Мечтания на берегах Волги — Федор Глинка

И я, в мой краткий век,
Я видел много славных рек
В отчизне и в странах далеких;
Но Волгу светлую, в брегах ее высоких,
Всегда с весельем новым зрю.
Как часто, вспомянув протекших лет
зарю,
Я вижу, как теперь, Дуная бурны волны,
Его брега — убийств и крови полны:
На них пылала грозна брань
И рати бурные кипели,
Над ними небеса горели,
И было всё — войне и смерти дань!..
Там призрак гибели над юношей носился,
И гаснул мой безоблачный рассвет,
И с жизнью молодой, на утре ранних лет,
Едва я в бурях не простился!..
Но память мне мила о жизни боевой,
Когда я пел, для храбрых лиру строя,
Не сладость вялого покоя,
Но прелесть битвы роковой…
Как вы любезны мне, о братские беседы
У светлых полевых огней!..
Забуду ль я и праздники победы
И славу грозных дней…
Я видел Ваг надменный и свирепый,
Я зрел, как он, чрез дебри и вертепы,
Пробив широкий путь меж гор,
Как грозный дух времен, кипит и рвет
преграды,
Шатая древних скал громады,
И, с шумом поглотив и брег и дикий бор,
Дивит и восхищает взор.
Дела времен, протекши годы,
О Ваг-! твои кипящи воды
Напоминают мне… и вижу я народ,
С оружьем ищущий и славы и свободы…
Так здесь, на сих полях и на брегах сих
вод,
Дружины конные скакали
На пир кровавыя войны,
И сабли с свистом рассекали
Врагов свободной стороны…
Здесь храбрых вождь, герой сраженья
И враг оков и униженья,
Текелли молнией летал;
И, в бедствах чуждый укоризны,
Огонь и мужество вливал
В боях за святость прав отчизны…

Я видел древний Буг в глуши степей
унылых:
Из стран Авзонии, из мест отчизны
милых,
Овидий-изгнанник стенал на сих брегах
И горесть и любовь в прелестных пел
стихах,
Отторжен сильною от счастия рукою…
Вверяя грусть свою пустыням и лесам,
И эху чуждому, и чуждым небесам,
Душа его, стеня, не ведала покою…
И днесь на берегах твоих, священный
Буг,
Пиита славного еще витает дух;
Бессмертного не зрят нечисты смертных
очи,
Но, в молчаливый час безоблачной
полночи,
Невинных пастырей беспечный ясный взор
Его на высоте встречает диких гор…

Я видел древнюю границу двух держав,
Красивый, быстрый Днестр в брегах его
песчаных,
Обильный и в плодах и в гроздиях
румяных.
Там тысячи овец и сладкомлечных крав
Пестреют на степях, в серебряных
бурьянах,
И пастырям несут бессребряную дань;
Издревле там леса дремучие темнели,
Недремлющая в них мечи острила брань,
И зорко хищники из дебрей к нам глядели
И порубежную перебегали грань
С арканом и огнем… И всё их жертвой
было;
Но мести зарево ужасно осветило
Издавна гневные на хищных небеса:
Пришли от Севера полки, отваги полны;
Пред ними гром — и пламенные волны,
И в пепл — дремучие леса!..

Нередко я видал и Днепр голубоводый
На лоне матери-природы,
Еще младенцем-ручейком;
Но зрел, я зрел его в величьи рек
царем!
Как, грозный, он пробил меж гор себе
дороги
И, пеной оснежа пороги,
С протяжным грохотом, кипящий, в дол
летит!
Высокобашенный Смоленск над ним стоит!
И холмы киевски веками освященны,
И храмы божий богато позлащенны —
Исполненна чудес глядится в нем страна!
И, нетерпением полна,
Бежит к могучему прекрасная Десна…

