Стихи о Илье Муромце

Илья Муромец — богатырь
Которого не видал край
Много знает он, умен, силен,
Знает, как победить врага.
Хоть Иван ещё и сам
Был здоров не по летам,
Но хозяйство всё хирело —
Дырка тут, прореха там.
У него мечта была:
Как поправить бы дела…
Тут большой базар случился
У соседнего села.
Был Ванюша огорчён,
Что торговле не учён.
На базар Илью отправил —
Разузнать: чего-почём?
Взяв за ноги двух менял
Денег в долг Илья «занял».
Враз хватило на хозяйство,
Да ещё купил коня.
Плёткой норов укротил,
Сахарочком угостил,
Потрепал слегка по холке
И — Кауркой окрестил.
Сделка вышла без затей…
Тут на страх округе всей
Появился ниоткуда
Злой разбойник — Соловей.
Ото всех концов земли
Слухи жуткие пошли:
Он своим, вражина, свистом
Всех сражает издали!
Свиснет в зелени сплошной
Бусурманин озорной —
Люди замертво ложатся
На тропиночке лесной.
Защищён со всех сторон,
На дубу укрылся он.
Что там днём — ненастной ночью
Нет проходу за кордон!
Чтоб узнать, о чём там речь,
Взял Илья отцовский меч,
Вынул палицу стальную,
Шлем напялил, аж до плеч.
Во дворе была бадья,
Крышку снял с неё Илья:
«В полный рост прикрыться можно,
Чем не щит от Соловья?».
Помолился от невзгод,
Взял еды на переход,
Сел на Вещего Каурку
И — отправился в поход!..

*****

Богатырь Илья Муромец дивный,
Русский, первый из казаков,
Он за веру, Царя и Отчизну
Шел решительно в бой на врагов!
Илия жил в двеннадцатом веке.
Звали ласково — Чоботок.
Была силища в том человеке
Богатырская. Был Он высок.
Он родился в селе Карачарово,
Что под Муромом в дивном селе.
Избавленье от ига татарово
Родилось на крестьянской земле.
Паралич заковал. Он в постели
Недвижимым лежал тридцать лет.
Изнывал от болезни, но верил —
Бог до времени дал этот крест.
Два монаха Илью исцелили,
Богатырского дали коня.
Охранял Он границы России,
Православную веру храня!
Он был крепок и духом, и силой.
И в боях поражений не знал.
Для детей Богатырь Он былинный,
А для взрослых легендою стал!
Он монахом в бою без смятения
Пал, когда порзил Его враг,
Осенив Себя крестным знамением —
Илья Муромец Русский казак.
Троеперстным и ныне знамением
Православным являет пример,
Чтобы правильно Крест во спасение
Полагал всяк из нас маловер!
Преподобный Святой наш Илиюшка,
Да спасет нас Пречистая Мать!
Да спасет Матерь Божья Россиюшку,
И подаст нам Свою благодать!

Липянский Иаков

*****

Богатырь, седо-былинный
Твёрдый духом, мощно-сильный
Богатырь Главнейший наш
Он Защитник, Воин, Страж.
Постоянно, не порою
Всенародному Герою
Доводилось насмерть биться
На заставе, не лениться
Сберегая, Русь от зла
Битвам-сечам, нет числа
Как и Славе, нет предела
Заслужил её, за дело.

Трофимов Владимир

*****

Я — русский крестьянин, я — сам из народа.
Эх, доля моя, кто бы в горе помог?
Я сиднем сидел тридцать лет и три года,
Ходить я не мог — я не чувствовал ног.
Вот странники в Муром бездомные входят,
И в дом мой стучатся, и просят дать кров,
С меня своих глаз просветленных не сводят,
— Илья, говорят, — ты отныне здоров!
Почувствовал в теле я удаль и силу,
Поднялся, по русской земле зашагал,
С тех пор берегу то, что любо и мило,
С тех пор я хранителем Родины стал.

Щепотьева Елена

*****

По высоким травам, по Руси Багряной
Ехал в стольный Киев славный богатырь.
Зыркнет как налево, зыркнет как направо
Татарвы проклятой, сразу след простыл.
Убегают в страхе тати Земли Русской,
Но летит вослед им калёная стрела.
Нет спасения ворогу от руки могутной,
Коли Илья Муромец взялся за дела.
Он мечом булатным рубит как колосья
Головы поганых… сотнями летят.
Пир сегодня воронам, будет на погосте
Кровью, супостаты, землю окропят.
Есть покуда силушка, да и ноги держат,
В руках ещё крепких лежит друже-меч.
На коне иль пешим, доколь не повержен,
Врагов Земли Русской будет Илья сечь.
Колосятся нивы, зеленеют травы,
Едет в стольный Киев храбрый удалец.
От врагов поганых защитить державу,
Богатырь могутный — Илья Муромец.

Устимов Александр

*****

На боку лежал,
Он, детинушка,
Не косил, не жал —
Больно спинушку.
Брови хмурые,
Силы — мочи нет…
Илья Муромец,
Тридцати трех лет…
Но настанет миг —
Встать осмелится,
От святых калик —
Исцеленьице!
«Ешь не жидкий суп,
Сила — в русских щах!
Будь могуч, как дуб,
Стань широк в плечах!
Да воды испей —
всю до донышка!
Знай: спасать людей
твоя долюшка,
землю русскую,
монастырскую…
Будьте ж, мускулы,
богатырскими!
Ты за свой народ
басурманов бей,
да за вдов, сирот,
За простых людей.
Накажи за стон
силу ханскую.
Да за веру стой
христианскую!
Соловей-разбойник
бесчинствует,
Позови с собой
Души чистые.
Будь в родном краю
добрым, мОлодец,
А умрешь в бою
ты от половцев».

Байкина Нина

*****

Святая русская земля
Святыми славная!
Жил на Руси святой Илья —
Свет православия.
Служил святой своей Руси
Во силе множимой,
Вся жизнь и подвиги Ильи
Во Славу Божию.
Самим Христом был исцелён,
А был недвижимым,
Особой силой наделён —
Силой невиданной.
Землёю русской дорожил,
Жизнь в битвах пройдена.
Руси святой Илья служил,
Был храбрым воином.
Когда был ранен тяжело,
Земным быв воином,
Железный меч сменил легко
На меч духовный он.
Для русских воинов Илья
Стал покровителем,
Святые Мощи Его спят
В святой обители.
О моя русская земля
Святыми славная,
Не забывай Богатыря,
Русь православная!

Безбородова-Аршинова Лариса

*****

Довольно спать богатырю,
Работы просит силушка.
Любую нечисть оборю,
Да вот сперва уговорю
Твои сучки, дубинушка!

И снова смаргиваю щепы
Сноровкой чудо-топора;
Не выдержат стальные крепы —
Шеломы посбиваю с репы,
Унять кромешников пора.

Пущу шаги звенящим лугом,
Дубину на плечо взвалив,
Под горку, в горку, по яругам
Пройду тропой, где зверь не пуган
На крик и стон родной земли.

Лугами тёмными пройду,
Полями невесёлыми,
В пути замыслив на ходу
Дубиной расплескать беду,
Стоящую озёрами.

По городам, где Змий Поганый
Глухую поселил беду,
По деревенькам бездыханным,
По чёрным выжженным полянам
С дубиной на плече пройду.

И перед лесом, тёмным, хмурым,
Стоящим сразу под горой,
Чтоб не споткнуться на смех курам,
Я помолюсь на дальний Муром,
Готовясь к схватке боевой.

Не выдаст правая рука,
И левая потешится.
Уж бить, так бить наверняка!
Намну поганому бока
Разбойничку… Почешется!

