однажды сон приснился мне:
Стоял на сцене Паганини
И на одной играл струне…
А остальные три свисали,
Качая плотию стальной.
Они теперь уже молчали,
А скрипка пела на одной
В плену экспрессии, паренья,
И в ней бурлила жизнь сама,
И пьеса «Вечное движенье»
Меня могла свести с ума.
Скрипач тот — гениЙ, бЕз сомненья,
Для многих сердцем был откРЫт.
Не смог я выдержать волненья —
Душа заплакала навзрыд…
О, Паганини — сын Орфея!
Те пальцы, как казалось мне,
Переплетаясь, будто змеи,
Бежали вихрем по струне,
Текли божественные звуки —
Их чудный ритм мне был знаком.
Артиста ласковые руки
Творили чудо под смычком.
Крепись, тиТан! Держись, маэстро!
Здесь ставка — быть Или не быть…
Блистала бурею оркестра —
Всего одна стальная нить
Назло завистникам лукавым.
Одна струна… и ты — один…
Тебе весь мир бросает «браво»,
Души и сердца власТелин!..
…Ушел из жизни южный гений,
Послав привет издалека,
Оставив множество творениЙ
Земным потомкам на века…
Он был и горд, и независим —
Одна струна и жизнь — одна,
Был восхваляем, ненавидим —
Судьба у гениев трудна…
…И вот во сне, как на картине,
Стоял он долго Предо мноЙ,
И снова скрипка Паганини
Прекрасно плакала струной.

Ершов Геннадий

*****

Посвящение Никколо Паганини

По коже — иглами мурашки…
По сердцу — ангел босиком…

Скрипач мелодию однажды
По струнам пляшущим смычком
Вливал в мою больную душу…

От звуков пьян, я слушал, слушал
Неподдающийся словам
Поток чарующих созвучий…

Мир становился чище, лучше,
Подвластный чутким мастерам
Смычков… пюпитров… закорючек,
Покрывших нотные листы,
Для нас — немых, для них — поющих…

Пусть неказисты и просты
Следы пера на нотном стане,
А сердце, что рождало ритм,
Давно уж биться перестанет,

Но лишь встревожит вновь рука
Движеньем лёгкого смычка
Ряд струн, дрожащих перед ним —

И оживает танец нимф,
Что был спрессован и уложен
На разлинованный листок,
Который, вымолчав лет сто,
Вдруг разливает звук по коже,

Впиваясь в душу сотней игл…

Корсаров Aндрей

*****

Однажды где-то на бульваре
Звучала скрипка Страдивари
Седой скрипач… уж много лет,
На голове, как лист берет,
Играл, как будто воевал
Из скрипки душу вынимал
Народ его игре внимал
А он, играя, вспоминал.

Что много лет скрипач другой
Своею нежною рукой
В красивой позе, молодой,
Вот также стоя, пред толпой
Красиво звуки извлекал.
Народ ему рукоплескал.
Когда закончил, наконец,
То подошел к нему юнец:
«Я так могу», — сказал стервец,
А тот вдруг скрипку ему дал…
Скрипела скрипка, как железо,
Толпа из кожи смехом лезла,
И плакал горестно юнец
Однако, скрипку, наконец
Купил тогда ему отец.

Уж много лет прошло с тех пор
И всем, идя наперекор,
Он стал известным скрипачом
И душу — скрипкой, не мечом, —
Он мог из каждого достать.
Но вдруг ему, как встарь, подстать
Худой мальчишка подмигнул
Нахал, он даже не сморгнул
«Я так могу» — и руку к скрипке протянул —
«Отсюда вон», — маэстро прошептал.

Всю ночь дождь лил, как из ведра,
Затухло зарево в камине,
Рыдал мальчишка в мезонине,
Глазами, как зверек сверкал,
Но мир его еще не знал —
То был — Николо Паганини.

*****

Чулан… темно, все смолкли звуки.
Удушьем скованная грудь,
От боли скрученные руки
Слезу не в силах с век смахнуть.

Страдают струны, плачет скрипка,
Смычок, растрепанный, звенит,
И пальцы вихрем, с кровью липкой,
Дробят учения гранит…

Но до вершины путь не близок —
Чрез унижения порог,
Как душ ничтожных лепет низок,
Так светлых душ полет высок…

Орлиный профиль, черный волос
И плащ, как крылья темных сил,
Но, крик души — небесный голос —
С величьем Гения творил!

Таланту путь ковром не устлан —
Стеклом в ботинках устлан он.
Рвались подпиленные струны —
На ноте «Боль» — сорвавшись в стон!

