Лучшие стихи Василия Казина

Лучшие стихи Василия Казина

Василий Казин — советский поэт, редактор. Представляем вашему вниманию лучшие стихи Василия Казина.

Чуть свет

Сегодня занеможилось мне что-то,
Сегодня что-то долго не спалось.
И, встав чуть свет, не дав себе отчёта,
Пошёл куда-то в поле, на авось.

Спокойно поле дышит предо мною.
А, верно, мне покою не найти.
Куда ни глянь я — серостью немою
Меня встречают и цветы в пути.

И солнца луч каким-то посеревшим
Ловлю, как неприкаянный, на них:
Быть может, лучший из стихов моих
Болит в груди вторым засевшим сердцем, —
Он, совестью не высказанный стих.

1960 год

*****

Ожидание

Я ждала, ждала тебя, любимый,
Все глаза влила в окно.
Ой, и длинен, длинен день неугасимый,
Огневое, золотое волокно!

Издали клубился,
Вился дым из труб.
Мнилось — не ко мне ли торопился
Твой волнистый темный чуб?

И томленью, нетерпенью слуха
Было слышно, как у двери,
Вся напряжена,
Глухо
Переминалась тишина.

И тянулась нудная обуза.
Вдруг — и синевы края…
Ближе… блуза… чья-то блуза…
Синяя… Твоя! Твоя!

Дверь шушукнула,- и, как во сне, я
Сладко затуманилась в сиянье дня.
Подошел… прильнул и ну, синея,
Обнимать и обнимать меня…
Обнимал ты… И со страстью жадной
Я взглянула на тебя, и — ах!
Ах, и как я обозналась, ненаглядный,
Это вечер обнимал меня впотьмах!

1923 год

*****

Капель

Целый день высоты зданий
Мерит искристо капель.
Трелью влажных восклицаний
Веселит она апрель.

Запыхавшись, набегает
Вешний ветер голубой,
Ею трепетно играет,
Гнет серебряной дугой.

Вот умчался он, и мерно
Восклицаний льется трель,
И высоты зданий верно
Мерит тонкая капель.

1917 год

*****

Снимок

На нём — ни одной из любимых.
Не встретишь ни мать, ни родню.
Но есть он, чуть выцветший снимок,
Который я свято храню.

Взгляну ль на него ненароком
Иль брошу сознательно взгляд,
Вскипая в волненье глубоком,
По-детски и горд я и рад.

Взволнуюсь я чуда явленьем —
И взгляд мой затеплит слеза:
Мелькнёт и засветится Ленин,
Как счастье ворвавшись в глаза.

Он вспыхнет, подпёртый толпою,
Такой весь до кепки родной,
С такою фигурой простою
Под древней Кремлёвской стеной.

Стоит он, мудрец — покоритель
Врага, закрывавшего свет,
Великий наш первоучитель,
Провидец всех наших побед.

И, глаз проницательный щуря,
Следит он, как в зорях знамён
Шагает Октябрьская буря,
Шумит непреклонность колонн.

И вздрогну я с чувством священным,
Как гляну в удачу свою,
Что с ним, с дорогим, с незабвенным,
Я рядом, мальчишка, стою.

1938 год

*****

Осенняя весна

Мутна осенняя Москва:
И воздух, и прохожих лица,
И глаз оконных синева,
И каждой вывески страница,

И каждая полоса
На темени железном зданий,
И проволочные волоса,
Распущенные в тумане.

Осенняя Москва мутна.
Осенняя… И вдруг знамена!
И вспыхивает она,
И вспыхивает, удивлена,
Что — вот не видно небосклона,
А вон в руках кипит весна!

1922 год

*****

Каменщик

В. Александровскому

Бреду я домой на Пресню,
Сочится усталость в плечах,
А фартук красную песню
Потёмкам поёт о кирпичах.

Поёт он, как выше, выше
Я с ношей красной лез,
Казалось — до самой крыши,
До синей крыши небес.

Глаза каруселью кружило,
Туманился ветра клич.
Утро тоже взносило,
Взносило красный кирпич.

Бреду я домой на Пресню,
Сочится усталость в плечах,
А фартук красную песню
Потёмкам поёт о кирпичах.

1920 год

*****

Стих Пушкина читать начни

Когда ты горю тяжелейшему
Ни в чём исхода не найдёшь.
Пошли сочувствующих к лешему:
Ведь не помогут ни на грош.

Но, нестерпимой мукой мучимый,
Проплакав ночи все и дни,
Ты лучше с детских лет заученный
Стих Пушкина читать начни.

Он с первых же двух строк, он вскорости
Такого солнца звон прольёт,
Что горе вдруг не горше горести —
Ну той, как журавлей отлёт.

Ещё лишь третью вот, четвёртую
Строку произнесёшь потом,
Ещё вот стих, что так знаком,
И не прочтёшь ты целиком,
А сквозь слезу, с лица не стёртую,
Сверкнёшь восторга огоньком.

1953 год

*****

Тебе не ночь ли косы заплетала?

