Песня римского центуриона — Редьярд Киплинг

(Римское владычество в Британии, 300 г. н. э.)

Легат, я получил приказ идти с когортой в Рим,
По морю к Порту Итию, а там — путём сухим;
Отряд мой отправленья ждёт, взойдя на корабли,
Но пусть мой меч другой возьмёт. Остаться мне вели!

Я прослужил здесь сорок лет, все сорок воевал,
Я видел и скалистый Вект, и Адрианов Вал,
Мне все места знакомы тут, но лишь узнав о том,
Что в Рим, домой, нас всех зовут, я понял: здесь мой дом.

Здесь счастлив был я в старину, здесь имя заслужил,
Здесь сына — сына и жену я в землю положил,
Здесь годы, память, пот и труд, любовь и боль утрат
Вросли навек в британский грунт. Как вырвать их, легат?

Я здешний полюбил народ, равнины и леса.
Ну лучше ль южный небосвод, чем наши небеса,
Где августа жемчужный свет, и мгла январских бурь,
И клочья туч, и марта луч сквозь бледную лазурь?

Вдоль Родануса вам идти, где зреет виноград
И клонит лозы бриз, летя в Немьяз и Арелат.
Но мне позволь остаться здесь, где спорят испокон
Британский крепкошеий дуб и злой эвроклидон.

Ваш путь туда, где сосен строй спускается с бугра
К волне Тирренской, что синей павлиньего пера.
Тебя лавровый ждёт венок, но неужели ты
Забудешь там, как пахнет дрок и майские цветы?

Я буду Риму здесь служить, пошли меня опять
Болота гатить, лес валить, иль пиктов усмирять,
Или в дозор водить отряд вдоль Северной Стены,
В разливы вереска, где спят империи сыны.

Легат, не скрыть мне слёз — чуть свет уйдёт когорта в Рим!
Я прослужил здесь сорок лет. Я буду там чужим!
Здесь сердце, память, жизнь моя, и нет родней земли.
Ну как её покину я? Остаться мне вели!

Редьярд Киплинг
(Перевод Глебовской А.)

*****

The Roman Centurion’s Song

(Roman Occupation of Britain, A.D. 300)

Legate, I had the news last night — my cohort ordered home
By ship to Portus Itius and thence by road to Rome.
I’ve marched the companies aboard, the arms are stowed below:
Now let another take my sword. Command me not to go!

I’ve served in Britain forty years, from Vectis to the Wall,
I have none other home than this, nor any life at all.
Last night I did not understand, but, now the hour draws near
That calls me to my native land, I feel that land is here.

Here where men say my name was made, here where my work was done;
Here where my dearest dead are laid — my wife — my wife and son;
Here where time, custom, grief and toil, age, memory, service, love,
Have rooted me in British soil. Ah, how can I remove?

For me this land, that sea, these airs, those folk and fields suffice.
What purple Southern pomp can match our changeful Northern skies,
Black with December snows unshed or pearled with August haze —
The clanging arch of steel-grey March, or June’s long-lighted days?

You’ll follow widening Rhodanus till vine and olive lean
Aslant before the sunny breeze that sweeps Nemausus clean
To Arelate’s triple gate; but let me linger on,
Here where our stiff-necked British oaks confront Euroclydon!

You’ll take the old Aurelian Road through shore-descending pines
Where, blue as any peacock’s neck, the Tyrrhene Ocean shines.
You’ll go where laurel crowns are won, but — will you e’er forget
The scent of hawthorn in the sun, or bracken in the wet?

Let me work here for Britain’s sake — at any task you will —
A marsh to drain, a road to make or native troops to drill.
Some Western camp (I know the Pict) or granite Border keep,
Mid seas of heather derelict, where our old messmates sleep.

Legate, I come to you in tears — My cohort ordered home!
I’ve served in Britain forty years. What should I do in Rome?
Here is my heart, my soul, my mind — the only life I know.
I cannot leave it all behind. Command me not to go!

Joseph Rudyard Kipling