Любви начало было летом — Николай Клюев

Любви начало было летом,
Конец — осенним сентябрем.
Ты подошла ко мне с приветом
В наряде девичьи простом.
Вручила красное яичко
Как символ крови и любви:
Не торопись на север, птичка,
Весну на юге обожди!
Синеют дымно перелески,
Настороженны и немы,
За узорочьем занавески
Не видно тающей зимы.
Но сердце чует: есть туманы,
Движенье смутное лесов,
Неотвратимые обманы
Лилово-сизых вечеров.
О, не лети в туманы пташкой!
Года уйдут в седую мглу —
Ты будешь нищею монашкой
Стоять на паперти в углу.
И, может быть, пройду я мимо,
Такой же нищий и худой…
О, дай мне крылья херувима
Лететь незримо за тобой!
Не обойти тебя приветом,
И не раскаяться потом…
Любви начало было летом,
Конец — осенним сентябрем.

Николай Алексеевич Клюев, 1908 год

Анализ стихотворения Клюева «Любви начало было летом…»

Стихотворение «Любви начало было летом…» написано в 1908 году, в период, когда двадцатичетырехлетний поэт в ходе своих странствий испытал, быть может, первое большое чувство. Редкое по красоте и образности стихотворение содержит следующие средства художественной выразительности:

антонимы — «начало — конец», «север — юг»;
синонимы — «не торопись», «обожди», «птичка — пташка»;
инверсия — «любви начало», «в наряде … простом» — позволяет интонационно выделить начальное, ключевое слово;
эллипсис «конец — (был) сентябрем» интересен тем, что автор использует необычную падежную форму слова «сентябрь», дополняя его определением «осенний»;
парцелляция — «Ты подошла … . Вручила яичко», «… лететь за тобой! Не обойти…» — позволяет автору сделать акцент на каждом описанном действии;
метафоры — «символ крови и любви», «синеют перелески»;
риторические восклицания — «… обожди!», «… не лети …!», «… дай …крылья…!» — отражают эмоциональный накал лирического героя;
обращение — «птичка» — также аллегория на самого героя, которого влюбленная девушка просит задержаться;
металепсис (переход одного тропа в другой): синекдоха — «узорочье (богатство) занавески» в контексте стихотворения является аллегорией любви, которая заслоняет реальность от лирического героя — упоенный чувством, он не видит тающей зимы, которая также является аллегорией;
олицетворения — «перелески … немы», «сердце чует», «движенье лесов», «обманы вечеров», — позволяют очеловечить природу и сделать ее собеседницей лирического героя;
эпитеты — «неотвратимые обманы», «лилово-сизые вечера», «седая мгла», «девичьи простой наряд» — являются украшением произведения;
умолчания — «…такой же нищий и худой…», «…не раскаяться потом … » — отражают предвидение трагического будущего и колебания лирического героя: он стремится продолжить отношения и одновременно страшится их краха;
синтаксический параллелизм — «О, не лети…!», «О, дай мне…!» — в котором междометия служат своеобразными якорями читательского внимания;
ряды однородных членов предложения — «туманы, движенье, обманы» — являются аллегорией событий, от которых, отдавшись чувству, лирический герой оказывается отстраненным.

Начальные и конечные строки составляют смысловое кольцо, замыкающее стихотворение. Оборот «символ крови» — напоминание о пролитой за людей крови Христа, воскресение которого знаменует праздник Пасхи. Слова «паперть», «монашка», «херувим (ангел высшего чина)», «раскаяться» и отсылка к пасхальному яичку являются отражением религиозности поэта, принимавшей порой своеобразные формы.

В стихотворении читается предостережение героя от поспешных решений — «не лети в туманы», но в целом отношения явно видятся ему бесперспективными. Недаром так часты ссылки поэта на окружающие туманы, дымку и седую мглу — символы неопределенности, двойственности.