Глушаков Евгений

*****

А Илья-то Муромец
Был лихой казак,
Замечательный боец
И большой добряк.

Богатырь всея Руси,
Как гора кулак,
Званье с гордостью носил
Он не просто так.

Рядом, у Чернигова,
Враг стоял стеной,
И вопил неистово,
И грозил бедой.

Силу ту великую
Потоптал конём,
Страшную и дикую
Поколол копьём!

Скачет Муромец один
В стольный Киев-град.
Соловей в гнезде сидит,
Он Илье не рад!

Соловья-разбойника
Поразил стрелой.
Понимают школьники:
Муромец — герой!

Грушко Леонид

*****

А послушайте-ка, Вы люди добрые
Да старинный сказ про Святую Русь,
Да про славного то князя Владимира,
Про Владимира, Красно Солнышко.
Да про дружину то его богатырскую,
Да про славного богатыря, Илью Муромца.

А стоял тогда, славный Киев-град
На крутом берегу над Славутичем.
И сверкал он куполами церковными,
На всю Русь сверкал ясным золотом.
И дивились народы соседние
На красу Руси, стольный Киев-град.

Ну, а пуще всех печенежский хан.
Все на Русь смотрел глазами узкими.
И сколь узкими, столь и жадными,
Он желал в душе богатства русские.
Да хоть и рядом они, да не дотянешься,
Под охраной Русь дружины Киевской.

Но пришел конец тем блаженным дням,
Князь Великий Владимир представился
Наплыла на Русь стая темных туч
Закатилось навек Красно солнышко.
Много было сыновей у Владимира,
Только не было промеж них согласия.

Разругались они, перессорились.
Не единством они стали Русь крепить,
А на части разрывать ее раздорами.
И страдал оттого весь честной народ.
А на Киевский стол сел любимый сын,
Сел Великий князь Глеб Влаимирович.

А меж тем сползались тучи черные,
Чужеземные рати ополчалися.
И в набеги шли на Святую Русь.
И сжигали они села русские
И топтали конями нивы хлебные.
И по всей Руси шел Великий плач.

И видя тогда это горе народное
Пришел к князю Глебу Илья Муромец.
Придя, в пояс поклонился князю Великому
И сказал ему таковы слова.
Здрав и славен будь князь Глеб Владимирович
Ты защитник теперь всей Святой Руси.

Так доколе же нам терпеть насилие?
Слышать горький плач и сирот и вдов.
А пошли-ка ты дружину богатырскую
И далече отгоним мы ворога
И послужим мы народу русскому,
И тебе послужим Великий князь.

В ответ гордо отвечал Глеб Владимирович
Послужил ты Илья моему батюшке,
И за то тебе в пояс кланяюсь.
Ну а мне твоя служба не надобна
Ни тебя самого, ни дружины твоей.
Отправляйся-ка ты на покой Илья.

Услыхав те слова князя нового
Тяжело вздохнул Илья, пригорюнился.
В брани ратной я жизнь послужил свою,
И мечом служил и копьем своим.
Так куда же теперь. мне велишь идти?
Где прикажешь мне свой покой сыскать?

Усмехнулся тогда Глеб Владимирович
Послужил ты Илья службой ратною.
О душе пора тебе позаботиться.
А, ступай-ка ты в Лавру Печерскую
Обрети там себе ты пристанище,
И спасай свою душу молитвами.

Не ослушался князя Илья Муромец
И сменил он доспехи богатырские,
Да на черную рясу монашескую.
И на Молитвослов он свой меч сменил.
И так стал Илья смиренным иноком,
И молитвами стал Руси служить.

Ну а между тем, дети князя Владимира
Продолжали свои свары ненужные,
И мечи друг на друга уж подняли.
А лихой боец, то князь Святополк
Призвал в помощь он печенегов себе
И привел он поганых рать на Святую Русь.

А за помощь тогда обещал Святополк
Печенегам отдать храмы Божии.
На разор отдать, на разграбление.
И тогда состоялся великий бой
Между ратями Глебовой да Святополковой
И погиб в том бою Глеб Владимирович.

Не смогла его рать неумелая
Против рати могучей выстоять.
И ворвались орды печенежские
И стали грабить они славный Киев-град,
Ну а паче всего храмы Божии
В том числе и лавру Печерскую.

Да не стерпел того Илья Муромец.
Он сумел отнять печенежский меч
И с одним мечом в битву ринулся.
И уж как он рубил рать поганую,
И несчетно посек печенегов он,
Но и сам упал весь израненный.

И вскричал тогда печенежский хан,
Вот смотрите мои воины верные
Каков есть в бою этот богатырь.
А была б тут вся дружина богатырская
Да доспешная, да при оружии.
Не сносили б мы тогда, буйны головы.

Так уйдем же мы назад в степи милые
А и сами-то заречемся на Русь ходить,
Да и детям своим тож, заповедуем.
Не по нам ее богатства огромные.
А сего богатыря да запомним мы.
И хранить будем память великую.
А монахи пускай погребут его.
И народ пусть воздаст ему почести.

Злобин Виктор

*****

Может, завтра проснется Илья,
И протяжно застонет дубрава.
Всколыхнется родная земля,
Зычно крякнет русская слава.
Хватит сиднем сидеть на печи
Тридцать долгих лет и три года
Хватит есть даровые харчи
И висеть на шее народа.
Он отымет меч-кладенец,
Поцелует его, перекрестит.
Острым оком скользнет молодец —
Забивается в норы нехристь.
Захрустит дорогое седло
И прогнется хребет могучий,
Жмется идолище в дупло
И не дышит на всякий случай.
Жив Разбойник, жив Соловей,
Мутный зрак, вражина старинный,
А в болоте — Горыныч Змей,
За холмом — Алеша с Добрыней.
Может, завтра проснется Илья,
Задрожат золотые гусли.
Ветерок целует поля.
Тишина над святою Русью.

Коносов Михаил

*****

В Карачарово под Муромом,
Богатырь родился Муромский.
Не по дням рос, по часам,
Вот такие чудеса.

Пил студёную водицу,
И за хвост поймал жар-птицу.
На село из дальних стран,
Налетел вдруг ураган.

Говорит ему жар-птица,
Дай ты мне воды напиться.
И за тридевять земель,
Отпусти меня скорей.

И Илья в открытом поле,
Отпустил её на волю.
На дыбы поднялся конь,
Слышно как звенела бронь.

А крестьяне бедно жили,
Но от скуки не тужили.
И с товаром в Муромград,
Каждый выехать был рад.

И трудились все до пота,
В поле тяжела работа.
В деревнях всем не до сна,
Вся пшеница сожжена.

Солнце за реку садится,
Знают все уже в столице.
Враг к Царьграду войска шлёт,
На измор людей берёт.

Конь ретивый встрепенулся,
Сивкой Буркой обернулся.
Говорит ему Илья:
Вся земля тебе видна.

Мне поведала жар-птица,
Что ты силой отличишься.
Солнце встанет на восток,
Возвратится птица в срок.

Где ворота городские,
Кони ждут тебя лихие.
Собери скорей людей,
Тех, кто будет здоровей.

Защитишь родную землю,
И найдёшь свою царевну.
Многочисленная рать,
Вышла с Русью воевать!

Ночью слышится им грохот,
Конницы великий топот.
Ох, а матушка река,
Широка и глубока.

Сивка Бурка обернулся,
И к хозяину вернулся.
С ним и три богатыря,
Слышно как гудит земля.

Князь прислал тебе три сына,
Каждый рослый был детина.
Меч у каждого был свой,
И в глазах огонь живой.

Древний Муром людям дорог,
На Оке стоит сей город.
Малых деток, стариков
Защитим мы от врагов.

В небе звёзды ярко блещут,
Сон Илье приснился вещий.
Что вернётся он домой,
С молодой своей женой.

Гром гремит, земля трясется,
Ветер вольный в поле вьётся.
Бьюсь теперь я об заклад,
Все враги уйдут назад!

А у них клинки стальные,
Цепи, словно золотые.
И слышна дурная весть,
Что злодеев всех не счесть.

Кто Илюше пригодится,
И врагов не побоится?
Князь прислал ему не зря,
Русских три богатыря.

Он в бою с самим злодеем,
Одолеть его сумеет.
У Ильи булатный меч,
Головы летели с плеч.

Был в бою смертельно ранен,
Думал, что уже не встанет.
В сизой дымке, в сизой мгле,
На сырой лежал земле.

Но на утренней зарнице,
Возвратилась чудо птица.
Оживив его водой,
Стала девицей младой.

Песни звонкие звучали,
Хлебом с солью их встречали.
В Карачарова был пир,
Да такой, что на весь мир.

Наталья Цысь

*****

Илья Муромец

— 1 —

Под броней с простым набором,
Хлеба кус жуя,
В жаркий полдень едет бором
Дедушка Илья;

— 2 —

Едет бором, только слышно,
Как бряцает бронь,
Топчет папоротник пышный
Богатырский конь.

— 3 —

И ворчит Илья сердито:
«Ну, Владимир, что ж?
Посмотрю я, без Ильи-то
Как ты проживешь?

— 4 —

Двор мне, княже, твой не диво,
Не пиров держусь,
Я мужик неприхотливый,
Был бы хлеба кус!

— 5 —

Но обнес меня ты чарой
В очередь мою —
Так шагай же, мой чубарый,
Уноси Илью!

— 6 —

Без меня других довольно:
Сядут — полон стол;
Только лакомы уж больно,
Любят женский пол.

— 7 —

Все твои богатыри-то,
Значит, молодежь —
Вот без старого Ильи-то
Как ты проживешь!

— 8 —

Тем-то я их боле стою,
Что забыл уж баб,
А как тресну булавою,
Так еще не слаб!

— 9 —

Правду молвить, для княжого
Не гожусь двора,
Погулять по свету снова
Без того пора.

— 10 —

Не терплю богатых сеней,
Мраморных тех плит;
От царьградских от курений
Голова болит;

— 11 —

Душно в Киеве, что в скрине, —
Только киснет кровь,
Государыне-пустыне
Поклонюся вновь!

— 12 —

Вновь изведаю я, старый,
Волюшку мою —
Ну же, ну, шагай, чубарый,
Уноси Илью!»

— 13 —

И старик лицом суровым
Просветлел опять,
По нутру ему здоровым
Воздухом дышать;

— 14 —

Снова веет воли дикой
На него простор,
И смолой и земляникой
Пахнет темный бор.

Алексей Толстой

*****

В Карачарово под Муромом,
Богатырь родился Муромский.
Не по дням рос, по часам,
Вот такие чудеса.

Пил студёную водицу,
И за хвост поймал жар-птицу.
На село из дальних стран,
Налетел вдруг ураган.

Говорит ему жар-птица,
Дай ты мне воды напиться.
И за тридевять земель,
Отпусти меня скорей.

И Илья в открытом поле,
Отпустил её на волю.
На дыбы поднялся конь,
Слышно как звенела бронь.

А крестьяне бедно жили,
Но от скуки не тужили.
И с товаром в Муромград,
Каждый выехать был рад.

И трудились все до пота,
В поле тяжела работа.
В деревнях всем не до сна,
Вся пшеница сожжена.

Солнце за реку садится,
Знают все уже в столице.
Враг к Царьграду войска шлёт,
На измор людей берёт.

Конь ретивый встрепенулся,
Сивкой Буркой обернулся.
Говорит ему Илья:
Вся земля тебе видна.

Мне поведала жар-птица,
Что ты силой отличишься.
Солнце встанет на восток,
Возвратится птица в срок.

Где ворота городские,
Кони ждут тебя лихие.
Собери скорей людей,
Тех, кто будет здоровей.

Защитишь родную землю,
И найдёшь свою царевну.
Многочисленная рать,
Вышла с Русью воевать!

Ночью слышится им грохот,
Конницы великий топот.
Ох, а матушка река,
Широка и глубока.

Сивка Бурка обернулся,
И к хозяину вернулся.
С ним и три богатыря,
Слышно как гудит земля.

Князь прислал тебе три сына,
Каждый рослый был детина.
Меч у каждого был свой,
И в глазах огонь живой.

Древний Муром людям дорог,
На Оке стоит сей город.
Малых деток, стариков
Защитим мы от врагов.

В небе звёзды ярко блещут,
Сон Илье приснился вещий.
Что вернётся он домой,
С молодой своей женой.

Гром гремит, земля трясется,
Ветер вольный в поле вьётся.
Бьюсь теперь я об заклад,
Все враги уйдут назад!

А у них клинки стальные,
Цепи, словно золотые.
И слышна дурная весть,
Что злодеев всех не счесть.

Кто Илюше пригодится,
И врагов не побоится?
Князь прислал ему не зря,
Русских три богатыря.

Он в бою с самим злодеем,
Одолеть его сумеет.
У Ильи булатный меч,
Головы летели с плеч.

Был в бою смертельно ранен,
Думал, что уже не встанет.
В сизой дымке, в сизой мгле,
На сырой лежал земле.

Но на утренней зарнице,
Возвратилась чудо птица.
Оживив его водой,
Стала девицей младой.

Песни звонкие звучали,
Хлебом с солью их встречали.
В Карачарова был пир,
Да такой, что на весь мир.

Цысь Наталья

*****

Времена те давно уж минули.
Песни, сказки, да притчи осталися.
Но богатырями былинными
Русь-Великая издревле славится.

Возле славного города Мурома
На краю села Карачарова
Как-то калики остановились
И в оконце избы постучались.

Попросили они, убогие,
Квасу или воды колодезной.
Утомлённые дальней дорогою,
Да, быть может, хлебушка чёрного.

И в ответ слышат, перехожие,
Кто-то из дому им откликается.
«Я и рад был бы вынести хлеб да соль
Только ноженьки не разгибаются.

Уже тридцать лет и три годика
Сиднем-сидючи свою жизнь живу.
Уж простите меня ради бога.
Не хулите мою бедную главу.

Вы войдите-ка ко мне в горницу.
Отдохните с дороженьки дальней.
Да отведайте что мне молодцу
Мама с батюшкою оставили.

Вот вошли они в избу светлую.
Видят — у окна на скамеечке
Богатырь сидит, каких в свете нет,
Опираясь спиною о стеночку.

Руки к полу, как плети, свесились,
Словно косы девичьи длинные.
А глаза слезами наполнились
От стыда за своё бессилие.

Друг на друга взглянули калики,
Будто думу, какую думали.
А затем, молча, каждый из странников
Из мешков своих скляночки вынули.

Самый старший из них, седой совсем,
С бородой до самых коленочек.
Встал, и, поясно поклонившись всем,
Вылил в ковшик напиток целебный.

А затем, повернувшись к молодцу,
Обратился к нему со словами: —
Ты отпей три глотка Илья Муромец.
Пей, не бойся, откушай с нами.

В этой чаше слеза Земли — Матушки.
Ты надежда её и спасение.
Обретёшь богатырскую силушку —
Сохраняй народ от угнетения.

Пей три раза Илья, по три глотка —
Богатырская сила утроится.
Одолеешь в схватке любого врага.
Добрый труд в руках будет спориться.

Завтра с зорькою утренней в поле выдь.
Прибежит к тебе конь богатырский.
Дай остаток водицы этой испить,
Искупай его в росах чистых.

Будет верой и правдой тебе служить,
Самым преданным другом будет.
Будешь праведно, честно на свете жить
И народ тебя не забудет».

Говорил старик таковы слова
Сам глядел на Илью взором чистым.
Кругом шла у молодца голова.
Слышно было, как сердце стучится.

Старец же, подойдя к Илье,
Приложил к губам ковш с напитком.
Отпил молодец бережно три глотка,
Потекло волшебство по жилкам.

И почувствовал вдруг Илья Муромец,
Что скамья под ним будто сгибается.
Ноги, руки, плечи и тело всё
Силой доброю наливаются.

Опершись ногами в дубовый пол,
Встал Илья со своей скамеечки.
Сделал шаг, другой — к старцам подошёл.
Стал пред ними он на коленочки.

И ещё три раза к тому ковшу
Он по просьбе их пригубился.
Затем фляжку взяв, остальную всю
Слил в неё из ковша водицу.

Странники, повесив за плечи мешки,
В путь-дороженьку собрались.
С каждым простившись, будто с родным
Он им в ноженьки всем поклонился.

А назавтра, как и наказывали,
Рано поутру в поле собрался.
Над землею тонкой полоскою
На востоке заря занималась.

В алом зареве солнца рассветного,
Посреди раздолья ковыльного
Словно утренним ветром повеяло —
Конь промчался с огненной гривою.

Сделав круг по полю широкому,
Пред Ильёю встал, бьёт копытами.
Подал молодец коню доброму
Чашу с тем волшебным напитком.

С той поры они не разлучались.
И сказать уже не берусь
Сколько раз с врагами сражались,
Защищая Матушку-Русь.

Времена те давно уже минули.
Только сказки, да песни остались.
Но богатырями былинными
Русь — Великая по сей день славится…

Феденев Игорь

*****

Зашатался, затрещал золотой дворец,
Разбежалась вокруг челядь…
То Илюшенька вышел, Муромец,
В поле чистое погулять!

Как махнет Илюшенька палицей,
Да как топнет Илья ногой…
Белокаменна церковь валится
И монахи бегут гурьбой!

А как брал Илюшенька лук тугой,
Стрелы черные в крест пускал…
Завалился купол, за ним другой,
И Владимир под стол икал!

«Что Владимир вопишь, Иуда?
Что клянешь ты свою судьбу?
Золотое скручу я блюдо
Да шарахну тебя по лбу!

Ты пиры да гулянки горазд давать,
Любишь есть да пить весело…
В светлом тереме с брагой праздновать,
Только нет Ильи за столом!

Защищаю твою я вотчину,
Бьюсь с врагом из последних сил…
Ты ж бояр хмельным медом потчевал,
А меня уважить забыл?

Как орда на страну накатится,
Да начнет все рубить с плеча…
По углам твоя свита спрячется,
А Илья давай, выручай!

Меч то мой, нашей, русской ковки!
И пусть Киеву дан обет,
Посбиваю с церквей я маковки
Для урока жизни тебе!

Долг священный меня обяжет,
Потому и не помню зла…
Да и Русь мне дороже, Княже,
Чем еда с твоего стола!

Злому ворогу в пору в морду дать,
Чтобы помнили русский Род!»
Печенеги бегут от города,
То Илья стоит у ворот!

Затряслись, задрожали горы,
Блещет молния в жале копья!
То несется казак матерый,
По степи, на врага, Илья!

