Стихи о Медном всаднике

Стихи о Медном всадникеНа пьедестале — гордый Медный всадник,
И целая страна — как постамент.
А под копытом — вековые камни,
В доспехи берег питерский одет.
К гранитным берегам столичный город
Вплотную подступает и молчит.
Разводит ночь мосты, и сумрак бродит
В прозрачной белой питерской ночи.
Что видит Всадник? Кто во сне приходит,
Чтоб навестить неспящего царя?
Плывут над ним века, столетья, годы,
Потомки о заслугах говорят.
Что видит он? Стрельцов, рассвет кровавый?
И осужденья гнев — в глазах сестры?
А может, блеск побед морской державы
И крылья кораблей в волнах Истры?
Врагам в сраженьях не давая спуску,
Реформ петровских шел девятый вал…
Поднял он высоко флаг славы русской,
Единственного ж сына — потерял…
И в бронзе он своей России верен,
Живой, неугомонный русский царь.
Вновь — на коне, взор в будущее вперен,
И змей опять мешается — как встарь.
Напрасно сердце говорит стихами.
Сейчас на пьедестале — только память.

Натико

*****

В морозном тумане белеет Исакий,
На глыбе оснеженной высится Петр.
И люди проходят в дневном полумраке,
Как будто пред ним выступая на смотр.
Ты так же стоял здесь, обрызган и в пене,
Над темной равниной взмутившихся волн;
И тщетно грозил тебе бедный Евгений,
Охвачен безумием, яростью полн.
Стоял ты, когда между криков и гула
Покинутой рати ложились тела,
Чья кровь на снегах продымилась, блеснула
И полюс земной растопить не могла!
Сменяясь, шумели вокруг поколенья,
Вставали дома, как посевы твои…
Твой конь попирал с беспощадностью звенья
Бессильно под ним изогнутой змеи.
Но северный город как призрак туманный,
Мы, люди, проходим, как тени во сне.
Лишь ты сквозь века, неизменный, венчанный,
С рукою простертой летишь на коне.

Валерий Брюсов

*****

Люблю я памятник Великого Петра,
Стоящий весело над царственной Невою:
Проста и нехитра гранитная гора,
Что, кажется. Звенит под мощною пятою
Могучего коня…

Кусков П.

*****

Побывал я в Петербурге, повидал друзей.
Встретил там и каратинцев, стало веселей…

Осень… Холодно… Туманно… Серая Нева…
А над горной Каратою — неба синева!

…Сколько раз поэты пели невским берегам!
Я свои стихи прочёл им тихо, по слогам…

Услыхал меня Есенин? Пушкин услыхал?
Неизвестно… Важно только: я стихи читал!

Их услышали фонтаны, храмы и мосты,
Их отметил Медный всадник — с царской высоты.

Конь его стучит копытом — эхо по горам!
…Кони, львы, скульптуры, фрески — не угнаться нам…

Эрмитаж, а в Эрмитаже… Далее — везде…
Мысли — выстрелом, упрёком, следом на воде…

Горы — счастье, море — радость, а болото — грусть…
…Петербург, надменный всадник, я ещё вернусь!!!

Максимчук Людмила

*****

Стоит в Северной Пальмире
Медный всадник на часах,
Живее статуи нет в мире
Она прославилась в веках.

К врагу он вышел в непогоду,
Вскочил на каменный утёс,
Прижал копытом гада сходу
И длань над будущем вознёс.

Весь в напряжении царь могучий,
В движении видится напор,
Характер волевой, кипучий,
Решён с соседом давний спор.

От силы огненной сердито
Вздыбился в исступлении конь
И всем врагам грозя копытом
Российский утвердил закон.

И конь, и всадник воедино
Стремятся вдаль скакать вперёд;
В огне твердеет даже глина,
С железной волей стал народ.

Открытый ветрам, в непогоду,
Стоит на камне у реки;
Царь Пётр плюнув на невзгоду
Страну построил вопреки.

Он повернул Россию первым
Навстречу к новым берегам,
Бывало, что сдавали нервы,
Когда кипел работы гам.

Стук топоров и гром орудий
Был, перемешан, круто слит,
Толкали гордой, сильной грудью
Страны бескрайней монолит.

Бегут века, Земля несётся,
Иной мотив пленяет слух,
Но Пётр это наше Солнце,
Он закалил России дух.

И пусть пучина рвёт, клокочет,
Бывает, беспросветна ночь,
Безжалостное время камень точит,
Не оскудеет Руси мощь.

Ясень Вадим

*****

Пред нами Медный всадник Фальконе —
Могучий Пётр на вздыбленном коне.
В его подножье — финская скала,
И скорчившийся змей, как образ зла.

А Пётр — весь в движении, как живой.
Он простирает руку над Невой,
О будущем столицы новой грезит.
И ночи ждёт, когда с коня он слезет,
Чтоб обойти дозором город свой.

Радченко Надежда

*****

…Дев полуночных отвага
И безумных звёзд разбег,
Да привяжется бродяга,
Вымогая на ночлег.

Кто, скажите, мне сознанье
Виноградом замутит,
Если явь — Петра созданье,
Медный Всадник и гранит?

Слышу с крепости сигналы,
Замечаю, как тепло.
Выстрел пушечный в подвалы,
Вероятно, донесло.

И гораздо глубже бреда
Воспалённой головы —
Звёзды, трезвая беседа,
Ветер западный с Невы.

Осип Мандельштам

*****

К Неве, в гранит
Одетой
Парапетов…

К Сенатской площади,
Укрытой от ветров…

Туда, где дивный
Всадник Фальконетов
Стоит величествен,
Надменен и суров!..

Ему уже немало лет…

Но, как и прежде…

Как и прежде
Он служит символом самой
России, что смогла
Достичь немыслимых высот!..

И обращает нас к надежде,
Что будет прежнею она
Преградой силам зла!..

Константинов Вадим

*****

Стоит император Пётр Великий,
думает:
«Запирую на просторе я!»
а рядом
под пьяные клики
строится гостиница «Астория».

Сияет гостиница,
за обедом обед она
даёт.
Завистью с гранита снят,
слез император.
Трое медных
слазят
тихо,
чтоб не спугнуть Сенат.

Прохожие стремились войти и выйти.
Швейцар в поклоне не уменьшил рост.
Кто-то
рассеянный
бросил:
«Извините»,
наступив нечаянно на змеин хвост.

Император,
лошадь и змей
неловко
по карточке
спросили гренадин.
Шума язык не смолк, немея.
Из пивших и евших не обернулся ни один.

И только
когда
над пачкой соломинок
в коне заговорила привычка древняя,
толпа сорвалась, криком сломана:
— Жуёт!
Не знает, зачем они.
Деревня!

Стыдом овихрены шаги коня.
Выбелена грива от уличного газа.
Обратно
по Набережной
гонит гиканье
последнюю из петербургских сказок.

И вновь император
стоит без скипетра.
Змей.
Унынье у лошади на морде.
И никто не поймет тоски Петра —
узника,
закованного в собственном городе.

Владимир Маяковский

*****

Невы неспешное теченье
Ласкает берега гранит.
Санкт-Петербург — Петра творенье,
Стоял и веки простоит!

Я верю это в Божьей воле!
Царь Петр, упрекам вопреки,
Болото, остров, чисто поле,
Избрал у берега реки.

В пример потомкам, сам трудился:
Построил челн рукой своей,
Чтоб Русский флот на свет родился,
Не счесть, как много кораблей!

Построив крепость, бастионы,
Свой взор на Запад устремил.
И жезлом царским, прямо с трона,
Окно в Европу прорубил!

Стою в прохладе белой ночи.
Смотрю с восторгом в тишине,
Как Медный Всадник Змея топчет,
Верхом на боевом коне!

«Люблю тебя, Петра творенье!»
И я с восторгом говорю!
Струится в сердце вдохновенье!
Надеюсь, верю и люблю!

Серебряков Игорь

*****

Нева! Воды холодной ширь необозрима,
А Пётр верхом на вздыбленном коне,
В златом венке властителя былого Рима.
Таким увидел мир шедевр Фальконе!

Великим символом России вскоре стал!
Здесь мысль маэстро пламенем горит.
Всё необычно: всадник, конь и пьедестал,
Гром-камень стал им, глыба-монолит!

Философы, мыслители из тех времён,
Понятны всем, наверно, очень, ныне:
Немало было средь ваятелей имён,
Протекцию составили Екатерине!

Маэстро понял всё величие Царя,
Итоги дел его и всех творений,
То, что правителем Руси он был незря —
Всё смог увидеть этот скульптор-гений.

Последний офицер, ещё времён Петра,
Сей монумент знамением благословил.
Да, смуты были и военные ветрА —
Всё чуду в бронзе пережить хватило сил!

Под сенью распростёртой царской длани
Живём и здравствуем мы столько лет.
Немало создано преданий и сказаний,
А имя — Медный всадник дал Поэт!

Неверской Сергей

*****

Камень волною… Недруг — змея…
Жест, упреждающий шведов…
Вроде, всё так… но задумался я —
Что ещё скульптор поведал?

Чем на века вдохновил Петербург? —
Всадник осыпан стихами…
Зачаровал ли его демиург,
Чтоб оживал временами?

Бронза кипящая стынет во мне —
Невыразимое чувство!
Нашу ль судьбу изваял Фальконе?
Знать бы, в чём тайна искусства…

Наливайко Николай

*****

Стоит в тумане Всадник одинокий,
Опять ночным лишь светом окружен.
Он простирает длань к Звезде далекой,
Такой же одинокой, как и он.

Всемирная любовь к нему — дневная:
Днем — уважаем, величав, высок…
Нет никого. Вокруг лишь мгла ночная.
Любимый всеми, Всадник одинок.

Созвездия не водят хороводы.
Все ночью спит. Один он, бедный, ждет,
Что содрогнутся тверди небосвода,
И милая Звезда к нему сойдет.

Он ждет ее, от всех тоску скрывая.
Среди войны, провалов и побед
Он ждет ее. Его мечта живая.
Он ждет свою надежду много лет.

Он талисман для Северной Пальмиры,
И он не даст России умереть.
Он символ чести, мужества и мира…
Он медный, но душа его — не медь.

Гибова Ксения

*****

Фальконе замысел великий,
Заказ от царского двора.
Поставить в городе Петра,
Скульптуру, памятник великий.

Гром камень по Неве доставлен,
С залива Финского приплыл.
Мужик российский, что есть сил,
Его доставил, прям к Сенатской.

Уж больше двести лет прошло,
Как Петр стоит на пьедестале.
Но будоражит вновь и вновь,
Фантазию людей, чертами.

Великий Пушкин посвятил,
Свои стихи под впечатленьем.
И Окуджава сочинял,
Свои бессмертные творенья.

Петр горделиво восседая,
Свой взгляд в Европу устремил.
Смотри Россия ведь не даром,
Окно свое туда рубил.

Ещё недавно на парадах,
В Неву входили корабли.
Балтийский флот России слава,
Тебя давно не видим мы.

Куда всё делось, мощь парадов,
Куда же делись корабли.
Авроры силуэт печальный,
Глаз уж не радует вдали.

Соколов Валерий

*****

— 1 —

Вновь Исакий в облаченьи
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпеньи
Конь Великого Петра.

Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь…
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.

— 2 —

Сердце бьется ровно, мерно,
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.

Сквозь опущенные веки
Вижу, вижу, ты со мной,
И в руке твоей навеки
Нераскрытый веер мой.

Оттого, что стали рядом
Мы в блаженный миг чудес,
В миг, когда над Летним садом
Месяц розовый воскрес, —

Мне не надо ожиданий
У постылого окна
И томительных свиданий.
Вся любовь утолена,

Ты свободен, я свободна,
Завтра лучше, чем вчера, —
Над Невою темноводной,
Под улыбкою холодной
Императора Петра.

Анна Ахматова

*****

Есть у бога под луною
Много городов. Один —
Чудный град — там, над Невою,
Скачет конный исполин.

Как он светел, как он ясен!
Символ бога на земле!
Как Россия, он прекрасен!
Как она — тверд на скале!