И звук одной дрожащей жилы
Такой гармонией блистал,
Что в восхищении застыли
Все лицемеры… Он играл!

Смычком, как молнией, пронзая
Пространство Лиры, Царство Муз,
Небесным звуком заполняя
Души и музыки союз.

И, так играл, что те, кто слушал,
Коварство, с завистью сплотив —
Рыдали черствостью их души
Бездарно век земной прожив.

И злой порок в житейской суе
Был в ранг сутаны облачен,
Указом лжи, закон минуя,
От Церкви Мастер отлучен.

Но инквизиции пожаром
Свет Гения им не затмить,
Звучать, рожденный — Божьим Даром
И после смерти будет жить!

Маэстро скрипка и поныне,
Как арфа райская, поет.
БРАВО-О! Николо Паганини!
И жизнь и смерть — семь звездных нот…

*****

Никколо Паганини

На улице Чёрной Кошки
Живёт мальчуган смешной,
Он ест из чугунной плошки,
Взъерошенный и хромой.

Отец к нему немилосерден;
Сажает на хлеб и воду,
Чтоб сын его был усерден,
Учился в любую погоду.

Он скрипку держать умеет
И может сыграть такое
Что лучший скрипач на свете
Услышит живое море…

На улице Чёрной Кошки,
Мальчишку того не найти.
Он, музыку всю, до крошки
Собрал на своём пути.

Отныне он гость особый
В салонах и на концертах,
Он — мастер высокой пробы,
Участник «дурных» инцидентов.

Гляди, как глаза сверкают! —
Враги за его спиною.
А гений хромой играет
И рвется струна за струною…

На улице Чёрной Кошки
Его затерялся след.
Он счастья отпил немножко —
Обратной дороги нет…

Судьба к нему не милосердна,
Грубее и злее отца.
Всю жизнь он работал усердно
И ждёт своего конца.

Лежит его верная скрипка,
Поблёкшие струны молчат.
На смуглом лице улыбка
И гаснет безумный взгляд…

Наталия Пегас

*****

Как сотни волн к коралловому рифу,
Бегут от бортового маячка
Так льнет струна к эбеновому грифу
Под гнетом деревянного смычка.

А через миг маэстро заиграет,
И будет капать со смычка, как кровь,
Немая, голос дивный обретая,
Ожившая в каприччио любовь.

И заискрится ночь, прозрачно, лунно…
И будет плакать, сам себя кляня
Тот, что на скрипке в ночь подрезал струны
Поверив в миф бесовского огня.

Поверив слепо в то, что эта скрипка
В обмен на душу дьяволом дана…
Нелепая, безумная ошибка!
И рвется с болью первая струна…

Мелькнет едва заметная улыбка,
Согреется в руке послушный гриф,
Вновь запоет обласканная скрипка,
Своей душой все тайны мира вскрыв.

Все будут ждать, когда, от мук немея,
Истерзанная скрипка замолчит.
Не знают люди, что любовь сильнее:
Вторая… третья… скрипка не молчит!

Одной струною будет петь тревожно,
Как будто известив о колдовстве…
Пусть ахнут в зале: «Это невозможно!» —
Он доиграет. Вопреки молве.

И взвизгнет скрипка старого Бергонци,
Не в силах верить, что умрет она.
В лучах едва проснувшегося солнца
Порвется вдруг последняя струна.

И оборвется в старенькой тетради
Волшебных нот неровная строка,
И падая, в последний раз погладит
Рука вишнево-красные бока…

*****

Пальцы, как паук, на грифе скрипки,
Профиль сатанинский на стене.
Гений с безобразною улыбкой
Снова мне является во сне.

Против смысла здравого дерзая,
Музыка струится в зал опять.
Вы моё страдание и зависть,
Разве может смертный так играть?

Маэстро! Ваша тайна в ваших мёртвых руках.
Вы черепом оскаленным смеётесь в гробу
Над теми, кто, завидуя, гадает сейчас:
Так кто вы были — демон или гений?
Им легче объяснить безумство рук и смычка
Лишь тем, что с преисподней вы связали судьбу.
Но верю, что вы — точно не из тех, кто продаст
Бессмертие души за поклоненье.

Может быть, завистники и правы:
Если чем и связаны вы с адом —
Это адский труд не ради славы.
И успех — не главная награда.

Главная награда за терпенье
И за руки, сыгранные в кровь, —
Скрипки человеческое пенье,
Уводящей в мир безумств и снов.

Маэстро! Ваша тайна в ваших мёртвых руках:
Как всех вы заставляли разом дух затаить?
Как в смех или рыданья повергали людей
Лишь голосом волшебной вашей скрипки?
Вы музыкой рождали боль и радость в сердцах —
А этого ценою никакой не купить.
И верю, что, как все, сполна вы жизнью своей
Платили за триумфы и ошибки.

Семык Оксана

*****

Как будто бы, сам дьявол
Стоял со скрипкою в руках!
Мертвенная бледность,
Горящий блеск в глазах,
Скрюченные пальцы,
Изогнутый нелепо силуэт,
Недаром называли
«Мефистофелевским» его портрет!

Его люди дьяволом считали!
Церковники не признавали!
Когда же на скрипке он играл,
Волшебные звуки извлекал!
И зал в восторге замирал!

Он юным виртуозом был,
Но публикой уже любим!
Огромное количество людей он собирал!
Талантливого мальчика зритель обожал!

Все понимали — гений появился!
Такой массе людей отец дивился!
Что слушали игру сына с упоеньем!
Такой успех вызывал в нем удивленье!

Отец Паганини мелким лавочником был,
Но страстно музыку любил!
И хотя сам не обладал талантом,
Решил одного из сыновей сделать музыкантом!

И выбор на Никколо пал!
Не выбор бы отца, то неизвестно, кем бы Паганини стал!
И началась у мальчика тяжелая пора
Без игр со сверстниками, улицы, двора!

По 8 часов в день стоял со скрипкою в руках,
А разбирался с сыном отец на кулаках!
Еду за малейшую ошибку отбирал!
А то и в темный закрывал подвал!

Худым и изможденным мальчик был,
Но музыку, что удивительно, не разлюбил!
Она стала верным его другом!
Иного он не знал досуга!

В минуты отчаянья он скрипку брал
И, яростно водя смычком, играл,
И накопившиеся чувства звукам он передавал!
И все, что на улице он видел или слышал —
— И скрип колес, и брань торговки,крик осла,
И как звучат, изображал,колокола!

Отец, видя успехи сына,хорошего учителя нашел,
А тот руками лишь развел:
— «Мне нечему его учить! Он знает все и сам!» —
Учитель так сказал.

Никколо вырос, возмужал,
Влюбляться начал, сочинял.
Бумаге он не доверял свои произведенья,
Боялся, что присвоить кто-то мог его творенья!

В пылу он страсти сочинил «Любовную сонату!
Ее играть на двух лишь струнах надо!
Потом для одной струны сонату пишет он,
Она называлась «Наполеон!

Его произведенья
Были трудны для исполненья.
И на его инструменте музыканты играть пытались,
Не получалоь! Отступались!

— «Скрипка расстроена!» — они считали.
И как Паганини выводил на ней шедевры,
Они не понимали!
Он «первой скрипкой» по праву стал!
И даже, если лопалась струна, играл!

Светлана

*****

Скрипка Паганини

— 1 —

Душа, что получается?
— Повремени. Терпенье.

Он на простенок выбег, —
Он почернел, кончается
Сгустился, — целый цыбик
Был высыпан из чайницы.

Он на карнизе узком,
Он из агата выточен,
Он одуряет сгустком
Какой-то страсти плиточной.

Отчетлив, как майолика,
Из смол и молний набран,
Он дышит дрожью столика
И зноем канделябров.

Довольно. Мгла заплакала,
Углы стекла всплакнули…
Был карликом, кривлякою
Messieurs — расставьте стулья.

— 2 —

Дома из более, чем антрацитных плиток,
Сады из более, чем медных мозаик,
И небо более палёное, чем свиток,
И воздух более надтреснутый, чем вскрик,

И в сердце, более прерывистом, чем «Слушай»
Глухих морей в ушах материка,
Врасплох застигнутая боле, чем удушьем,
Любовь и боле, чем любовная тоска!

— 3 —

Я дохну на тебя, мой замысел,
И ты станешь, как кожа индейца.
Но на что тебе, песня, надеяться?
Что с тобой я вовек не расстанусь?

Я создам, как всегда, по подобию
Своему вас, рабы и повстанцы, —
И закаты за вами потянутся,
Как напутствия вам и надгробья.

Но нигде я не стану вас чествовать
Юбилеем лучей, и на свете
Вы не встретите дня, день не встретит вас.
Я вам ночь оставляю в наследье.

— 4 —

Я люблю тебя чёрной от сажи
Сожиганья пассажей, в золе
Отпылавших андант и адажий,
С белым пеплом баллад на челе,

С загрубевшей от музыки коркой
На подённой душе, вдалеке
Неумелой толпы, как шахтёрку,
Проводящую день в руднике.

