Семья в Древнем Риме

Жизнь римлян подчинялась строгим правилам, не оставлявшим места головокружительной страсти. Стреноженные законами и социальными условностями, люди исповедовали моногамию и сдержанность, однако снисходительно относились к чувственности, всплескам темперамента и прочим тайным порокам, и в этом они не походили на викторианцев. Многими веками позже строгость, стоицизм и отрешение от соблазнов стали составлять часть образа отца семейства. Дети обращались к отцу, который являл собой воплощение твердости поведения, — «сэр». Как может человек противиться соблазну Только ступив на путь тяжелой работы. Добродетель легче всего торжествует в утомленной плоти. На долю матерей выпадает покладистость. Женщине приписывается эмоциональность и порой неустойчивость психики.

Не только браки, но и усыновления имели в основе лояльные отношения между семьями и меркантильные соображения. Дети были своего рода движимостью, которая могла обмениваться на деньги или власть, и родители часто оставляли их на полное попечение нянек и слуг. Вскормленный кормилицей, воспитанный «педагогом», мальчик должен был знать мифологию, греческий язык и греческую литературу, риторику и некоторые другие столь же изысканные предметы. В отличие от греков, считавших, что воспитывать следует не только дух, но и тело, римляне не уделяли такого внимания гимнастике. Благородный римлянин изучал мифы, и никто не выяснял, верит ли он в них или нет. Образование ценилось не потому, что оно развивало ум, а потому, что оно придавало значимости в социальном раскладе. Образованный человек мог рассчитывать на уважение. Девочек ничему не учили, поскольку уже в четырнадцать лет они получали статус женщины и выдавались замуж. Потом забота о развитии молодой женщины ложилась на плечи мужа, который решал эту задачу по своему усмотрению. Юноши пользовались большой свободой, посещали проституток или жили с любовницами, но, женившись, должны были оставить все свои дурные привычки, так как глава семьи мыслился образцовым гражданином. Римская система брака предусматривала, что сыновья вне зависимости от возраста и семейного положения подчинялись своему всемогущественному отцу. Суровое осуждение отца было равносильно смертному приговору. Сыновья не имели реальной власти в глазах общества и, вероятно, испытывали чувство унижения от необходимости во всем советоваться с отцами, шла ли речь о делах, карьере или женитьбе. От отцов зависели доходы сыновей, к тому же отцы могли в любой момент лишить своих чад наследства. По закону при заключении брака требовалось согласие невесты. Но, с другой стороны, она не могла не считаться с мнением родителей. Легко понять, почему семейные ссоры часто оборачивались бедой и вели к лишению наследства или отцеубийству.

Первоначально рабы не имели права жениться. Когда в брак вступали благородные граждане Рима, этот акт, ритуализированный и церемонизированный, не имел никакого законного оформления. Никаких юридических бумаг никто не подписывал. По закону о наследстве требовалось признание детей законными, однако все хорошо знали, состоит ли пара в браке или нет. Чтобы избежать осложнений, считалось уместным устроить свадебный пир или же заручиться удостоверением пары свидетелей. Все считали своим долгом вне зависимости от реального расположения дарить подарки, что, очевидно, служило средством установления связей между гостями и теми, кто вступал в брак. Жених дарил невесте кольцо. Вот как Геллий объясняет выбор пальца, на котором нужно носить обручальное кольцо:

«Если расчленить человеческое тело, как это делали египтяне, и препарировать его, то можно увидеть некий тонкий нерв, идущий от одного из пальцев к сердцу. Из-за этой связи с главным органом тела люди сочли его наиболее подходящим для ношения кольца».

Считалось, что мужчина получает «руку» невесты, и кольцо означало, что женщина отдает ему не только руку, но и всю себя. Каждый раз, соприкасаясь руками, муж и жена соприкасались и сердцами. Свадебная церемония сочетала в себе божественные и человеческие установления, была сплетением небесного и гражданского в союзе двух жизней. Невеста наряжалась в белые одежды и крепко-накрепко перепоясывалась. Этот пояс мужу предстояло распутать, когда супруги останутся наедине после церемонии. Волосы невесты, тщательно причесанные, покрывал ярко-оранжевый платок- символ рассвета. Гости осыпали чету зернами, желая ей собрать большой урожай потомства. После церемонии гости пировали, произносили тосты в честь новобрачных, а потом провожали невесту до порога. Если подобный свадебный обряд кажется нам таким знакомым, так это потому, что многие древние обычаи приняты и сохранены христианской церковью. За исключением жертвенного приношения животных, в них мало что изменилось. А вот что пишет историк Поль Вейн по поводу брачной ночи: «Брачная ночь являла собой узаконенное изнасилование — испытание, из которого женщина выходила «обесчещенная мужем» (привыкшим к покорности рабынь и не видевшим разницы между грубым овладением женщиной и инициативой в сексуальной игре). Иногда женихи не лишали невинности своих невест в первую брачную ночь, но не потому, что проникались их застенчивостью, но чтобы возместить затем свое терпение большими требованиями».

Никто не искал в браке великой любви. Брак заключался ради потомства, ради выгодных связей и установления кровного родства. Однако институт брака приобрел и нечто новое. Предполагалось, что муж и жена станут добрыми друзьями и будут в хороших отношениях. Но ни радость, ни наслаждение не учитывались как нечто необходимое. Секс существовал только ради воспроизводства. Помимо этой цели любой поцелуй, любое прикосновение считалось экстравагантностью, и стоическая философия не прощала усилий, затраченных вхолостую. Жены подчинялись мужьям, однако относились к женам с уважением. В Древней Греции мужчина расценивал необходимость жениться как свой гражданский долг. Его роль в обществе зависела от роли мужа и главы семьи. В Риме мужчине приличествовало жениться и стать хорошим супругом. Респектабельному гражданину полагалось отдавать справедливость тем, кто от него зависел: слугам, детям, рабам, жене. Видела ли жена в муже дорогого сердцу спутника жизни? Осознавали ли супруги свое единство? Доставляли ли они друг другу радость в сексуальном плане? Вряд ли. Римляне ценили гармонию семейного очага как нечто искомое и замечательное, возможное лишь в качестве награды. В изгнании поэт Овидий написал о своих нежных чувствах к жене и о том, что любовь делала их друзьями. Однако он признавал, что такой союз являлся редкостью. Овидий повсюду искал любовь, но обрел ее у своего домашнего очага, в заботах и в праздности, в чувстве, с которым он просыпался, одевался, приступал к трапезе. Занимался ли он любовью с женой при свете дня? Если да, то, конечно же, тайком и, вероятно, со щекочущим нервы риском, связанным с нарушением табу, так как мало что могло сравниться по бесстыдству с сексом в дневное время. Любовники, словно ночные тати, действовали лишь под покровом ночи, при бледном свете луны.

Из книги Дианы Аккерман «Любовь в истории»