Лучшие стихи Юрия Воронова

Юрий Воронов — советский поэт, журналист, общественный деятель. Представляем вашему вниманию лучшие стихи Юрия Воронова.

Мы никогда так много не молчали

Мы никогда так много не молчали,
Не думали так много никогда,
Как той зимой потерь, тревог, печали,
Где новый день, как новая беда…

К чему ж упрек, что слишком поспешил
И трудное решенье принял сразу?
Я, может быть, уже тогда решил,
Как поступить сегодня был обязан…

*****

Рушится ночью небо

Рушится ночью небо,
Голод и стынь с рассвета…
Если бы я здесь не был,
Я б не поверил в это.

Как же непросто будет
Вновь обрести нам силы,
Чтобы поведать людям,
Что с Ленинградом было.

*****

Опять война, опять блокада

Опять война,
Опять блокада, —
А может, нам о них забыть?

Я слышу иногда:
«Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне».

И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда
Не права!

Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память — наша совесть.
Она, как сила, нам нужна.

*****

Сотый день

Вместо супа — бурда из столярного клея,
Вместо чая — заварка сосновой хвои.
Это б всё ничего, только руки немеют,
Только ноги становятся вдруг не твои.

Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик,
И глухие удары пойдут невпопад…
Сердце! Надо стучать, если даже не можешь.
Не смолкай! Ведь на наших сердцах —
Ленинград.

Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость,
Слышишь: город клянётся, что враг не пройдёт!
…Сотый день догорал. Как потом оказалось,
Впереди оставалось ещё восемьсот.

*****

Я забыть никогда не смогу

Я забыть никогда не смогу
Скрип саней на декабрьском снегу.

То пронзительный, медленный скрип:
Он как стон, как рыданье, как всхлип.

Будто всё это было вчера…
В белой простыне — брат и сестра…

*****

Февраль

Какая длинная зима,
Как время медленно крадётся!..
В ночи ни люди, ни дома
Не знают, кто из них проснётся.

И поутру, когда ветра
Метелью застилают небо,
Опять короче, чем вчера,
Людская очередь за хлебом.

В нас голод убивает страх.
Но он же убивает силы…
На Пискарёвских пустырях
Всё шире братские могилы.

И зря порою говорят:
«Не все снаряды убивают…»
Когда мишенью — Ленинград,
Я знаю — мимо не бывает.

Ведь даже падая в Неву,
Снаряды — в нас, чтоб нас ломало.
Вчера там каменному льву
Осколком лапу оторвало.

Но лев молчит, молчат дома,
А нам — по-прежнему бороться,
Чтоб жить и не сойти с ума…
Какая длинная зима,
Как время медленно крадётся.

*****

Мы позабыли о тепле

Мы позабыли о тепле,
Перед глазами
Хлеб маячит.
Но люди
На Большой земле
Пусть знают:
В городе не плачут.

До дней весенних —
Как до звёзд,
И птицы над землёй
Не вьются.
Пускай они бегут из гнёзд,
Мы верим,
Что они вернутся!..

*****

Облака

Наш хлебный суточный паёк
Ладонь и ту не закрывает.
И человек, который слёг,
Теперь — всё чаще — умирает.

И потому что нету сил,
А над землёю вьюга стонет,
Мы мёртвых, чтоб не рыть могил,
В траншеях городских хороним.

Бушует голод. И пока
Не разорвать кольца блокады.
И от пожаров облака —
Красны, проплыв над Ленинградом.

От них пылает небосклон.
И враг, увидя их, в смятенье:
В них — боль, и гнев, и дрожь знамён
Перед началом наступленья.

*****

Память

Неверно, что сейчас от той зимы
Остались лишь могильные холмы.
Она жива, пока живые мы.

И тридцать лет, и сорок лет пройдёт,
А нам от той зимы не отогреться.
Нас от неё ничто не оторвёт.
Мы с нею слиты памятью и сердцем.

Чуть что — она вздымается опять
Во всей своей жестокости нетленной.
«Будь проклята!» — мне хочется кричать.
Но я шепчу ей: «Будь благословенна».

Она щемит и давит. Только мы
Без той зимы — могильные холмы.

И эту память, как бы нас ни жгло,
Не троньте даже добрыми руками.
Когда на сердце камень — тяжело.
Но разве легче, если сердце — камень?..

*****

Сначала — тонкий свист над головою

Сначала — тонкий свист над головою.
Потом удар. Потом тебя качнёт.
Потом земля под домом и тобою
Встревоженно ворочаться начнёт.

Потом всё это снова повторится,
И крыша из-под ног пойдёт скользя.
И что не страшно — можно притвориться,
А вот привыкнуть — всё-таки нельзя…

*****

Вода

Опять налёт, опять сирены взвыли.
Опять зенитки начали греметь.
И ангел с петропавловского шпиля
В который раз пытается взлететь.

Но неподвижна очередь людская
У проруби, дымящейся во льду.
Там люди воду медленно таскают
У вражеских пилотов на виду.

Не думайте, что лезут зря под пули.
Остались — просто силы берегут.
Наполненные вёдра и кастрюли
Привязаны к саням, но люди ждут.

Ведь прежде чем по ровному пойдём,
Нам нужно вверх по берегу подняться.
Он страшен, этот тягостный подъём,
Хотя, наверно, весь — шагов пятнадцать.

Споткнёшься, и без помощи не встать,
И от саней — вода дорожкой слёзной…
Чтоб воду по пути не расплескать,
Мы молча ждём, пока она замёрзнет…

*****

Младшему брату

Из-под рухнувших перекрытий —
Исковерканный шкаф, как гроб…
Кто-то крикнул: — Врача зовите!.. —
Кто-то крестит с надеждой лоб.

А ему уже, плачь — не плачь,
Не поможет ни бог, ни врач.

День ли, ночь сейчас — он не знает,
И с лица не смахнёт мне слёз.
Он глядит — уже не мигая —
На вечерние гроздья звёзд.

Эту бомбу метнули с неба
Из-за туч среди бела дня…
Я спешил из булочной с хлебом.
Не успел, ты прости меня.

*****

В школе

Девчонка руки протянула
И головой — на край стола…
Сначала думали — уснула,
А оказалось — умерла.

Её из школы на носилках
Домой ребята понесли.
В ресницах у подруг слезинки
То исчезали, то росли.

Никто не обронил ни слова.
Лишь хрипло, сквозь метельный сон,
Учитель выдавил, что снова
Занятья — после похорон.

*****

В пути

С каждым шагом тяжелеют ноги.
Но про отдых лучше позабудь:
Может, мёртвый на краю дороги
Сел вначале тоже отдохнуть.

Ветер разбегается и сходу
След мой заметает на снегу.
Полпути осталось до завода.
Я бреду, а кажется, бегу.

Вьюга… От неё не оторваться.
Можно только спорить на ходу:
Свалишь — упаду, чтоб вновь подняться!
Ослепишь — на ощупь путь найду!

*****

В тяжёлой палате

Нам сёстры, если рядом не бомбят,
По вечерам желают «доброй ночи».
Но «с добрым утром» здесь не говорят.
Оно таким бывает редко очень.

Когда январский медленный рассвет
Крадётся по проснувшейся палате,
Мы знаем, что опять кого-то нет,
И ищем опустевшие кровати.

Сегодня — мой сосед… В ночи к нему
Позвали не врача, а санитаров.
…Теперь ты понимаешь, почему
Меня вторым укрыли одеялом!

*****

Бомбёжка

За лязгом и скрежетом — взрывы и свист.
Всё небо распорото боем.
И жёлтые звёзды срываются вниз:
Им выдержать трудно такое.

И мечется между разрывов луна,
Как птица над лесом горящим…
Бомбёжка всё ближе. Взрывная волна
Мой дом задевает всё чаще.

Холодный чердак, где находится пост,
Как старый скворечник, колышет…
Осколки зенитных снарядов и звёзд
Колотят по стенам и крышам.

И вдруг — снова темень и тишь над тобой.
И звёзды на небе помятом
По прежним местам разобрались… Отбой.
За нынешний вечер — девятый…

*****

Книги

Мы, чтоб согреться, книги жжём.
Но жжём их, будто сводим счёты:
Те, что не жалко, — целиком,
У этих — только переплёты.

Мы их опять переплетём,
Когда весну в апреле встретим.
А не придётся — вы потом
Нас вспомните по книгам этим…

*****

Улица Росси

— 1 —

На улице Росси строй жёлтых фасадов
Подчёркнуто чёток, как фронт на парадах.
Она небольшая. И нет ленинградца,
Который сумел бы на ней затеряться.

Здесь фильмы снимают при ясной погоде,
Туристы, беседуя с гидами, бродят.
Проходят девчонки с походкой приметной,
Поскольку тут — здание школы балетной.

Я тоже на улице Росси бываю.
Но мне здесь невесело: я вспоминаю…

— 2 —

Дворец пионеров, что с улицей рядом,
Стал новой больницей в начале блокады.
Сюда привозили из разных районов
И тех, кто спасён был в домах разбомблённых,
И тех, кто контужен был вражьим снарядом,
И тех, кто в дороге от голода падал…

Я помню, как плотно стояли кровати
В промёрзлой насквозь полутёмной палате.
Мне видятся скорбные лица лежащих
И слышится голос соседа всё чаще.
Он, если мы долго и мрачно молчали,
Читал нам «Онегина»: чтоб не скучали…

Мы верили твёрдо: вот-вот наступленье,
Когда согласились с его предложеньем,
Что в первую пятницу после Победы
Все в полдень на улицу Росси приедут.

Сомненья по поводу места для сбора
Он тут же развеял без долгого спора:
— До Росси не только легко добираться:
На улице этой нельзя затеряться!..

А вскоре в метель, что гудела, бушуя,
Его отправляли на землю Большую.
Он еле дышал, но, прощаясь, нам бросил:
— Пока… Не забудьте про улицу Росси…

— 3 —

Я в пятницу вслед за победным салютом
На встречу приехал минута в минуту.
Я ждал. Я в надежде к прохожим бросался.
Но снова и снова один оставался.

Забыть уговор? Не могли! Неужели?..
А может быть, с фронта прийти не успели?
А кто-то оставить работу не может?..
Но в сорок шестом повторилось всё то же.

— 4 —

Всё то же… А время без устали мчится.
Я в чудо не верю: его не случится.
Но в первую пятницу после Победы
Я снова на улицу Росси поеду.
Мне надо с друзьями тех лет повидаться…

На улице этой нельзя затеряться!

*****

31 декабря 1941 года

По Ленинграду смерть метёт,
Она теперь везде, как ветер.
Мы не встречаем Новый год —
Он в Ленинграде незаметен.

Дома — без света и тепла,
И без конца пожары рядом.
Враг зажигалками дотла
Спалил Бадаевские склады.

И мы Бадаевской землёй
Теперь сластим пустую воду.
Земля с золой, земля с золой —
Наследье прожитого года.

Блокадным бедам нет границ:
Мы глохнем под снарядным гулом,
От наших довоенных лиц
Остались лишь глаза и скулы.

И мы обходим зеркала,
Чтобы себя не испугаться…
Не новогодние дела
У осаждённых ленинградцев…

Здесь даже спички лишней нет.
И мы, коптилки зажигая,
Как люди первобытных лет,
Огонь из камня высекаем.

И тихой тенью смерть сейчас
Ползёт за каждым человеком.
И всё же в городе у нас
Не будет каменного века!

Кто сможет, завтра вновь пойдёт
Под вой метели на заводы.
…Мы не встречаем Новый год,
Но утром скажем: С Новым годом!