Тебе не ночь ли косы заплетала?
Вслед за тобою не бредет ли ночь?
Такая тьма, — и солнцем не помочь
Глазам: так тяжело им стало…

Ушла… но все стоишь в глазах ты,
И в глубине души, где сумрака потоп,
Стучит любовь, как в темных недрах шахты
Работой упоенный рудокоп.

1922 год

*****

Рубанок

Живей, рубанок, шибче шаркай,
Шушукай, пой за верстаком,
Чеши тесину сталью жаркой,
Стальным и жарким гребешком.

Ой, вейтесь, осыпайтесь на пол
Вы, кудри русые, с доски!
Ах, вас не мёд ли где закапал:
Как вы душисты, как сладки!

О, помнишь ли, рубанок, с нами
Она прощалася, спеша,
Потряхивая кудрями
И пышно стружками шурша?

Я в то мгновенье острой мукой
Глубоко сердце занозил
И после тихою разлукой
Тебя глубоко запылил.

И вот сегодня шум свиданья —
И ты, кудрявясь второпях,
Взвиваешь тёплые воспоминанья
О тех возлюбленных кудрях.

Живей, рубанок, шибче шаркай,
Шушукай, пой за верстаком,
Чеши тесину сталью жаркой,
Стальным и жарким гребешком.

1920 год

*****

Здравствуй, здравствуй, мой город родной!

Здравствуй, здравствуй, мой город родной!
Друг на друга, а ну, поглядимся.
Что ж не радуешь думы хмельной
Твоего молодого родимца?

Дымной гонкой стальных поездов,
Знать, любовь мне походку сломала:
Так и клонится шепот шагов
К отдаленному шуму вокзала.

Где ж ты, трезвый закал головы?
Взвеял ветер, — и чудится шагу,
Что втянулись и стены Москвы
В дорогую ростовскую тягу.

И, мутя свой московский покров,
Словно вздумав пуститься в прогулки,
Выпрямляются — и на Ростов
Устремляются переулки.

И, как будто качаясь с вина,
Покатились и улицы сами.
Это издали, значит, она
Поманила столицу глазами.

Я иду, и о ней па пути
Мне пространства шумят, как шарманки.
Не уйти, ах, никак не уйти
От ее черноглазой приманки!

1924 год

*****

Поезд

Вот уж сколько времени
Мчусь я этим поездом!
Он ещё стремительней,
Видно, мчаться рад,
Пёстрым, лёгким, солнечным,
Быстролётным поясом
Все леса, поляны
Унося назад.

Только я поляну
Хватким глазом сцапаю,
А она уж — на тебе! —
Выпорхнет другой;
Вон сосёнка с бодростью
Мне махнула лапою:
Дескать, до свиданья,
До свиданья, дорогой!

Вон рванулось озеро,
Скрывшись за осинами.
Чуть не со слезой оно
С глаза сорвалось,
Вспыхнув неожиданно
Крыльями гусиными, —
Это, видно, с озером
Детство пронеслось.

Словно, чтоб отдать мне
Хоть росинку юности,
Бросился вдогонку
С горки паренёк,
Но и он, в бессилье
Стихнув, пригорюнившись,
Вдруг погас, как спички
Сбитый огонёк.

Солнца луч, всё пасмурней
По вагону шарящий,
Золотой мой, ласковый,
Ты хоть удержись!
Эх, да вы, друзья мои,
Милые товарищи,
Это убегает,
Убегает жизнь…

1939 год

*****

Я нет-нет и потемнею бровью

Я нет-нет и потемнею бровью,
Виноватой памятью томим…
Ты прости меня своей любовью
И своим величием простым.

Только ты одна меня любила,
Ты — завода кровная родня,
Теплая, заботливая сила
От тебя теснилась на меня.

Жизнь гражданской тяжбой волновалась,
Не склонялась жизнь любовь беречь, —
Тяжких дней отрядами врывалась
В тихие часы любовных встреч.

Эх, бывало, услыхав тревогу,
Ты срывала нежности порыв,
И, оставив строгий след порогу,
На ходу винтовку зарядив,
Своему заводу на подмогу
Ты бежала в гневные ряды.

И, дыша пороховым дыханьем,
Путь марая кровью от следа,
Прибегала вновь и вновь признаньем
Нежила, сердечна и тверда, —
И своим певучим дарованьем
Я вливался в гневный ряд труда.

Эх, и надо ж было так случиться,
Что явилась, чуждая, она…
Жаркая походка… грудь лучится…
Вся — дразнящей страсти целина.

Знай, что был я духом без ответа,
Что не мог я только побороть
Плоть свою, хмельную плоть поэта,
Падкую на сладостную плоть.

И за ней, за чуждой, за красивой,
От тебя я, милая, ушел, —
Были тщетны все твои призывы,
Даже клич борьбы, как сор, отмел,

Словно с ней, в угоду сладострастью,
Пестрый голос прочих чувств затмил…
Ах, силен телесной женской властью
Потерявший силу старый мир!

Что же проку, и смешно, быть может,
Если после, плотью откипев,
Я готов был против самого же
Обратить рядов рабочих гнев.

Полные великого дерзанья,
Улеглись гражданской тяжбы дни.
Кто под лаской твоего признанья
Твоему заводу стал сродни?

Я нет-нет и потемнею бровью,
Виноватой памятью томим…
Ты прости меня своей любовью
И своим величием простым.

1924 год

*****

Рабочий май

Стучу, стучу я молотком,
Верчу, верчу трубу на ломе, —
И отговаривается гром
И в воздухе, и в каждом доме.

Кусаю ножницами я
Железа жёсткую краюшку,
И ловит подо мной струя
За стружкою другую стружку.

А на дворе-то после стуж
Такая же кипит починка.
Ой, сколько, сколько майских луж —
Обрезков голубого цинка!

Как громко по трубе капель
Постукивает молоточком,
Какая звончатая трель
Гремит по вёдрам и по бочкам!

1919 год

*****

Памяти Сергея Есенина

Эх, Сергей, ты сам решил до срока
Завершить земных волнений круг…
Знал ли ты, что станет одинока
Песнь моя, мой приумолкший друг!

И каким родным по духу словом
Пели мы — и песнь была тиха.
Видно, под одним народным кровом
Мы с тобой растили дар стиха.

Даже и простое восклицанье
Часто так и славило без слов,
Что цвело певучее братанье
Наших русских песенных стихов.

И у нас — о, свет воспоминаний! —
Каждый стих был нежностью похож:
Только мой вливался в камень зданий,
Твой — в густую золотую рожь.

И, влеком судьбою полевою,
Как и я — судьбою городской,
Ты шагал крестьянскою тропою,
Я шагал рабочей мостовой.

Ты шагал… и, мир вбирая взглядом,
Вдохновеньем рвался в пастухи:
Милым пёстрым деревенским стадом
Пред тобой стремился мир стихий.

На пути, и нежный и кудрявый,
Ты вкусил горячий мёд похвал.
И кузнец, создатель каждой славы, —
И тебя мой город петь призвал.

Пел. Но в нём, пристрастьем непрестанным
Утвердив лихие кутежи,
Сам затмил ты огневым стаканом
Золотой любимый облик ржи.

Где же ты, зелёных кос небрежность?
Где пробор берёзки при луне?..
И пошёл тоскливую мятежность
Разносить, как песню, по стране.

Знать, не смог ты, друг, найти покою —
И под пьяный тягостный угар
Затянул смертельною петлёю
Свой чудесный стихотворный дар.

Хоть земля твой облик крепко скрыла,
Мнится бледной памяти моей,
Что вот-вот — и свежая могила
Вспыхнет золотом кудрей
И стихов испытанная сила
Запоёт о благости полей.

1925 год

*****

Проводы

Казалось, «Радищева» странно встречали:
На волны, игравшие с гордой кормой,
Всё громче катился обвалом печали,
С народом, с повозками, берег крутой.

Но даже слепая, глухая могла бы
Душа заприметить, поймать наугад:
Толпясь с сарафанами, камские бабы
Тут правили проводов тяжкий обряд.

То плакали, сбросив объятий нескладность,
То плакали в мокрых объятьях опять,
Что скорбной войны беспощадная жадность
Мужей их навеки собралась отнять.

Как будто палимы желаньем горячим,
Чтоб им посочувствовал к пристани путь,
Протяжным, прощальным, рыдающим плачем
Старались и берег в их горе втянуть.

И берег — высокий, красный, в суглинке —
Взирал, как толпа сарафанная вся
Бросалась к мужьям и назад, по старинке
Рвала себе волосы, в даль голося.

Всё ширился пропастью ров расставанья,
И, пролитых слёз не стирая с лица,
На палубу острое буйство страданья
Врывалось, стучась пассажирам в сердца.

И в каждом взрывалась страшная жалость,
Но как её ни были взрывы страшны,
Она виновато, беспомощно жалась
К сознанию твёрдого долга страны.

Хоть каждая к сердцу была ей кровинка,
Страна приказала: — Все муки узнай,
Жизни лишись,
Но нет, и суглинка,
Вот эту немудрость,
Врагу не отдай!

1941 год

*****

На могиле матери

Сквозь гул Москвы, кипенье городское
К тебе, чей век нуждой был так тяжёл,
Я в заповедник вечного покоя —
На Пятницкое кладбище пришёл.

Глядит неброско надписи короткость.
Как бы в твоём характере простом
Взяла могила эту скромность, кротость,
Задумавшись, притихнув под крестом.

Кладу я розы пышного наряда.
И словно слышу, мама, голос твой:
«Ну что так тратишься, сынок? Я рада
Была бы и ромашке полевой».

Но я молчу. Когда бы мог, родная,
И сердце положил бы сверху роз.
Твоих забот все слёзы вспоминая,
Сам удержаться не могу от слёз.

Гнетёт и горе, и недоуменье
Гвоздём засело в существо моё:
Стою — твоё живое продолженье,
Начало потерявшее своё.

1952 год

Предлагаем подписаться на наш Telegram а также посетить наши самые интересный разделы Стихи, Стихи о любви, Прикольные картинки, Картинки со смыслом, Анекдоты, Стишки Пирожки.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *