Стихи о Александрийском маяке

Стихи о Александрийском маякеНа острове Фарос, под зорким оком,
Взметнулся ввысь величия оплот, —
Избавить моряков от злого рока,
При входе в бухту царственных ворот.
Владычество рассвета Птолемеев,
В основу лег периметром квадрат,
И грандиозность мощного строенья
Возвел во всем изяществе Сострат.
Три мраморные башни, словно колосс
Предстали, как библейский исполин,
О, чудо! Возвышался, на пространстве
Негаснущий великий властелин.
Строение вершила колоннада,
Вписался купол радужным венцом,
Цвела непобедимая Эллада
Своим неподражаемым творцом.
Легли на стены мраморные плиты,
Песчаник украшал обвод колонн,
В мерцаньи звезд огонь сиял софитом,
На Нил глядел суровый Посейдон.
На оживленном перекрестке водной трассы
Ждала Александрия корабли,
Маяк подобный солнцу и Парнасу
Отбрасывал зеркальные лучи.
Для поддержания огня на верхней башне
В телеги запрягали лошадей,
Спиральный пандус вел к чугунной чаше,
Костром пылало зарево огней.
В дневное время дым шел по округе,
Стоял, как цитадель большой маяк,
И люди возносили в небо руки
Воздать за обретенье райских благ.
На тридцать миль рассеялось светило,
Вся местность там была озарена,
И плыли паруса неторопливо
С богатым грузом хлеба и вина.

Клементьев Валентин

*****

Мне нравится море, дыханье волны,
Гудки пароходов, крик трепетных чаек…
Я слушаю бриз, словно пенье струны,
Тот миг удивителен, необычаен…

О, песни вечернего моря, они
Одни мне промолвят сказанья и тайны
О том, как блистают в тумане огни,
Огни маяка, что влекут не случайно…

Легенда печальная здесь родилась:
Где берег скалистый, у самого моря
Когда-то давно деревенька жила,
Здесь люди познали и радость… и горе…

Мужчины рыбалили в каждой избе,
А жёны растили детишек, и ждали
Любимых из плаванья… знаешь, тебе
Несложно понять их заботы, печали…

Её звали Эльза… его звали Таг,
Их тёплая нежность с годами крепчала,
Он, как остальные, был просто моряк,
Она, как морячка, ждала у причала…

Случилось, однажды, пришёл ураган,
Взяв в плен рыбаков в той бушующей бездне,
Не видно ни зги, волн безумный вулкан,
Все лодки, как щепки, неслись в неизвестность…

А женщины молча палили костёр,
Но ветер гасил это пламя надежды,
Стихия вела сокрушительный спор,
Огонь потушив, заливая одежды…

И, Эльза взмолилась: «О, бог Посейдон!.
Приму я любое условье, без слова!
Скажи мне, где муж мой, мой Таг, где же он?
Ты путь укажи ему к дому родному!»

И вот засиял ослепительный свет
Сквозь тучи и мрак, и бурлящую пену,
Вдруг бури растаял неистовый след,
Ветрила стихал не спеша… постепенно…

И берега клин приближался во мгле,
Родная деревня, всё близкие люди
Встречали… крестясь, преклонялись к земле,
Казалось, желанней момента не будет…

Суровые слёзы текли по щекам,
Да, каждому было без слов всё понятно,
Тот призрачный блик, что светил рыбакам,
Струился навстречу тепло и приятно…

Лишь Таг долго в лодке любимую ждал,
Она не пришла мужа милого встретить,
Напрасно глядел он на тёмный причал,
Любимой подруги он след не заметил…

А там, на скале, отрешённо, одна
Из мрамора скорбно фигура стояла,
Была напряжённа она, как струна,
И сердце, сквозь камень, как факел, сияло…

Она до сих пор на гигантской скале
На ленные волны с печалью взирает,
Неистово светится сердце во мгле,
Заблудшие лодки ночами встречая…

А Таг над любимою чайкой кружит,
И плачет, и стонет от боли и горя,
Маяк в полумраке, как факел, горит,
И слышатся песни вечернего моря…

Спасина Наталья

*****

Я на осле вожу наверх дрова,
Тружусь, как раб, но горд своей работой —
Что может про маяк сказать молва,
Не ведая достоинств части сотой?

Среди колонн скульптуры — флюгера
Показывают как направлен ветер,
Куда он увлекает дым костра,
Какой предпочитает нынче веер.

Трубой, что приближает небеса
Нередко восхищается астролог,
Подолгу наблюдая чудеса,
Фиксируя, трактуя каждый сполох.

Задолго часовой увидит флот
Когда коварный враг войной пойдёт.

Петрова Александра

*****

Построен был маяк,
у берегов Александрии,
отсюда и название в веках,
которое живёт доныне…
За восемьсот серебряных талантов,
заказ, от Птолемея воплотив,
Сострат — великий архитектор,
Александриевский маяк соорудил…
Седьмое чудо света, он построил,
прославил на века…
Но расскажу совсем другую,
историю сегодня я…
На берегу Александрии,
построен был маяк,
стоял красавец, спасал жизни,
огнём маячил кораблям…
На протяжении веков — как воин,
охранник он чужой судьбы…
Но вот беда — влюбился в море,
(Надрыв до глубины души)…
И в шторм бушующей стихии,
свои сигналы посылал,
и ровный луч — как нить надежды,
подальше в море отправлял…
Стоял так одиноко и уныло,
на страже ветра и волны…
Судьбы сплошные измененья,
опасность моря — как магнит…
Так привлекательно всё было,
пока ответ не получил…
Однажды разразилось море штормом,
то был любви прекраснейшей порыв…
И белый мрамор оббивая,
ласкало волнами его,
и бурю с ветром посылая,
прося взаимности ещё…
Но гордость от признанья —
взяла, конечно, верх,
и он, мерцая зеркалами,
лишь думал, что он царь навек…
Землетрясение вмешалось,
разрушен был маяк,
и на основах возрождаясь,
стал крепостью Кайт — Бей
(за просто так)…
И темнота лишь помогала,
скрыть все мечты
о страсти той морской,
а море, всё не унималось,
ища любви своей большой…
И никаких останков не найдя,
спокойно штилем умолкало,
так отступая нехотя,
в отчаянье страдало…
На месте маяка
стоит в наш час лишь крепость,
Но море —
все по — прежнему штормит…
И в лабиринтах времени теряясь,
всё маяку любимому кричит,
лишь о своих надеждах, вере,
любви и нежности порой…
А он молчит и скалит зубы,
Ведь он же крепость,
Он герой…
Но временами —
тоска нахлынет на него,
воспоминания о прошлом —
все тянут в бездну, глубоко…
Мечты о море поглощают,
он чаще вспоминает обо всём,
порой судьбу всё проклинает,
желая вновь увидеть шторм большой…
В порыве танго чтоб ласкала,
вдруг набежавшая волна,
или сознание теряла,
в чудесном вальсе всё кружа…
И засыпая в томный миг,
лишь о любви шепча,
мечтает, чтобы возродится,
и снова облик свой принять,
чтоб море вновь смогло его узнать…
И непростые отношенья,
Взорвутся брызгами любви,
И шторм огромною любовью,
Подарит счастье для его души…

Онопченко Анна

*****

Деловита эта гавань и всегда оживлена,
Только очень неудобна — мелководная она!
И сюда, в Александрию, ежегодно массу ила
Приносило половодье разливавшегося Нила.

Потому здесь мелководье, и средь мелей и камней
Нужен был умелый лоцман с каждым годом всё сильней.
А вблизи Александрии остров Фарос находился,
И вот дамбу протянули — полуостров получился.

Там маяк решили строить. За строительство был рад
Взяться видный архитектор — не забыт людьми Сострат*.
За пять лет маяк построен — то шестое чудо света! —
В форме трёхэтажной башни, высотой сто двадцать метров.

В основании квадратный, и величественный вид
Был внизу из камня сложен, из огромных, мощных плит.
Выше башня восьмигранна. Третья же на ней держалась,
В той костра горело пламя, зеркалами отражалось.

На ослах дрова ввозили** для огромного костра.
В башне той приборы были, и часы, и флюгера…
Годы шли… Всё обветшало, и остались лишь руины —
Встроенные были в крепость, существуют и поныне…

Есаулков Иван
_______________________________________________

* Сострат — архитектор родом из Книда, что в малоазийской Карии. Наиболее известным творением Сострата Книдского является знаменитый Маяк в Александрии, высота которого по разным сведениям составляла от 111 до 180 м, а свет был виден на расстоянии в 50 — 60 км (по некоторым сведениям — за 100 км).
** Дрова для костра доставлялись наверх по спиральной лестнице, такой пологой и широкой, что по ней на стометровую высоту въезжали повозки, запряжённые ослами.

*****

Нечетный зодчества великого венец!
Шедевр античной мысли инженерной!
Посланец лун и солнц — приветственный гонец,
Спасенье несший через мрак неверный.
Судьбою был вменен, ему святой удел:
Хранить корабль, достигнувший столицы,
Чтоб тот во тьме на мель иль риф не налетел
И не успел нечаянно разбиться.
Сам Александр Великий предопределил,
В честь собственную града заложеньем,
Рождение — земного пасынка светил,
В период Птоломеева правленья.
Сострат Книдиец стал земным ему отцом.
В нем гения достигнув апогея
И возжелав прослыть единственным творцом —
Он начертал, пред властью не робея:
«Сострат, сын Дексифана, родом из Книда —
Богам-спасителям за мореходов».
И скрыл за штукатуркой надпись на года,
Прикрывшись именем вождя народа.
И он не прогадал: времен нещадный гнет,
Стряхнул завесы хрупкие покровы,
Где было «Птоломей» — его узрел народ
Посланье, на стенах известняковых.
Прибрежный островок, с названием Фарос,
Был избран обиталищем строенья
И дабы с островом соединить утес,
Осуществили дамбы возведенье.
И закипел постройки непростой процесс,
Под кирок звон, скрип тросов, стук топорный;
И за пять лет гигант вознесся до небес,
И озарил дремучие просторы.
А днем, сплетясь с сияньем солнечных лучей
И растворившись сахаром в стакане,
На небе черным дымом полосу ночей,
Чертил, для плывших в призрачном тумане.
Он путеводную судам прокинув нить,
Способствовал торговле оживленной;
А вот чтоб нажитое торгом — сохранить,
Он и уперся в облачное лоно.
Вторым из важных дел — за морем был дозор —
Вторым — но важным, как и основное!
И день и ночь глядел вдаль неусыпный взор,
Стремясь узреть след вражьего конвоя.
Легенд загадочный, чарующий язык
В веках оставил славное посланье:
О том, что света луч в подобие грозы,
Флот вражеский сжигал на расстоянье.
Пусть неправдоподобен летописей сказ…
И так, являвшийся, о нападенье
Преступном претворять правителя приказ,
Достойное встречал сопротивленье.
Степенно крепостная стройная стена,
Подножье облегла сооруженья,
Надежно защитив, от тех, кого волна
Могла примчать, для грозного вторженья.
Вмещая гарнизон обученных солдат,
Припасы и огромный куб цистерны,
Маяк переносил гнет вражеских осад,
Представ щитом пред злом немилосердным.
Вобрав: и известняк, и мрамор, и гранит,
И глину со свинцовыми долями,
Опершись на фундамент из массивных плит,
Умчался в высь маяк тремя частями.
Могучей башнею, о четырех углах
И четырьмя в один размер стенами,
Зауженными малость самую в верхах,
Был сложен нижний ярус мастерами.
Он взором, бронзою сверкающих статуй,
Стоявших по углам на верхотуре,
Смотрел: на норд, на вест, на ост, а также зюйд,
Не путаясь в пространственном сумбуре.
В нем начинал отсчет, внушительной длины,
Спиралевидный и пологий пандус,
Идущий от низов до самой вышины,
Где фонаря располагался ярус;
Бесчисленно в котором, нефти жгли и дров,
По маршам винтовым к костровой ванне,
При помощи впряженных мулов и ослов,
В повозках, привозимых неустанно…
Как каменный титан, он нес поверх плечей,
Еще две части меньшие размером:
Восьмиколлонный верх, с властителем морей
И центр с восьмигранным экстерьером.
Восьми ветрам углы назначил бельэтаж;
И разодевшись, словно франт досужий,
Костюмом мраморным украсил антураж,
Переливаясь белизной жемчужной.
Помимо широченных маршей винтовых,
Вмещал он и складские помещенья,
Хранившие для дел, запасы, огневых
И утварь всяческого назначенья.
Предания гласят: срединный октагон
Был, по последнему тех лет прогрессу,
Приборов и устройств, богатым оснащен
Обилием, для помощи процессу.
Углы его венчали женственных фигур,
Из позлащённой бронзы, изваянья:
Одна летучим звуком трубных увертюр,
Гудящее судам несла посланье,
Предупреждая в непогоду моряков,
О приближенье к отмели опасной;
Иль к пагубной гряде безжалостных хребтов,
Сокрытых, волн армадой громогласной.
Вторая по веленью, водяных клепсидр,
Звонила в гонг, озвучивая время;
Еще одна, ожив, посредством скрытых фибр,
Волну и ветер, меря по системе,
Значения являла, стрелок золотых
Движеньем, на огромных циферблатах;
Другая солнце, исходя из высоты,
Рукою провожала до заката;
Оставшиеся — ветра вектор уловив
И поворотом резвым отработав,
Вертлявых вольновейцев взвившийся порыв
Показывали, визитерам порта.
Однако ж благами полезной красоты
Сумел обзавестись маяк не сразу,
Прождав, пока прогресс к высотам развитым,
Поднимет гениев пытливый разум.
Найдя в Александрийском музейоне кров
И покровительство монаршей силы,
На благо будущих работали веков,
Античности научные светила:
Стратон с Деметрием Фалерским — музейон
Создавшие, велением монарха;
Евклид, и Архимед, Ктесибий, и Герон —
Воспетые в творениях Плутарха.
Они — посланники всезнающих небес!
Неся нимб гениальности незримый,
Влияли на технический онтогенез,
Мышленья силою неудержимой.
Их ум, как в злато, обращающий Мидас,
Научным превратил прикосновеньем
Маяк — в архитектуры эллинской алмаз,
Оправленный, прогресса достиженьем.
Вдохнув частичку жизни, в бронзовый металл,
Прекрасных, утонченных изваяний,
Их гений и в системе бронзовых зеркал —
Роднящих, свет огня, с луны сияньем,
Смог отразиться светом, сланным до утра,
На многие десятки километров;
Рожденным, в чреве у огромного костра,
На высоте почти две сотни метров.
Под веком купола, подпертого восьмью
Ресницами округлой колоннады;
Вдобавок на главу взвалившего свою
Владыку пелагической армады.
Блиставшего от игр космических лучин,
Застывшею семиметровой бронзой:
Блистая златом днем и серебром в ночи,
Как вестник суточной метаморфозы.
Все: купол, зеркала, колонны, Посейдон
И огневая ванна — воедино —
Последним были третьим, бившим в горизонт
И сделавшим лантерном исполина,
В своих предназначеньях — главным этажом!
Дозор откуда исходил окрестный;
Вдобавок он для наблюдений снаряжен
Был, за передвиженьем тел небесных.
Немногие из древних зодчества чудес,
С эстетикой полезность совмещали…
Но небоскреб античный вырос до небес,
Не только, чтобы взоры восхищались.
Хоть обходился он не дешево казне,
Но траты бойким торгом окупались,
С купцами разных стран, являвшихся извне,
Чьи корабли удачно добирались.
Седьмым по праву чудом света назван был,
Забрав венец у стен из Вавилона;
И с пользой для людей миллениум прожил,
Порой недугом тверди уязвленный.
Упадок же познал, не в гибели он век —
Причиной запустенья стало: илом
Заполненное дно — судов по бухте бег,
Оно не торопясь остановило.
Остыл огня очаг, утративший былых
Времен путеводительную сущность;
Горя лишь на аверсах бронзовых, литых
Из тел зеркал, утративших насущность.
Игралище стихий, запущенный, пустой,
Он пять веков еще как мог держался,
Но к сожалению, не встретил век шестой
И всею высотой к земле прижался.
Когда стихии злой, удар его сразил,
Оставив лишь надгробье из развалин,
На каменных мощах форт новый водрузил,
Чуть погодя, пришедший мусульманин.

Перфилов Роман

Предлагаем подписаться на наш Telegram а также посетить наши самые интересный разделы Стихи, Стихи о любви, Прикольные картинки, Картинки со смыслом, Анекдоты, Стишки Пирожки.

И ещё немного о поэзии... Поэзия совершенно неотделима от психологии личности. Читая сегодня стихотворения прошлых лет, мы можем увидеть в них себя, понять заложенные в них переживания, потому что они важны и по сей день. Нередко поэзия помогает выразить невыразимое - те оттенки чувств, которые существуют внутри нас, и к которым мы не можем подобрать словесную форму. Кроме того стихи позволяют расширить словарный запас и развить речь, более точно и ярко выражать свои мысли. Поэзия развивает в нас чувство прекрасного, помогает увидеть красоту в нас и вокруг нас. Описанное выше в купе с образностью, краткостью и ассоциативностью стихотворной формы развивает нас как творческую, креативную личность, которая сама способна генерировать идеи и образы. Поэзия является великолепным помощником в воспитании и развитии ребенка. Знания, поданные в стихотворной форме (это может быть стих или песня), усваиваются быстрее и в большем объеме. Более того, стихи развивают фантазию и абстрактное мышление, и в целом делают жизнь детей эмоционально богаче и разнообразнее. Таким образом, очень важно, чтобы ребенок с первых дней слышал стихи и песни, впитывал красоту и многогранность окружающего его мира. Нас окружает поэзия красоты, которую мы выражаем в красоте поэзии!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *