Последние дни Алисы — Аллен Тейт

Алиса стала взрослой и, увы,
Теперь она живёт на склоне дней,
Где, улыбаясь, кот среди листвы
Дрожит в абстрактной ярости над ней.

Колеблется на дверке в ту страну
Хрустальный свет; хоть мир потупил взор,
Он соскользнул во мрак и глубину,
Но в зеркалах горит он до сих пор.

Алиса! Изобретшая свой мир,
Где зло всеоправдание найдет,
Бежит в себя, а жизнь, как конвоир,
Глядит в затылок днями напролёт.

Зеркал сомкнутых бесконечен ряд,
Двойник её настигнет вновь и вновь
Той Все-Алисы, образ чей разъят,
Той, кто отвергла прежнюю любовь

К самой себе, её земная плоть
Погрязла в беспокойстве и делах,
Её губам уж не приникнуть вплоть
К той девочке, что тонет в зеркалах —

Былая страсть навеки умерла
В кровосмешеньях душ и злобах дня,
Теперь она безвольна, как скала,
Пуста, как будто лепесток огня.

В тех небесах царит слепая ночь,
К её ногам уж пропасть подползла,
Со скукою она глядит, как прочь
От пепелищ людских летит зола.

Разбита дверь волшебной той страны,
Немой толпой мы переходим в грань,
Где функция от масс и глубины
Кроит математическую ткань

Безгрешных душ, что отыграли роль.
Бог нашей плоти, вновь яви Свой гнев;
Воздай нам злом, туда войти позволь,
Где свет зеркал лежит, окаменев!

Аллен Тейт

*****

Сморил Алису сумеречный век.
Раскинувшись во весь гигантский рост,
Она глядит, как Коточеловек
С издёвкой вечной скалится меж звёзд.

Свет, что сиял на лике божества,
Застрял навеки в гибельных вратах,
Не шелохнётся более листва,
Подвешенная в мёртвых зеркалах.

О, мудрая Алиса! Смутный бред
Пытаясь обратить в святую весть,
Всё тщится, морщась, разгадать секрет,
Как из Ничто ей Нечто произвесть.

Направлен в вечность безнадёжный взгляд,
Она недвижна, ибо спит двойник —
Любви напрасной мертвенный разлад
Царит во Всеалисье. И поник

Тот свет волшебный, что соединял
Двоих в одну, Алису — с той, земной
Алисой. По ту сторону зеркал
Бесплотен мир — ей суждено одной

Там быть. Собранье косных теорем,
Инцест ума, зашедшего в тупик —
Она бессильна в этом царстве схем,
Как льдом покрытый одинокий пик,

Над пропастью стоящий в высоте,
Как день без ночи или ночь без дня —
Обречена смотреть, как в пустоте
Копится прах, живую плоть тесня.

Безликая толпа, ловцы теней —
Мы тоже не вернёмся в мир живых:
Дверь не разбить. Любовь, тепло — за ней.
Мы — функции, мы ворох карт слепых,

Что ввысь летят. Спаси нас и прости,
Бог плоти нашей, зеркала разбей!
Дай нам споткнуться на своём пути,
Верни грехи нам в милости твоей!

Аллен Тейт

*****

Большая, но не тучная Алиса
На свой закатный возраст оперлась.
Кот осклабится сквозь дремлющие листья,
От гнева беспричинного трясясь.

Изменчив вечный свет над страшной рамой,
Там сгорбилась навек трава в стекле,
Застигнутая дребезжащей драмой
В неколебимой зазеркальной мгле.

Наморщив носик, умница Алиса
Весь день решает с каменным лицом,
Как подсластить последствия каприза
Каким-нибудь магическим словцом.

Окутанная вечностъю двойница
Чихнуть боится: только рот скриви —
И Bсe-Алиса мигом раздробится
Под натиском предательской любви —

Любви к себе (земной и в Зазеркалье),
Чей холод домогается тепла,
А губы — губ своих же (не она ли
Их рассекла, уйдя во мглу стекла?).

Дитя душевного кровосмешенья,
Безвольная, как берег меловой,
Она-головоломка и решенье,
Костер, с душой бесплотно-огневой:

Как в космосе, здесь ночь без дней, вернее —
День без ночей, и мир развоплощен
Так сладостно, и стынет перед нею
Ленивый прах людей, сгущенных в сон!..

Мы тоже не вернемся в мир разбитый —
Толпа теней, бесформенный поток,
Расплывчатая взвесь и монолиты,
Неисчислимой вечности итог —

Слепая пыль, которой все простилось!
Но лучше бы — о нашей плоти бог! —
Твой гнев навеки, лишь бы эта милость —
Живая боль среди земных дорог.

Аллен Тейт

*****

Alice grown lazy, mammoth but not fat,
Declines upon her lost and twilight age;
Above in the dozing leaves the grinning cat
Quivers forever with his abstract rage:

Whatever light swayed on the perilous gate
Forever sways, nor will the arching grass,
Caught when the world clattered, undulate
In the deep suspension of the looking-glass.

Bright Alice! always pondering to gloze
The spoiled cruelty she had meant to say
Gazes learnedly down her airy nose
At nothing, nothing thinking all the day.

Turned absent-minded by infinity
She cannot move unless her double move,
The All-Alice of the world’s entity
Smashed in the anger of her hopeless love,

Love for herself who, as an earthly twain,
Pouted to join her two in a sweet one;
No more the second lips to kiss in vain
The first she broke, plunged through the glass alone —

Alone to the weight of impassivity,
Incest of spirit, theorem of desire,
Without will as chalky cliffs by the sea
Empty as the bodiless flesh of fire:

All space, that heaven is a dayless night,
A nightless day driven by perfect lust
For vacancy, in which her bored eyesight
Stares at the drowsy cubes of human dust. —

We too back to the world shall never pass
Through the shattered door, a dumb shade-harried crowd
Being all infinite, function depth and mass
Without figure, a mathematical shroud

Hurled at the air — blessed without sin!
O God of our flesh, return us to Your wrath,
Let us be evil could we enter in
Your grace, and falter on the stony path!

John Orley Allen Tate