Я в Польше реки зрел: и воды светлой
Вислы,
И с шумом к ней бегущий Буг;
И замки с башнями из бездны с скал
навислы
Седых времен парит над ними дух…
Страны прелестные, не раз облиты
кровью,
Земля, засеянна костьми,
Ты с давних лет присвоена любовью
С ее волшебными сетьми!
Гроза сердец — твои младые феи:
Как милы их любовные затеи!
И гибкий легкий стан, и сладость их
речей,
И прелесть тайная очей!..
Но мне милей их жаркое участье
В судьбе родной их стороны:
Они святой любовью к ней полны,
И счастье их — отчизны милой счастье!
Как часто, позабыв и негу и покой,
Их вдохновением дружина храбрых дышит,
И воин в битве роковой
Заветные слова незримых спутниц слышит:
«Свобода и любовь!»
И, храбрый, — вихрем на врагов!
Там пылкая моя промчалась младость,
И мнится, я во сне увидел жизни рай;
Но в сердце и теперь живая вспыхнет
радость,
Как, вспомнив, назову тебя, приветный
край!..
Так мило и теперь, в стране златых
мечтаний,
Искать мне, как друзей, о прошлом
вспоминаний,
Их сердце грустное манит, к себе зовет:
Где ты, о время прежних лет!
Где первой страсти грусть и первые
волненья?
Где вы, любви надежды и мученья?
О дети неба! разве вас
Один лишь только в жизни раз
Встречает смертный и лелеет
В груди пылающей, младой?..
Но что так сладко в душу веет?
Так вьется к сердцу… сердце млеет,
Когда в очах моих светлеет
Туман протекшего седой?..
То вы, мои мечты! мои воспоминанья!
Небесные! при вас я все забыл
страданья:
При вас в душе моей так тихо и светло!
И всё прошедшее как будто не прошло!

Как странник, многие еще я видел реки:
Мне указала их молва;
Они красуются в странах, от нас
далеких…
Тебя ж, о пышная дочь Ладоги, Нева!
Я зрел в младенческие лета;
И, новый гость безвестного мне света,
Не знал я и имен: сует, забот и бурь;
В моей душе веселия лазурь,
Как свод небес, в тебе изображался…
Ах! в тот златой мой век с страстями я
не знался
Не плакал от тоски, не думал крепких
дум…
И града пышный вид, смятенье, звук и
шум,
Богатство, слава, честь, блестя,
обворожая,
Мелькали для души, души не поражая,
И мимо протекли, как сон, как ряд
теней…
Мне жизнь была нова! не знал я в ней
путей,
Не знал, что полон мир обманов и сетей.
Безбурны детства дни, о времена златые,
Забуду ль вас?- О радости святые!
Вы по цветам беспечного вели,
И сами, как цветы, вокруг него
пестрелись,
Ужели для меня навек вы отцвели? —
Забавы детских лет, как птички,
разлетелись,
И мой челнок оставил тихий брег!..
Придете ль вы опять, о дни очарований?
—
Я счастлив, счастлив был в пылу моих
мечтаний,
В семье живых надежд, веселий и утех! —
Но строг угрюмый мой учитель,
Воздушных замков разрушитель,
Был опыт. Он мою младую грудь стеснил,
Смолистым факелом на мир сей посветил,
И мир подернул черной тканью…
«Гроб мрачный, — рек он мне, — один
конец страданью.
Обеты счастья — ложь! дни жизни — дни
сует!
Волшебны зеркала — прелестные мечтанья,
Без них уныл и мрачен свет,
И слез полна юдоль земного испытанья:
Надежды и мечты
Нас тешат, как детей, и вянут — как
цветы.
Под бурями страстей мертвеет
добродетель!..»
Не так ли он гласит, суровый
благодетель? —
Но к прежним радостям искать ли мне
путей?..
И где укроюсь я от мятежа страстей? —
Не при тебе ль, о рек российских мать и
слава!
О пышна Волга величава!
Мне суждено мои утраты возвратить
И сердца грустного все раны залечить?
О волжские струи! о холмы возвышенны!
Воскреснут ли при вас дни, счастьем
обновленны?
Прольется ль в томну грудь веселия
струя,
И буду ль, буду ль счастлив я?..
Не здесь ли, о брега, пленяющи собою,
Я заключу желанный мир с судьбою?
И будете ли вы, нагорны высоты,
Притоном странника, приютом сироты?
В укромной хижине, к утесу
прислоненной,
Душистой липою и кленом осененной,
Найду ли наконец душе моей покой?
Как восхищался б я прелестною рекой!..
Но сбудется ль, что я, певец
уединенный,
Святой свободой вдохновенный,
О Волга! воспою твой бег, твои брега,
Златые пажити, роскошные луга, —
Как белокрылые струга
Ты к морю синему в седую даль
уводишь…
Мечта! зачем опять к мечтам меня
заводишь?
Мне ль счастья ожидать? — Судьбы
гремящий глас,
Брега прекрасные! велит оставить вас:
Я странник! не ищу чертогов пышных
строить, —
Ищу лишь уголка, где б сердце
успокоить.

Фёдор Николаевич Глинка, 1837 год