Стихи о Денисе Давыдове

Наш добрый друг Денис Давыдов,
Конечно, на своем веку
Видал, храбрец, немало видов
И жизнь хватал на всем скаку, —
И, сыпя искры вдохновенья,
С наскоку закреплял мгновенья
В летучих песнях, сгоряча
Доспехом слова в них звуча.
Остер, блестящ, кипуч, капризен,
Хоть не клади и пальца в рот,
Денис французский — Дидерот
Иль русский наш Денис Фонвизин.
Так пусть ему и наш привет
Звучит, живой, сквозь столько лет.

Верховский Юрий

*****

Давыдов, пламенный боец,
Он вихрем в бой кровавый;
Он в мире счастливый певец
Вина, любви и славы.

Василий Жуковский

*****

Герой Двенадцатого года,
Непобедимый партизан,
В горячих схватках в честь народа
Крутил он вихрем доломан.

Гусарской саблею сверкая,
Строфу свою рубя сплеча,
Он знал, что муза, «дева рая»,
Куда как сердцем горяча!

За словом он в карман не лазил,
Вельмож Олимпа звал на ты,
Кутил, не вовремя проказил,
Служил заветам красоты.

И обойденным генералом,
В Москве, в отставке, свой халат
Предпочитал придворным балам
И пестрой радуге наград.

К неуспокоенным сединам
Внушив насмешливый почет,
Остался он Беллоны сыном
И среди старческих невзгод.

Лихой гусар, любил он струнность
Строфы с горчинкой табака,
И, волей муз, такая юность
Eму досталась на века.

Всеволод Рождественский

*****

Певец-гусар, ты пел биваки,
Раздолье ухарских пиров
И грозную потеху драки,
И завитки своих усов.
С веселых струн во дни покоя
Походную сдувая пыль,
Ты славил, лиру перестроя,
Любовь и мирную бутыль.

Александр Пушкин

*****

Его отряд во вражий стан
Влетал как смерч мгновенный,
Гусар, поэт и партизан
И воин беспримерный —
Ему, герою той войны,
Дивились будто чуду.
России верные сыны
Дениса не забудут.

Готовцев Г.

*****

Бородино. Село и юности, и детства,
Где каждая тропинка, холм
Ему знакома. Отчий дом,
Казалось, окнами ему кричит:
«Денис, привет, что там лежишь.
Домой иди, тебя я встречу
И стенами своими обниму.
Увидимся ли после сечи?
Денис, сражайся за страну».

Теперь всё здесь переменилось.
Дымы костров, и всё в окрест
Блестит штыками, пушек медью,
Как будто прибыл полковой оркестр.

Там на пригорке воздвигают
Редут Раевского сейчас.
В историю войдёт, как сердце боя,
Как доблесть и как подвиг НАШ.

Отсюда от родного дома
Путь в партизанские места начался у Давыдова Дениса
И продолжался до бесславного конца
Всей армии Наполеона,
Её изгнания, разгрома
На русской матушке-земле,
В то партизанские отряды
Внесли свой вклад. Заслуженно вполне.

Светлейший князь Кутузов
Ему то дело поручил.
Багратион в подарок адъютанту,
Как бы на память подарил
Губернии Смоленской карту,
Вручая, так ему сказал:
«Не подведи, я на тебя надеюсь.
Война в тылу — не светский бал».

От Колоцкого монастыря с отрядом,
В сто с лишком человек, Давыдов
Поспешил в тыл армии французской.
На базе в Скугореве сел.

Кочетков Борис

*****

Усач. Умом, пером остёр он, как француз,
Но саблею французам страшен:
Он не дает топтать врагам нежатых пашен
И, закрутив гусарский ус,
Вот потонул в густых лесах с отрядом —
И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,
То, вынырнув опять, следом
Идет за шумными французскими полками
И ловит их, как рыб, без невода, руками.
Его постель — земля, а лес дремучий — дом!
И часто он, с толпой башкир и с казаками,
И с кучей мужиков, и конных русских баб,
В мужицком армяке, хотя душой не раб,
Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,
И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.
Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.
Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..

Федор Глинка

*****

«Рубиться ныне бы, Денис…»
Рубиться ныне бы, Денис,
И петь, и пить тебе! Все страны,
Куда лицом ни повернись,
Освобождают партизаны.
Что ж не как прежде весела
Беспечных удальцов ватага?
Забота ль черная легла
На обреченные чела?
Иссякла ль пьяных гроздий влага?
Хмель веледушный бы влила
Твоя в них песнь, твоя отвага,
Угрюмой злобы враг Денис, —
Ты в партизанах Дионис!

Иванов Вячеслав

*****

Пока с восторгом я умею
Внимать рассказу славных дел,
Любовью к чести пламенею
И к песням муз не охладел,
Покуда русский я душою,
Забуду ль о счастливом дне,
Когда приятельской рукою
Пожал Давыдов руку мне!
О ты, который в пыл сражений
Полки лихие бурно мчал
И гласом бранных песнопений
Сердца бесстрашных волновал!
Так, так! покуда сердце живо
И трепетать ему не лень,
В воспоминанье горделиво
Хранить я буду оный день!
Клянусь, Давыдов благородный.
Я в том отчизною свободной,
Твоею лирой боевой
И славный год войны народной
В народе славной бородой!

Евгений Баратынский

*****

Свободный гений сродни Пушкину,
Смотрел на жизнь свою смеясь.
В кругу же женщин — просто душка,
Умел любую обаять.

Пускай и презирал он власти,
Но гений никогда не пропадёт!
Ведь он с особенною страстью
Шёл защищать родной народ!

Таких героев нужно помнить,
Он — настоящий патриот!
Хвала таким сынам России
И почёт!

Лисовская Антонина

*****

Он с детства проявил вояки рьяный норов.
В войне с собаками расцвёл батальный гений.
Недаром Александр Васильевич Суворов
Денису предрекал виктории в сраженьях.

Вошёл в историю поэтом-партизаном,
Пегаса оседлав и вставя ногу в стремя,
Он смело прискакал в теперешнее время,
Как некогда, пройдя Европу, к парижанам.

«Средь литераторов прослыл он генералом,
Средь генералов он прослыл поэтом», —
Так Пушкин подшутил над добрым малым,
При этом одарив его куплетом:

«Киплю, любуясь на тебя,
Глядя на прыть твою младую.
Так старый хрыч, цыган Илья
Глядит на пляску удалую,
Под лад плечами шевеля…»*

Гусар-красавец с пышными усами
Был всюду приглашён, с любовью принят. Сколько
В героя жарких битв влюблялося красавиц,
И в их числе сестра Поэта Ольга.**

В своём имении в старинном барском доме***
Без стильной мебели и без зеркальной спальни
Он спал мертвецки на ржаной соломе
И подправлял усы пред саблею зеркальной.

В своих стихах он как гусар-рубака
Воспел вино и страсть, стремительное стремя.
Но не был шаркуном он на балах, однако,
Презрев тех жеребцов, оставленных на племя.

Своей отчизне был всегда он верным сыном,
Вставая в строй, как враг грозил войною.
А между войн был добрым семьянином:
Девятерых детей он воспитал с женою.

Бобровицкий И.
________________________________

* На черновике стихотворения Дениса Давыдова «Герою битв…» был
обнаружен автограф А.С. Пушкина, несколько отредактированным Д. Давыдовым
и включённым в текст.
** Ольга Сергеевна Пушкина была страстно влюблена в Дениса Давыдова и не
скрывала этого.
*** Денису Давыдову принадлежало село Мышецкое на берегу озера Круглое
недалеко от современного города Лобни.

*****

Жизни баловень счастливый,
Два венка ты заслужил;
Знать, Суворов справедливо
Грудь тебе перекрестил!
Не ошибся он в дитяти:
Вырос ты — и полетел,
Полон всякой благодати,
Под знамена русской рати,
Горд, и радостен, и смел.
Грудь твоя горит звездами:
Ты геройски добыл их
В жарких схватках со врагами,
В ратоборствах роковых;
Воин смлада знаменитый,
Ты еще под шведом был,
И на финские граниты
Твой скакун звучнокопытый
Блеск и топот возносил.
Жизни бурно-величавой
Полюбил ты шум и труд:
Ты ходил с войной кровавой
На Дунай, на Буг и Прут.
Но тогда лишь собиралась
Прямо русская война;
Многогромная скоплялась
Вдалеке-и к нам примчалась
Разрушительно-грозна.
Чу! труба продребезжала!
Русь! тебе надменный зов!
Вспомяни ж, как ты встречала
Все нашествия врагов!
Созови из стран далеких
Ты своих богатырей,
Со степей, с равнин широких,
С рек великих, с гор высоких,
От осьми твоих морей!
Пламень в небо упирая,
Лют пожар Москвы ревет;
Златоглавая, святая,
Ты ли гибнешь? Русь, вперед!
Громче буря истребленья,
Крепче смелый ей отпор!
Это жертвенник спасенья,
Это пламень очищенья,
Это фениксов костер!
Где же вы, незванны гости,
Сильны славой и числом?
Снег засыпал ваши кости!
Вам почетный был прием!
Упилися, еле живы,
Вы в московских теремах,
Тяжелы домой пошли вы,
Безобразно полегли вы
На холодных пустырях!
Вы отведать русской силы
Шли в Москву: за делом шли!
Иль не стало на могилы
Вам отеческой земли?
Много в этот год кровавый,
В эту смертную борьбу,
У врагов ты отнял славы,
Ты, боец чернокудрявый,
С белым локоном на лбу!
Удальцов твоих налетом
Ты, их честь, пример и вождь, —
По лесам и по болотам,
Днем и ночью, в вихрь и дождь,
Сквозь огни и дым пожара
Мчал врагам, с твоей толпой,
Вездесущ, как божья кара,
Страх нежданного удара
И нещадный, дикий бой!
Лучезарна слава эта,
И конца не будет ей;
Но такие ж многи лета
И поэзии твоей:
Не умрет твой стих могучий,
Достопамятно-живой,
Упоительный, кипучий,
И воинственно-летучий,
И разгульно-удалой.
Ныне ты на лоне мира:
И любовь и тишину
Нам поет златая лира,
Гордо певшая войну.
И как прежде громогласен
Был ее воинский лад,
Так и ныне свеж и ясен,
Так и ныне он прекрасен,
Полный неги и прохлад.

Языков Николай

*****

Поэтичен и бесстрашен,
Был не раз у дамских ног,
А в боях — умён, отважен,
С детства знал гусар в них толк.

Сам Кутузов восхищался
И его любил душой,
Где б Давыдов ни сражался —
Первым мчался в смертный бой.

Знал: Денис Россию любит,
Не жалеет живота,
По тылам французов рубит
От макушки до хребта.

Эскадрон его стрелою
Бил врага то тут, то там,
После — пел гусар душою
На привалах по ночам.

Пунш игристый в кубки лился,
Звон гитар в лесах звучал,
И, когда он веселился,
Конь от радости фырчал.

А за доблесть удалую
И победу над врагом
Награждён был он звездою
Да Георгиевским крестом.

Шли легенды о гусарах
Сквозь века до наших лет.
С ними пели под гитары,
Приглашали на банкет.

Им хвала, почёт и слава!
Отстояли грудью Русь.
Благодарна им держава,
Трижды я за них молюсь.

Куншт М.

*****

Мой друг, усастый воин!
Вот рукопись твоя;
Промедлил, правда, я,
Но, право, я достоин,
Чтоб ты меня простил!
Я так завален был
Бездельными делами,
Что дни вослед за днями
Бежали на рысях,
А я и знать не знаю,
Что делал в этих днях!
Всё кончив, посылаю
Тебе твою тетрадь;
Сердитый лоб разгладь
И выговоров строгих
Не шли ко мне, Денис!
Терпеньем ополчись
Для чтенья рифм убогих
В журнале «Для немногих».
В нем много пустоты;
Но, друг, суди не строго,
Ведь из немногих ты,
Таков, каких немного!
Спи, ешь и объезжай
Коней четвероногих,
Как хочешь, — только знай,
Что я, друг, как немногих
Люблю тебя. — Прощай!

Василий Жуковский

*****

Я вызван из толпы народной
Всезвучным голосом твоим,
Певец-герой! Ты благородным
Почтил вниманием своим
На службе юного солдата;
О славе мне заговорил,
Призвал меня призывом брата
И лирой свету огласил!
Твоею дружбою, хвалою
Горжуся! Преданной душою
Тебя я чту, пока я жив!
Ты прав, Давыдов: я счастлив!
Счастлив: мне раненную руку
Пожал увенчанный Герой,
И славой я обязан звуку
Ахилла лиры золотой.

Зайцевский Ефим

*****

Утром, вставя ногу в стремя,
ах, какая благодать!
ты в теперешнее время
умудрился доскакать.

(Есть сейчас гусары кроме:
наблюдая идеал,
вечерком стоят на стреме,
как ты в стремени стоял.

Не угасло в наше время,
не задули, извини,
отвратительное племя:
«Жомини да Жомини».)

На мальчишеской пирушке
В Церском, — чтоб ему! Селе
были вы — и ты, и Пушкин —
оба-два навеселе.

И тогда тот мальчик черный
прокурат и либерал,
по-нахальному покорно
вас учителем назвал.

Обождите, погодите,
не шумите — боже мой! —
раз вы Пушкина учитель,
значит, вы учитель мой!

Смеляков Я.

*****

Денис Васильич, врут портреты
себе и нам,
когда гусары и поэты
глядят из рам —
кто встарь, о профиле и фасе
не хлопоча,
на скакуне иль на Пегасе
рубил сплеча.
В приёмах родственных ремёсел
бывавши лих,
ты саблю всё ещё не бросил,
в стихе не стих,
и до сих пор не грех рубаке
гульнуть в кругу,
когда р-распахнуты рубахи
на страх врагу,
в серёдке ж — пламенные плошки:
ослепни, лях!
спляши, Париж, как пляшут мошки
на сих огнях!..
В отставку вышло время оно,
так что ж, — старо
клинок затачивать до звона,
чинить перо?
Все, все старинные секреты
сгодятся тут.
Да вот расспрашивать портреты —
напрасный труд.

Поспелов Ю.

*****

Давыдов, баловень счастливый
Не той волшебницы слепой,
И благосклонной, и спесивой,
Вертящей мир своей клюкой,
Пред коею народ трусливый
Поник просительной главой, —
Но музы острой и шутливой
И Марса, ярого в боях!
Пусть грудь твоя, противным страх,
Не отливается игриво
В златистых и цветных лучах,
Как радуга на облаках;
Но мне твой ус красноречивый,
Взращенный, завитый в полях
И дымом брани окуренный, —
Повествователь неизменный
Твоих набегов удалых
И ухарских врагам приветов,
Колеблющих дружины их!
Пусть генеральских эполетов
Не вижу на плечах твоих,
От коих часто поневоле
Вздымаются плеча других;
Не все быть могут в равной доле,
И жребий с жребием не схож!
Иной, бесстрашный в ратном поле,
Застенчив при дверях вельмож;
Другой, застенчивый средь боя,
С неколебимостью героя
Вельможей осаждает дверь;
Но не тужи о том теперь!
На барскую ты половину
Ходить с поклоном не любил,
И скромную свою судьбину
Ты благородством золотил;
Врагам был грозен не по чину,
Друзьям ты не по чину мил!
Спеши в объятья их без страха
И, в соприсутствии нам Вакха,
С друзьями здесь возобнови
Союз священный и прекрасный,
Союз и братства и любви,
Судьбе могущей неподвластный!..
Где чаши светлого стекла?
Пускай их ряд, в сей день счастливый
Уставит грозно и спесиво
Обширность круглого стола!
Сокрытый в них рукой целебной,
Дар благодатный, дар волшебный
Благословенного Аи
Кипит, бьет искрами и пеной! —
Так жизнь кипит в младые дни!
Так за столом непринужденно
Родятся искры острых слов,
Друг друга гонят, упреждают
И, загоревшись, угасают
При шумном смехе остряков!
Ударим радостно и смело
Мы чашу с чашей в звонкий лад!..
Но твой, Давыдов, беглый взгляд
Окинул круг друзей веселый
И, среди нас осиротелый,
Ты к чаше с грустью приступил,
И вздох невольный и тяжелый
Поверхность чаши заструил!..
Вздох сердца твоего мне внятен, —
Он скорбной траты тайный глас;
И сей бродящий взгляд понятен —
Он ищет Бурцева средь нас.
О Бурцов! Бурцов! честь гусаров,
По сердцу Вакха человек!
Ты не поморщился вовек
Ни с блеска сабельных ударов,
Свистящих над твоим челом,
Ни с разогретого арака,
Желтеющего за стеклом
При дымном пламени бивака!
От сиротству́ющих пиров
Ты был оторван смертью жадной!
Так резкий ветр, посол снегов,
Сразившись с ло́зой виноградной,
Красой и гордостью садов,
Срывает с корнем, повергает
И в ней надежду убивает
Усердных Вакховых сынов!
Не удалось судьбой жестокой
Ударить робко чашей мне
С твоею чашею широкой,
Всегда потопленной в вине!
Я не видал ланит румяных,
И на челе — следов багряных
Побед, одержанных тобой;
Но здесь, за чашей круговой,
Клянусь Давыдовым и Вакхом:
Пойду на холм надгробный твой
С благоговением и страхом;
Водя́ных слез я не пролью,
Но свежим плю́щем холм украшу
И, опрокинув полну чашу,
Я жажду праха утолю!
И мой резец, в руке дрожащий,
Изобразит от сердца стих:
«Здесь Бурцов, друг пиров младых,
Сном вечности и хмеля спящий.
Любил он в чашах видеть дно,
Врагам казать лицо средь боя. —
Почтите падшего героя
За честь, отчизну и вино!»

Петр Вяземский

*****

Давным-давно люблю я страстно
Созданья вольные твои,
Певец лихой и сладкогласный
Меча, фиала и любви!
Могучи, бурно-удалые,
Они мне милы, святы мне, —
Твои, которого Россия,
В свои годины роковые,
Радушно видит на коне,
В кровавом зареве пожаров,
В дыму и прахе боевом,
Отваге пламенных гусаров
Живым примером и вождем.
И на скрижалях нашей Клии
Твои дела уже блестят:
Ты кровью всех врагов России
Омыл свой доблестный булат!
Прими рукою благосклонной
Мой дерзкий дар: сии стихи —
Души студентски-забубенной
Разнообразные грехи.
Там, в той стране полунемецкой,
Где, безмятежные, живут
Веселый шум, ученый труд
И чувства груди молодецкой, —
Моя поэзия росла
Самостоятельно и живо,
При звонком говоре стекла,
При песнях младости гульливой,
И возросла она счастливо,
Резва, свободна и смела,
Певица братского веселья,
Друзей да хмеля и похмелья
Беспечных юношеских дней;
Не удивляйся же ты в ней
Разливам пенных вдохновений,
Бренчанью резкому стихов,
Хмельному буйству выражений
И незастенчивости слов!

Николай Языков

*****

Так из чужбины отдаленной
Мой стих искал тебя, Денис!
А уж тебя ждал неизменный
Не виноград, а кипарис.
На мой привет отчизне милой
Ответом скорбный голос был,
Что свежей братскою могилой
Дополнен ряд моих могил.
Искал я друга в день возврата,
Но грустен был возврата день!
И собутыльника и брата
Одну я с грустью обнял тень.
Остыл поэта светлый кубок,
Остыл и партизанский меч;
Средь благовонных чаш и трубок
Уж не кипит живая речь.
С нее не сыплются, как звезды,
Огни и вспышки острых слов,
И речь наездника — наезды
Не совершает на глупцов.
Струей не льется вечно новой
Бивачных повестей рассказ
Про льды Финляндии суровой,
Про огнедышащий Кавказ,
Про год, запечатленный кровью,
Когда, под заревом Кремля,
Пылая местью и любовью,
Восстала русская земля,
Когда, принесши безусловно
Все жертвы на алтарь родной,
Единодушно, поголовно
Народ пошел на смертный бой.
Под твой рассказ народной были,
Животрепещущий рассказ,
Из гроба тени выходили,
И блеск их ослеплял наш глаз.
Багратион — Ахилл душою,
Кутузов — мудрый Одиссей,
Сеславин, Кульнев — простотою,
И доблестью муж древних дней!
Богатыри эпохи сильной,
Эпохи славной, вас уж нет!
И вот сошел во мрак могильный
Ваш сослуживец, ваш поэт!
Смерть сокрушила славы наши —
И смотрим мы с слезой тоски
На опрокинутые чаши,
На упраздненные венки.
Зову — молчит привет бывалый;
Ищу тебя — но дом твой пуст;
Не встретит стих мой запоздалый
Улыбки охладевших уст.
Но песнь мою, души преданье
О светлых, безвозвратных днях,
Прими, Денис, как возлиянье
На прах твой, сердцу милый прах!

Петр Вяземский

*****

Под тонкий шумок самовара
В сторожке бы встретить ночлег.
Но конь, поджидая гусара,
Копытами выдолбил снег.
«В дорогу, отец!
Без дороги
Мы нынче по лесу махнем,
А свалимся с ног — и в берлоге
Под лапой медведя соснем…»
Рассвет занимается синий,
И трубку лесник закурил.
Вокруг эполетами иней
Мужицкие плечи покрыл.
Далеко ли, близко ль до цели?..
Скатилась звезда под рукой.
Сухие, угрюмые ели,
Как пики, стоят над рекой.
«Привал, коли кони ослабли,
За пояс заткните кнуты!
Эх, сабля, гусарская сабля,
Из молнии кована ты!
Тебя и орел не догонит,
И пуля тебя не возьмет…»
Храпят осторожные кони,
Звенит под копытами лед…
Стихи бы писать на привале
Про эту морозную мглу.
Мы музу свою привязали,
Ее приторочив к седлу.
Буран загудит над лесами,
Скачи,
Да назад оглянись!..
А рифмы звенят под усами,
И ус расправляет Денис.
Он смотрит вперед торопливо
В холодный предутренний дым.
Промерзшая конская грива
Сугробом встает перед ним.
Смотри да посматривай в оба,
За каждой тропою следи.
Сугробы,
Сугробы,
Сугробы,
Сугробы до звезд впереди…
Он видит спаленные крыши,
Замерзшей реки берега.
Здесь в каждом сугробе отыщешь
Казацкою пикой врага…
Гусар и не думал, беспечный,
Мечтая всю ночь, до утра,
Что он оставляет на вечность
След сабли
И след от пера.
Дениса не спрячет могила…
Звенят вдалеке удила.
И сабля его не скосила,
И пуля его не взяла!
По-прежнему молча и строго,
Тряхнув удалой головой,
Спешит он по зимним дорогам
Навстречу страде боевой.
И вспомнит ли схватки былые,
Досуга, веселья часы,
Он крутит лихие, густые
Свои боевые усы.

Спиров Михаил

*****

Поэма «Денис Давыдов»

Заря сменяется зарею,
Как сто, как двести лет назад.
И над Российскою землею
Все также рощи шелестят,
Все также шепчутся рябины,
Встают туманы над рекой,
И клин осенний журавлиный
Уносит лето за собой.
В который раз шумят метели,
Трещат морозы за окном.
В который раз трезвон капели
Весной разбудит все кругом.
Земля моя! Ты так красива!
Опять любуюсь я тобой.
Всегда ли ты была счастливой?
Довольна ль ты своей судьбой?
Земля моя! Ты помнишь много.
В твоей судьбе немало бед.
Но ты идешь своей дорогой.
Всегда достоин твой ответ.
Хорошими людьми богата.
И в грозный час твои сыны,
От полководца до солдата,
Тебе одной навек верны.
Один из тысячи достойных,
Легендой он дошел до нас.
О жизни трудной, неспокойной,
О нем и будет мой рассказ.
Денис Давыдов. Это имя
Еще со школы знаем мы.
Судьба героя и поныне
Сердца волнует и умы.
Жара. Июль- верхушка лета.
Церквей сверкают купола.
Москва шумит. Снуют кареты.
Чредой своей идут дела.
Влетел Давыдов старший в сени.
Родился первенец, сынок.
Весь переполненный волненьем,
К жене спешит он со всех ног.
— Пусть будет первый сын Денисом,
Второй сын будет Евдоким,
В честь дедов. Так мы самым близким
И честь, и память воздадим.
Потом еще пойдут детишки.
Тебя, Елена, так люблю!
Ты что смеешься? Это слишком!
Ведь я насмешек не терплю.
Что я мечтателен, не скрою.
Отважен, говорят, горяч.
Но мы теперь навек с тобою
И мальчик наш. Расти, не плачь!
Все было так иль чуть иначе.
Не будем это обсуждать.
Но как взрослел наш славный мальчик,
Об этом стоит рассказать.
Денис — ребенок-непоседа.
За ним был нужен глаз да глаз.
В округе все углы изведал.
Ни дня не жил он без проказ.
Перепугал до смерти няньку,
Сшиб пикой он с нее колпак.
Упал, вскочил, как Ванька-встанька, —
Сегодня он лихой казак!
Бежит Дениска прямо в поле,
Пылают щеки, как в огне.
Какой простор здесь и раздолье
В Полтавской щедрой стороне!
Здесь полк отца. Идут ученья.
Казаки в форме, на конях.
— Набраться нужно мне терпенья:
Мне папа обещал на днях,
Что дядька мой меня научит
С конем и шашкою дружить.
Я парень смелый и везучий,
Как воин храбрый, стану жить!
Филипп Михалыч — старый воин.
Он честно жил и воевал
С самим Суворовым. Достойно
Отчизны честь он защищал.
Денису он не раз расскажет
Про Рымник, Кинбурн, Измаил.
И кажется парнишке даже,
Что он в сраженьях этих был.
Суворов в полк к отцу приедет,
Проверить, как идут дела.
И в теплой, дружеской беседе
Он скажет вещие слова:
Что станет наш Денис военным,
Что в трех сраженьях победит.
Но труден путь благословенный,
Лишений много он сулит.
Ах, детство, детство золотое!
Незабываемые дни!
И как же хочется порою,
Чтоб возвратились к нам они.
Но время быстрой колесницей
Бежит по дням и по годам.
Заглянем в те его страницы,
Где будет интересно нам.
Денис наш вырос. Но не очень.
Вернее, хоть он повзрослел
И стать военным сильно хочет,
Но «выйти ростом» не сумел,
Чтоб поступить в кавалергарды,
Элитный полк среди гусар.
Там были жесткие стандарты.
А наш Денис так ростом мал!
Но все ж замолвили словечко.
И парень был приписан в полк.
Как бьется радостно сердечко!
Служи усердно, будет толк!
Живет теперь Денис в столице.
Роднёй представлен в высший свет…
Но нужно многому учиться,
Чтоб стать достойным эполет.
Денис муштрой военной занят.
Она не в тягость для него.
А знания все больше манят.
Денис за книги. Там всего!..
Наш парень с рифмой подружился.
И вот, короче говоря,
Три ночи спать он не ложился
И выдал басню про… царя!
С названьем «Голова и ноги».
Понятно, кто здесь голова.
И кто несет ее в дороге.
Какие хлесткие слова!
Каков финал! Башку об землю!
Споткнулись ноги невзначай.
Кто власть тирана не приемлет,
Тот не терпи ее, свергай!
Потом другие басни были.
И басням тем благодаря,
«Глухим Тетерей» окрестили
Самодержавного царя.
За это автор впал в немилость.
Лишь двадцать лет! Каков щенок!
Чтоб впредь такого не случилось,
Услать его в далекий полк.
А слава впереди героя
Бежит, не ведая границ.
Пороки общества откроют
Всего лишь несколько страниц
Сатир и басен злободневных.
Их учат даже наизусть.
А недруги в бессилье гневном
Как лихостятся! Ну и пусть!
В Европе было неспокойно.
Там правил бал Наполеон.
Безжалостно, рукою вольной
Кроил границы снова он.
И как союзная держава
Россия втянута в войну.
Она австрийцев поддержала,
На помощь руку протянув.
И слава русского оружья
Гремит по всей Европе вновь.
Вновь русский воин верно служит,
Свою там проливая кровь.
Под Аустерлицем жестоко
Давыдов ранен Евдоким.
Семь ран в краю чужом, далеком.
России он достойный сын.
В больнице, пленных навещая,
Его узрел Наполеон.
Дань уваженья отдавая,
Был русским духом поражен.
Денис наш тоже отличился
В войне с французами не раз.
В боях успешно он учился.
Всегда исполнен был приказ.
Когда ж война пришла в Россию,
Давыдов, мудрый командир,
Свой полк казачий грозной силой
В тыл к неприятелю водил.
Оставлю моего героя
Я на немного, чтоб сказать,
Что гложет сердце мне порою,
О чем так трудно промолчать.
Я о войне. Какое слово!
Как много в нем: и кровь и боль.
А как звучит оно сурово.
С войной считаться ты изволь!
Она не ведает пощады
Ни к молодым, ни к старикам.
Людскому роду разве надо
Жизнь положить к ее ногам?!
Но есть двуногие созданья,
Людьми их трудно называть.
Они стремятся состоянья
На страшном горе наживать.
Чем больше бойня разгорится,
Тем больше денег в их карман.
Чтоб это все могло случиться,
Годится тут любой обман.
Все это так. Но есть другое:
В крови и в сердце, как огонь, —
Земля отцов. Еще святое —
Твой дом, друзья. А их не тронь!
Еще есть честь. А проще — совесть.
Она основа бытия.
Война свою напишет повесть,
Где нет позерства и вранья.
Денис Давыдов. Он ведь тоже
Свое, родное защищал.
И дом, где штаб был расположен,
Его отцу принадлежал.
Бородино его именье.
Здесь лес и поле, все свое.
Слетелось к милому селенью
Французских полчищ воронье.
Судьба Отчизны здесь решалась.
Об этом каждый воин знал.
И ярость в сердце разгоралась.
И долг священный к бою звал.
Здесь все равны, как перед богом,
Крестьянин ты иль дворянин,
Иль молишься высоким слогом,
Иль тихо крестишься один.
Ведь пуля здесь не выбирает,
Не тронь, мол, «голубая кровь»,
Она, напротив, всех равняет
И смерть приносит вновь и вновь.
Сошлись в сраженье грозном силы:
Одна — врагов коварных рать,
Другая — воины России,
Готовы насмерть здесь стоять.
Бородино вновь подтвердило,
Что Русь священная жива.
В народном духе скрыта сила,
Хоть и оставлена Москва.
Денис Давыдов быстро понял,
Что партизанская война
Весь ход событий переломит,
Получит враг свое сполна.
Порыв Дениса благородный
Кутузов все же поддержал.
В отряде партизанском сводном
Давыдов командиром стал.
Еще он понял и другое,
Что в этой праведной войне,
С народом связь усилит вдвое
Отпор врагу по всей стране.
Денис надел кафтан мужицкий,
Оброс курчавой бородой,
На грудь повесил образ близкий,
Где Николай сиял святой.
Учил крестьян, как им с врагами
Хитрее нужно поступать:
Встречать французов пирогами,
Побольше водки наливать.
Когда ж забудутся сном пьяным,
Оружье все у них забрать
И отомстить всем басурманам,
Быстрее избу поджигать.
А свой родной отряд Давыдов
Силенкой свежей укрепил,
Он покровительства для вида
У губернатора просил.
Тот в ополчении в то время
Калужский возглавлял отряд.
Денису он без сожаленья
Отдал отчаянных ребят,
Казачьих два полка. И с ними
Давыдов грозной силой стал.
И впредь делами боевыми
Французу сильно докучал.
В который раз тропою тайной
Ведет отряд он по лесам.
Лишь лошадь здесь всхрапнет случайно,
Мелькнут лишь тени по кустам.
В начале сентября Давыдов
В Медынских воевал лесах.
Отряд французских фуражиров
Разбил он быстро в пух и в прах.
Селенье Токарево занял,
Как град на голову упал.
Французов будто одурманил.
Они в плену. Отряд пропал…
В то время губернатор Вязьмы,
Французский генерал Дильер,
Собрав все конные команды,
Предпринял ряд серьезных мер.
Согласно грозному приказу,
Стереть отряд с лица земли,
Две тысячи французов сразу
На партизан стеной пошли.
Окружат и задавят силой.
Но партизанам не впервой.
Денис заметил: «Не учтиво»,
Тряхнув кудрявой головой.
И захватив вновь два обоза,
Как заяц, свой запутал след.
Укрыли гжатские березы.
Свои прошли — французы нет.
С тех пор ни дня не проходило,
Чтобы отряд не воевал.
«Братьям мусью» не скучно было.
Так кто же их в Россию звал?
Обозы, пленные, оружье —
Трофеи эти день за днем.
Денис Давыдов верно служит.
Ну, а награды? Что при нем?
Наполеонова «награда»,
А что еще тот мог сказать?
— Исполнить приговор так надо:
При задержанье — расстрелять!
Конечно, были и награды.
Но ведь не все, что заслужил.
Потом он скажет без бравады,
— Родился и затем я жил,
Чтоб быть полезным для России.
И в эти грозные года
Свое умение и силы
Я за нее одну отдал.
Любивший бой, друзей и службу,
Гусар он с головы до ног.
Ценивший смелость, честь и дружбу,
Гусарству изменить не смог.
Другие были б только рады…
Предложено ему: принять
Монарха милость и, в награду,
Бригадным командиром стать.
Какая честь! И лестно было.
Бригада конных егерей.
Готовь, Давыдов, бритву, мыло
И брей усы свои скорей.
Придется с ними, друг, расстаться.
Ус не по форме егерям.
— Помилуйте, увольте, братцы!
Мужская ж честь! И вздохи дам!
От повышенья отказался.
Менять свой облик он не стал.
И в жизни, и в стихах остался
Давыдов как лихой гусар.
Еще мы знаем, был поэтом.
(Учился Пушкин у него).
Гусарским удалым куплетом
Восславил дружбы торжество.
Ну, а любовь? Его романы
Удел других поэм, друзья.
И личной жизни партизана
Коснуться здесь не смею я.
Его, как брата, принимаю
В свое я сердце целиком.
Эпохи разные. Я знаю,
Со мной он даже не знаком.
Вместо эпилога
Но дети мы одной земли.
Одна нас Родина взрастила.
Эпоха грозная вдали.
О предках память — наша сила.
А на земле моей растут
Другие славные мальчишки.
Их также матери зовут
Мишутки, Сашеньки, Дениски.
В войну играет мой сынок,
Не чувствуя изнеможенья,
И учит в школе назубок
Про Бородинское сраженье.
Я научу любить его
Простор полей и вечер синий,
Осенний клекот журавлей
И землю милую Россию.
И пусть гордиться будет он,
что живы в памяти народной
Герои давних тех времен,
Их славный подвиг благородный.