Взоры на тебя, Россия,
Он орлиные вперил;
Знаешь ли его, Россия?
Рассказать ли, что он был?

Он огромною душою
Всю вселенну обнимал
И могучею рукою
Полвселенной всколебал.

Пробудил от сна полночи,
Жизнь другую сердцу дал,
Новый свет ей вдунул в очи,
Ум наукой воспитал.

Понимал свое он время,
Но его не понял век,
И он снес наветов бремя,
Дивный, божий человек!

Вняв высокому призванью,
Он в деяньях был поэт:
Наша Русь — его созданье,
Судия — весь божий свет!

На краю вселенной смело
Он воздвиг наш дивный град,
В нем он жив — и век уж целый
Царства на него глядят.

Смело он на них взирает,
Волю божию, закон —
Он России представляет,
Чрез Европу скачет он.

Подойди к нему, Россия,
Поклонися до земли,
О самой себе, Россия,
У гиганта здесь спроси.

Здесь он думал, здесь учился,
Здесь он русских жить учил,
Здесь за русских он молился,
Сына здесь за них судил…

Посмотри, как конь могучий
От земли несется вдаль;
Словно хочет он за тучи
Унести отца печаль!

Царь спокоен; он судьбою
Лишь твоею дорожит,
И у бога над тобою
Уж сто лет он сторожит.

Светлым взором обнимает
Царства русского концы,
И сквозь тучи нам взывает:
«Браво, браво, молодцы!»

Русь, молись и веселися —
Ты идешь стезей добра;
Слышишь «браво» — отзовися
На могучий глас Петра!

И Россия отозвалась:
«Петр, тебя я поняла:
Я в тебе, гигант, созналась,
И в себе тебя нашла!

Мир тебя не позабудет,
Воплощу твои мечты:
Будет время… Но что будет
Знает бог да знаешь ты!..»

Клюшников И.

*****

В этой призрачной Пальмире,
В этом мареве полярном,
О, пребудь с поэтом в мире,
Ты, над взморьем светозарным

Мне являвшаяся дивной
Ариадной, с кубком рьяным,
С флейтой буйно-заунывной
Иль с узывчивым тимпаном, —

Там, где в гроздьях, там, где в гимнах
Рдеют Вакховы экстазы…
В тусклый час, как в тучах дымных
Тлеют мутные топазы,

Закружись стихийной пляской
С предзакатным листопадом
И под сумеречной маской
Пой, подобная менадам!

В желто-серой рысьей шкуре,
Увенчавшись хвоей ельной,
Вихревейной взвейся бурей,
Взвейся вьюгой огнехмельной!..

Ты стоишь, на грудь склоняя
Лик духовный, лик страдальный.
Обрывая и роняя
В тень и мглу рукой печальной

Лепестки прощальной розы,
И в туманные волокна,
Как сквозь ангельские слезы,
Просквозили розой окна —

И потухли… Всё смесилось,
Погасилось в волнах сизых…
Вот — и ты преобразилась
Медленно… В убогих ризах

Мнишься ты в ночи Сивиллой…
Что, седая, ты бормочешь?
Ты грозишь ли мне могилой?
Или миру смерть пророчишь?

Приложила перст молчанья
Ты к устам — и я, сквозь шепот,
Слышу медного скаканья
Заглушенный тяжкий топот…

Замирая, кликом бледным
Кличу я: «Мне страшно, дева,
В этом мороке победном
Медноскачущего Гнева…»

А Сивилла: «Чу, как тупо
Ударяет медь о плиты…
То о трупы, трупы, трупы
Спотыкаются копыта…»

Иванов Вячеслав

*****

Медный всадник

Петербургская повесть

Вступление

На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.

И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,1
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.

Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво;

Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхой невод, ныне там
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса2.
Люблю зимы твоей жестокой
Недвижный воздух и мороз,
Бег санок вдоль Невы широкой,
Девичьи лица ярче роз,
И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой

Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
На сквозь простреленных в бою.
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царской дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!

Была ужасная пора,
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну свое повествованье.
Печален будет мой рассказ.

Часть первая

Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Мы будем нашего героя
Звать этим именем. Оно
Звучит приятно; с ним давно
Мое перо к тому же дружно.
Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой
Оно забыто. Наш герой
Живет в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.

Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненье разных размышлений.
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь;
Что мог бы бог ему прибавить
Ума и денег. Что ведь есть
Такие праздные счастливцы,
Ума недальнего, ленивцы,
Которым жизнь куда легка!
Что служит он всего два года;
Он также думал, что погода
Не унималась; что река
Всё прибывала; что едва ли
С Невы мостов уже не сняли
И что с Парашей будет он
Дни на два, на три разлучен.
Евгений тут вздохнул сердечно
И размечтался, как поэт:

«Жениться? Мне? зачем же нет?
Оно и тяжело, конечно;
Но что ж, я молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Уж кое-как себе устрою
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокою.
Пройдет, быть может, год-другой —
Местечко получу, Параше
Препоручу семейство наше
И воспитание ребят…
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят…»

Так он мечтал. И грустно было
Ему в ту ночь, и он желал,

Чтоб ветер выл не так уныло
И чтобы дождь в окно стучал
Не так сердито…
Сонны очи
Он наконец закрыл. И вот
Редеет мгла ненастной ночи
И бледный день уж настает…3
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорить стало ей невмочь…
Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Всё побежало, всё вокруг
Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь как тритон,
По пояс в воду погружен.

Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,

Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!
Народ
Зрит божий гнев и казни ждет.
Увы! всё гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон,
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией
Царям не совладеть». Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Царь молвил — из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы4
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.

Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений. Он страшился, бедный,
Не за себя. Он не слыхал,
Как подымался жадный вал,
Ему подошвы подмывая,
Как дождь ему в лицо хлестал,
Как ветер, буйно завывая,
С него и шляпу вдруг сорвал.

Его отчаянные взоры
На край один наведены
Недвижно были. Словно горы,
Из возмущенной глубины
Вставали волны там и злились,
Там буря выла, там носились
Обломки… Боже, боже! там —
Увы! близехонько к волнам,
Почти у самого залива —
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик: там оне,
Вдова и дочь, его Параша,
Его мечта… Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?

И он, как будто околдован,
Как будто к мрамору прикован,
Сойти не может! Вкруг него
Вода и больше ничего!
И, обращен к нему спиною,
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.

Часть вторая

Но вот, насытясь разрушеньем
И наглым буйством утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу. Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!..
И, грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат разбойники домой,
Добычу на пути роняя.

Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но, торжеством победы полны,
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.

Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.

И долго с бурными волнами
Боролся опытный гребец,
И скрыться вглубь меж их рядами
Всечасно с дерзкими пловцами
Готов был челн — и наконец
Достиг он берега.
Несчастный
Знакомой улицей бежит
В места знакомые. Глядит,
Узнать не может. Вид ужасный!
Всё перед ним завалено;
Что сброшено, что снесено;
Скривились домики, другие
Совсем обрушились, иные
Волнами сдвинуты; кругом,
Как будто в поле боевом,
Тела валяются. Евгений
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая от мучений,
Бежит туда, где ждет его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
И вот бежит уж он предместьем,
И вот залив, и близок дом…
Что ж это?..
Он остановился.
Пошел назад и воротился.
Глядит… идет… еще глядит.
Вот место, где их дом стоит;
Вот ива. Были здесь вороты —
Снесло их, видно. Где же дом?
И, полон сумрачной заботы,
Все ходит, ходит он кругом,

Толкует громко сам с собою —
И вдруг, ударя в лоб рукою,
Захохотал.
Ночная мгла
На город трепетный сошла;
Но долго жители не спали
И меж собою толковали
О дне минувшем.
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже прикрыто было зло.
В порядок прежний всё вошло.
Уже по улицам свободным
С своим бесчувствием холодным
Ходил народ. Чиновный люд,
Покинув свой ночной приют,
На службу шел. Торгаш отважный,
Не унывая, открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить. С дворов
Свозили лодки.
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.

Но бедный, бедный мой Евгений …
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.

Его пустынный уголок
Отдал внаймы, как вышел срок,
Хозяин бедному поэту.
Евгений за своим добром
Не приходил. Он скоро свету
Стал чужд. Весь день бродил пешком,
А спал на пристани; питался
В окошко поданным куском.
Одежда ветхая на нем
Рвалась и тлела. Злые дети
Бросали камни вслед ему.
Нередко кучерские плети
Его стегали, потому
Что он не разбирал дороги
Уж никогда; казалось — он
Не примечал. Он оглушен
Был шумом внутренней тревоги.
И так он свой несчастный век
Влачил, ни зверь ни человек,
Ни то ни сё, ни житель света,
Ни призрак мертвый…
Раз он спал
У невской пристани. Дни лета
Клонились к осени. Дышал
Ненастный ветер. Мрачный вал
Плескал на пристань, ропща пени
И бьясь об гладкие ступени,
Как челобитчик у дверей
Ему не внемлющих судей.
Бедняк проснулся. Мрачно было:
Дождь капал, ветер выл уныло,
И с ним вдали, во тьме ночной
Перекликался часовой…
Вскочил Евгений; вспомнил живо
Он прошлый ужас; торопливо
Он встал; пошел бродить, и вдруг
Остановился — и вокруг
Тихонько стал водить очами
С боязнью дикой на лице.
Он очутился под столбами
Большого дома. На крыльце

С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.

Евгений вздрогнул. Прояснились
В нем страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него,
И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался…
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?5

Кругом подножия кумира
Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный! —

Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе!..» И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось…
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой —
Как будто грома грохотанье —
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.

И с той поры, когда случалось
Идти той площадью ему,
В его лице изображалось
Смятенье. К сердцу своему
Он прижимал поспешно руку,
Как бы его смиряя муку,
Картуз изношенный сымал,
Смущенных глаз не подымал
И шел сторонкой.
Остров малый
На взморье виден. Иногда
Причалит с неводом туда
Рыбак на ловле запоздалый
И бедный ужин свой варит,
Или чиновник посетит,
Гуляя в лодке в воскресенье,
Пустынный остров. Не взросло
Там ни былинки. Наводненье
Туда, играя, занесло

Домишко ветхой. Над водою
Остался он как черный куст.
Его прошедшею весною
Свезли на барке. Был он пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради бога.

Александр Пушкин

___________________________

1 Альгаротти где-то сказал: «Pétersbourg est la fenêtre par laquelle la Russie regarde en Europe» 1).
2 Смотри стихи кн. Вяземского к графине З***.
3 Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений — Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта.
4 Граф Милорадович и генерал-адъютант Бенкендорф.
5 Смотри описание памятника в Мицкевиче. Оно заимствовано из Рубана — как замечает сам Мицкевич.
1) «Петербург — окно, через которое Россия смотрит в Европу» (франц.).

Предлагаем подписаться на наш Telegram а также посетить наши самые интересный разделы Стихи, Стихи о любви, Прикольные картинки, Картинки со смыслом, Анекдоты, Стишки Пирожки.

И ещё немного о поэзии... Поэзия совершенно неотделима от психологии личности. Читая сегодня стихотворения прошлых лет, мы можем увидеть в них себя, понять заложенные в них переживания, потому что они важны и по сей день. Нередко поэзия помогает выразить невыразимое - те оттенки чувств, которые существуют внутри нас, и к которым мы не можем подобрать словесную форму. Кроме того стихи позволяют расширить словарный запас и развить речь, более точно и ярко выражать свои мысли. Поэзия развивает в нас чувство прекрасного, помогает увидеть красоту в нас и вокруг нас. Описанное выше в купе с образностью, краткостью и ассоциативностью стихотворной формы развивает нас как творческую, креативную личность, которая сама способна генерировать идеи и образы. Поэзия является великолепным помощником в воспитании и развитии ребенка. Знания, поданные в стихотворной форме (это может быть стих или песня), усваиваются быстрее и в большем объеме. Более того, стихи развивают фантазию и абстрактное мышление, и в целом делают жизнь детей эмоционально богаче и разнообразнее. Таким образом, очень важно, чтобы ребенок с первых дней слышал стихи и песни, впитывал красоту и многогранность окружающего его мира. Нас окружает поэзия красоты, которую мы выражаем в красоте поэзии!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *