Стихи о Вещем Олеге

Как ныне сбирается вещий Олег
Щита прибивать на ворота,
Как вдруг подбегает к нему человек —
И ну шепелявить чего-то.
«Эй, князь, — говорит ни с того ни с сего, —
Ведь примешь ты смерть от коня своего!»
Но только собрался идти он на вы —
Отмщать неразумным хазарам,
Как вдруг прибежали седые волхвы,
К тому же разя перегаром, —
И говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего.
«Да кто вы такие, откуда взялись?! —
Дружина взялась за нагайки, —
Напился, старик, — так пойди похмелись,
И неча рассказывать байки
И говорить ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!»
Ну, в общем, они не сносили голов, —
Шутить не могите с князьями! —
И долго дружина топтала волхвов
Своими гнедыми конями:
Ишь, говорят ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
А вещий Олег свою линию гнул,
Да так, что никто и не пикнул, —
Он только однажды волхвов вспомянул,
И то — саркастически хмыкнул:
Ну надо ж болтать ни с того ни с сего,
Что примет он смерть от коня своего!
«А вот он, мой конь — на века опочил, —
Один только череп остался!..»
Олег преспокойно стопу возложил —
И тут же на месте скончался:
Злая гадюка кусила его —
И принял он смерть от коня своего.
…Каждый волхвов покарать норовит, —
А нет бы — послушаться, правда?
Олег бы послушал — еще один щит
Прибил бы к вратам Цареграда.
Волхвы-то сказали с того и с сего,
Что примет он смерть от коня своего!

Владимир Высоцкий

*****

Песнь о вещем Олеге

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего…
Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана…
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? — промолвил Олег, —
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль лего́к его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят — на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

Александр Пушкин

*****

Он был великий человек,
Большую роль в истории сыгравший,
Новогородский князь Олег,
Великокняжескую Киевскую Русь создавший

Ему княженье Рюрик завещал,
На попеченье сына — Игоря оставил,
Которого Олег в походы брал,
Учиться побеждать врага заставил.

Олег три года Новгородом правил
Стратегом очень мудрым был,
Большое войско сколотил
И Киев захватить направил.

Он двинул войско по воде на юг,
По озеру Ильмень, реке Двине, Ловати,
Завоевал Смоленск и Любич по пути,
А так же много разных городов вокруг.

Не просто было Киев захватить,
Решил он взять его обманом,
Князей в ловушку заманить
Согласно хитрым планам.

Его задумка удалась,
Власть киевская на крючок попалась,
Рать в Киев без потери прорвалась,
Победа с легкостью ему досталась.

Он Киев матерью Руси провозгласил,
На киевском престоле утвердился,
С Хазарами боролся не жалея сил,
Пришлось Хазарам покориться.

Он князя Игоря на Ольге — дочери своей женил,
Однако же престол ему не предоставил,
Завоевателем удачным был,
И в Византию рать свою направил.

Две тысчи кораблей поплыли к Цареграду
А так же с ними конница была,
Но напоролось войско на преграду,
Что кораблям войти в залив царьградский не дала.

Однако ж не пробившись в город с моря,
Решил его он с суши взять,
Приделал кораблям колесные подпорья
И паруса велел поднять!

Попутный ветер — понеслась армада,
Сумела византийцев напугать.
Победою была награда,
Победу им пришлось признать.

В воротах Цареграда в знак победы,
Олегом щит был водружен
И Русью с побежденной Византией
Был договор о дружбе заложен!

Олег с тех пор был зовется вещим
И так в историю вошел,
Период этот был в истории важнейшим —
Признание славян нашел.

Как летопись гласит-Сказанье —
Погиб Олег согласно предсказанья:
«Он принял смерть от своего коня»
Лишь самого себя о том виня!

Олегу Пушкин песню посвятил
И миг кончины гениально углубил!

Горбовец Марк

*****

Резная ладья с выносными щитами,
У берега шумно толпится народ,
Языческий город, — гора с теремами,
Кудесник пророчит судьбу наперёд.

По кругу канава и тёс частокола,
В лагуне у речки прохладный туман,
У дуба-гиганта начальная школа,
Пеньки для мальчишек, и бог-истукан.

В седле золочёном красуется Игорь,
По сходням ведут боевого коня,
Крестьянин застыл в отдаленье с мотыгой,
Дружину в поход провожает родня.

Собрался Олег до «столпов Геркулеса»,
Как внук Святослав с громкой фразой «на Вы»,
Кому «живота», а кому-то железа,
Чтоб каждый согнулся у ног до травы.

Водой и по суше, вдоль берега войском,
Гоня печенега за дальний предел,
Царьграду грозить, было верхом геройства,
Никто даже думать об этом не смел.

Минули пороги, Днепр вынес их в море,
Которое Русским потом назовут,
Страшись император, дерзить нашим горе,
И город разграбят, и сёла пожгут.

Кишат берега злых людей племенами,
Столпы Геркулеса видны из воды,
Хоругвь боевую у стен расправляя,
Построились россы в прямые ряды.

Пронзённая страхом гудит Византия,
Со стен целый город на войско смотрел,
И чувствует город, — вот грозная сила,
И с каменным сердцем в осаду засел.

Воители лагерь вокруг разбивают,
На море и суше блокадный заслон,
В ристалищах россы свой дух закаляют, —
Смотри император, как Киев силён.

Лев — царь и философ, сел в трон Константина,
Совет многословен и сдаться готов:
«Раздавит ведь нас боевая машина:
Направим-ка к варварам наших послов.

Доспех уникальный пожертвуем Князю,
Одарим казной воевод и солдат,
Чтоб только убрался варяг восвояси,
И с глаз бы увёл за собою сармат».

Олег грозным взглядом посланцев обводит,
Всё думает думу, и долго молчит:
«Такие обычаи в нашем народе,
К вратам побеждённых навешивать щит».

Послы закивали приветливо князю,
И вон из шатра удалились ползком,
И летопись впишет славянскою вязью,
О подвиге прошлом, в столетье былом.

А где же Олег? — Он в потомках не сгинул,
Он Вещим останется вечно для нас,
Он твёрдой рукой дал наследие сыну,
Святой жрец-воитель, — творец в добрый час.

Галкин Юрий

*****

До лет седых Олег искал упорно
Под стать себе подругу боевую.
Итоги поиска, как Нестор пишет, спорны:
Взирал Олег ошую, одесную…

Ан-нет, увы. Ухожены, спесивы,
В телегу по кокошник впряжены,
Красивы, гой ты паки херувимы,
Но мудростью не отягощены.

Скакать нема дурных по мысленному древу
И ум острить как острие меча,
Вместо того чтоб слыть красою-девой
И прыгать в снег из баньки, хохоча.

Так, не найдя средь фитоняшек с длинной выей
Достойной мудрости достойных образцов,
Рядил он просто — и оформил Киев
Своей женой и мамой русских городов.

Приплыл Олег, и у Аскольда с Диром,
Вельми понеже, Киев отобрав,
Сказал для протокола: миром
Мы будем жить, я прав или не прав?

Но мирно жить — не очень по-пацански,
Поэтому Олег ушёл на юг.
На юге больше денег, круче цацки,
Короче, раззудись плечо и вздрогни ближний круг!

Да завари покруче мухоморов,
Мой пламенный безбашенный берсерк,
Пойдём, покажем греческим мажорам,
На что способен киевский стратег!

Так сделано! И разбазарив жутко
древнероссийский прото-ВПК,
Оставил в Византии щит, как-будто
Ворота града повредив чутка.

А может врут, и щит был пропит просто
Тыловиком в царьградском кабаке.
И за Олега поднимая тосты
Обозник сам себя простил. В руке

Олеговой зажат был Днепр, вскоре —
И выходы Балтфлота на Босфор
(Шумерами уж выкопано море
И выход в атлантический простор).

Чего ж еще тебе, Олеже, надо?
Сиди и грейся среди киевских холмов.
Но ветер Балтики задул, и отвернулся Ладо,
Олег — на лошадь, гоп-ца-ца, и был таков!

Решил отмстить не раз умным хазарам,
За то, что те… ну, в общем… На Итиль!
Слегка отмстил, вернулся с перегаром,
И снова по привычке загрустил.

История Руси шла споро, вольно:
Скончался конь, поднялась мурава,
Подрос Егор, и за Егора вышла Ольга,
(Не знаю точно, так гласит молва).

Судьба-злодейка — как учил нас Воланд —
Льёт масло и роняет кирпичи не просто так.
Но масло не придумано в те годы,
А с кирпичами был всегда напряг…

Град Киев не простил-таки коварства,
И в дирово-аскольдовой семье
Сыграть закат олегового царства
Поручено заслуженной змее.

Змея, на выход! Лишних слов не надо.
Ползёшь, кусаешь, и свободна до поры.
И пауз театральных делать гадам
Не стоит — наготове топоры.

Так сделано! Олег, змеёй пронзённый
И оклеветанный молвой, ушёл.
Он вещим не был, просто конунг стрёмный.
Княжну себе вот даже не нашёл.