— 5 —

Она

Изборождённый тьмою бороздок,
Рябью сбежавший при виде любви,
Этот, вот этот бесснежный воздух,
Этот, вот этот — руками лови?

Годы льдов простерлися
Небом в отдаленьи,
Я ловлю, как горлицу,
Воздух голой жменей.

Вслед за накидкой ваточной
Всё — долой, долой!
Нынче небес недостаточно,
Как мне дышать золой!

Ах, грудь с грудью борются
День с уединеньем.
Я ловлю, как горлицу,
Воздух голой жменей.

— 6 —

Он

Я люблю, как дышу. И я знаю:
Две души стали в теле моём.
И любовь та душа иная,
Им несносно и тесно вдвоём.

От тебя моя жажда пособья,
Без тебя я не знаю пути,
Я с восторгом отдам тебе обе,
Лишь одну из двоих приюти.

О, не смейся, ты знаешь какую.
О, не смейся, ты знаешь к чему.
Я и старой лишиться рискую,
Если новой я рта не зажму.

Борис Пастернак

*****

Скрипка Паганини

Она лежит в муниципалитете,
Налетом лет, покрытая слегка,
А ведь когда-то пели струны эти —
К ним прикасалась гения рука…
Великий, не всегда понятный гений,
Вдруг, озаривший наше бытие, —
О, сколько небывалых наслаждений
Передавать он мог через нее!
Лежит она, к истории взывая,
Храня в самой себе огонь и лед,
Прозрачная, певучая, живая —
Тончайших нервов сложный переплет.
Дрожали струны в сладостной истоме —
В них жизнь была незримо зажжена,
Когда-то, да… А нынче в этом доме
С ней только лишь покой и тишина.
Да, тишина. Каким укором
Звучат слова иронии тупой!
А ведь она привыкла к жарким спорам
Смычка и струн с безмолвною толпой.
Она из сердца исторгала стоны,
Из глаз — потоки самых чистых слез…
Но кто ж тот гений, в Генуе рожденный,
Какую тяжесть он по жизни нес?
Из жизни той большой, хотя бы малость
Поведайте и нашим временам,
Неужто все в истории осталось,
Не интересно иль не нужно нам?
Осенний дождь. Земля вздыхает хлипко, —
С тех пор уже прошло немало лет, —
Но до сих пор лежит недвижно скрипка,
Им сослана в муниципалитет.
Однако, и сейчас, в одно из тех мгновений,
Когда в груди заплещется огонь,
Ее берет вновь нарожденный гений,
Чтоб отогнать на миг тупую сонь.
Опять дрожит струна в сладчайшей муке —
В ней позабытой жизни слышен пыл…
Но кто же взял ее впервые в руки,
Кто с ней тоску и радости испил?
Над Генуей который день дожди…

*****

Умирает скрипка Паганини
В славе, под стеклянным колпаком.
Раз в году встречаясь со смычком,
Расхотела жить она отныне.
Танца ресторанного рабыни,
Скрипочки с фабричным ярлыком
Могут в одиночестве таком
Смутно вызвать зависть у богини.
Но ее не каждая рука
В силах тронуть волосом смычка,
Чтобы пробудился звук счастливо.
Лишь однажды он придет ко мне
И сыграет на одной струне
Все, что долго было молчаливо.

*****

В Палаццо «Tursi», в Генуе, зАперта навек, хранится чудо-скрипка, скрипка Паганини,
И знаем мы, что сделана была она известным мастером Гварнери для скрипача не превзойдённого поныне.
На ней Никколо «Кампанеллу» на одной струне на зло врагам сыграл, и обвинённым будучи за дар его в продаже дьяволу души,
Не мог захоронён он быть в земле Италии публично, хоть даже и в самой её глуши.

И магия руки его и инструмента чуткого (Maestro называл ту скрипку «Il Cannone»),
В экстазе слитых воедино, была так дьявольски сильна, что публика впадала в шок, его игрe внимая,
И звуки его скрипки больше выразить могли, чем самые красивые Canzone,
Исполненные голосом, будь женским иль мужским … но зависть чёрная губила eго жизнь, eго талант орудьем зла считая.

В Палаццо «Tursi», в Генуе, зАперта навек, хранится чудо-скрипка, скрипка Паганини,
Напоминая нам о виртуозе гении, он которым был в игре на скрипке, пожалуйста не забывайте это имя!
Недаром «упоительный Россини» в восторге был от Паганини…

Принцалександр

*****

Реквием по Николо Паганини

Генуя — двери двуликого Януса, —
Створок лона, ласкавших Николо —
Паганини и Христофора Колумба:
Генуя подарила их нам…

Шёл дождь. По молам стреляли
Волны прибоя
ночью и утром
В переулке Чёрной кошки
Кричал новорожденный Паганини, —

Двадцать седьмая
Октябрьская ночь
Тысча семьсот
Восемьдесят второго года…

Маме Терезе во сне
Однажды явился ангел:
Она попросила одно —
Сделать Николо великим
Музыкантом-скрипачом:

Вся Италия — не сапог,
Но — смычок и скрипка — в одном, —
Тело виолы с душой Вивальди;
Сколок Римской империи
И всемирного папства,
А у Николо — свой папа —

Антонио и мама его —
Тереза, — хотелось сказать — святая, —
Потому что мама…
Но оба просили денег,
А точнее сказать — вымогали:

Ведь ангел прислушался к маме:
Начался путь Николо по звёздам!
Они были повсюду:
Кололи колени, подошву,

Сочились из лёгких — кровью,
Жалили даже желудок,
Ангел был немилостив, —
Он делал Николо великим!..

Кто сказал, что путь этот
Усеян звёздами?! —
Путь великих
ПРОНИЗАН звёздами —
От пяток и до макушек —
Сквозь сердце, желудок и душу —
НАСКВОЗЬ…

А порой — и звезда неудачника
Вонзалась через сапог —
Заботливо-неотвратимая, —
Как испанская пытка —
Средневековой инквизицией —
Всё ещё живой! —

Подрезавшей струны у скрипки —
Приходилось играть на одной!..
Посылавшей подмётные письма,
Садившей его в тюрьму —
За убийство девушки,
Которую он не убивал,
Да и… не было ни девушки,
Ни тюрьмы, но были
Языки, которые страшнее!..

Дьяволёнок, Чертёнок со скрипкой
И даже — безумная обезьянка —
Обзывали маленького Николо
Многие, —
разве что кроме мамы…

Стали скрипка с Николо едины:
Тело высохшей декой стало,
Плечи — ложем, удобным для скрипки,
Пальцы — Божьих нот пюпитры;

Каждый концерт Паганини —
Кесарю вскрытые вены, —
Скальпеля длинным смычком —
Взрезаны струны воловьи!

Музыка — нотами боли,
Ветром, огнём, половодьем,
Ливнем и громом, набатом,
Вешним ручьём и … грачом!..

Сорок лет концертов скрипки
И триумфов беспримерных,
А Каприччо Паганини
Это россыпь бриллиантов!..

Стал Николо — гений скрипки!
А к тому же — карбонарий,
А ещё — актёр нехлипкий,
Бог щадил:
Постель — не нары…

Только стоп! —
Маэстро шутит?
Или чью он воду мутит?
Он торговцам из Феррары —
Заскрипело:
Тары-бары,
Вздрогнул зал: Хи-хан! — Петух!
Зал мгновенно весь затух,
Слышно вновь: Хи-хан! —
Ещё! —
Видно, это — кровный счёт:
Тем Николо вызвал шквал —
Пал на сцену злобы вал —
Всё — из шляп, зонтов, тростей —
Визг от зрителей-гостей,
Всех тупых и низколобых,
Тех — базар чье место лобно,
Цель одна — надраться, съесть,
Исповедуясь присесть
У двуличного жуира —
Бишь священником их клира…
Был британский Обсервер
в описании их верн!..
. . . . . . . . . .

Милан и пол-Европы,
Да сцены вечный холод!

Гостиницы — бессчётные,
Из женщин — строй почётный,
Натянутые жилы — воловьи и свои,
Смычок столь удлинённый, —
Как Божий бич подённый;
И сон уединённый,
Болезней сонм — вдогон…

Так жизнь летит стаккато —
Как ртутный шарик сжато —
Вершинно и покато…
. . . . . . . . . .

И вот — фенита ля комЕди:
Явился гений, чтоб немедля… —
Покойник в префектуру —
Для… отбыванья срока —
В Парижском заключеньи —
Для штрафа погашенья —
За жуликов искусных!.. —
Таков смысл извещенья —
Покойнику в день смерти!
. . . . . . . . . .

Но и этого — им мало:
Целых 56 лет
Ожидала католическая церковь,
Чтобы выдать разрешение
Быть похороненным —
В своём имении Гайона —
Николо Паганини —
Своим семидесятилетним сыном Ахилло —
·всего лишь за Миллион
Сто тысяч франков! —
Были отпущены грехи его
Непричащения перед смертью, —
Непревзойдённого Гения музыки и скрипки —
Николо Паганини.
Аминь!

Приймак Александр