Сазонов Константин

*****

Спавший тридцать лет Илья,
Вставший в миг один,
Тайновидец бытия,
Русский исполин.
Гении долгих вещих снов,
Потерявших счет,
Наших Муромских лесов,
Топей и болот.
Гений пашни, что мертва
В долгой цепи дней,
Но по слову вдруг жива
От любви лучей.
Гений серой нищеты,
Что безгласно ждет,
До назначенной черты,
Рвущей твердый лед.
Гений таинства души,
Что мертва на взгляд,
Но в таинственной тиши
Схоронила клад.
Спавший тридцать лет Илья
Был без рук, без ног,
Шевельнувшись, как змея,
Вдруг быть сильным мог.
Нищий нищего будил,
Мужика мужик,
Чарой слабому дал сил,
Развязал язык.
Был раздвинут мощный круг
Пред лицом калек,
Великан проснулся вдруг,
Гордый человек.
Если б к небу от земли
Столб с кольцом воткнуть,
Эти руки бы могли
Мир перевернуть.
Будь от неба до земли
Столб с златым кольцом,
По иному бы цвели
Здесь цветы кругом.
Спавший тридцать лет Илья,
Ты поныне жив,
Это молодость твоя
В шелестеньи нив.
Это Муромский твой ум,
В час когда в лесах
Будят бури долгий шум,
Говорят в громах.
Между всеми ты один
Не склонил лица,
Полновольный исполин,
Смелый до конца.
До конца ли? Без конца.
Ибо ты — всегда.
От прекрасного лица
Вот и здесь звезда.
Вознесенный глубиной,
И вознесший — лик,
Мой Владимирец родной,
Муромский мужик.

Константин Бальмонт

*****

Исцеление Ильи Муромца

Как во городе славном во Муроме.
Как во том ли селе Карачарове
Жил крестьянин достатка исправного.
По прозванью Иван Тимофеевич.
Дал господь ему сына единого,
Дал единого сына любимого.
Хоть и люб был Илья отцу-матери,
Да здоровьем Илейка не выдался.

Вот подрос Илья, стал пяти годов,
А на ножки Илья не становится.
Вот уж стал Илья десяти годов,
А с лежанки Илья не поднимется.
Вот уж стал Илья двадцати годов —
Целый день с печи не слезает он.
А как стал Илья тридцати годов,
Так и ждать перестал исцеления.

Закручинились крепко родители.
Думу думают, приговаривают:
«Ох ты, чадушко наше убогое,
Ты убогое чадо, безногое!
Не помощник отцу ты во старости.
Не заступник ты матери в бедности.
Приберет нас бог, ты беды хлебнешь.
Не поешь, не попьешь, на печи помрешь».

Раз пошел Иван Тимофеевич
Со старухою в поле крестьянствовать.
Взял он на руки сына любимого,
Посадил его на печь высокую
«Ты сиди, сынок, дотемна сиди,
Дотемна сиди, за избой гляди,
А начнешь слезать — не удержишься,
Упадешь, разобьешься до смерти».

Вот ушел Иван Тимофеевич
Со старухою в поле крестьянствовать.
Удалец Илья на печи сидит,
На печи сидит, за избой глядит.
В ту пору мимо города Мурома,
Да того ли села Карачарова
Шли калики домой перехожие,
Перехожие калики, переброжие.
Собирались калики под окнами.
Становились они во единый круг,
Клюки-посохи в землю потыкали,
Подорожные сумки повесили,
Да вскричали они зычным голосом:
«Уж ты гой еси, чадо единое,
Ты единое чадо любимое,
Сотвори-ка ты нам подаяние,
Поднеси ты нам пива из погреба,
Ты напой нас, калик, крепкой брагою!»

Отвечает Илья свет Иванович:
«Я и рад бы вам дать подаяние,
Рад бы дать я вам пива из погреба,
Напоить вас, калик, крепкой брагою —
Да уж тридцать лет, как я сиднем сижу,
Как я сиднем сижу, за избой гляжу.
Мне ни с печки слезть, мне ни ковш достать,
Мне ни ковш достать, вам испить подать!»

Говорят калики перехожие:
«Уж ты гой еси, Илья свет Иванович!
Про твое про злосчастье нам ведомо,
Про твои про заботы рассказано.
Растяни ты свои крепки жилочки
Да расправь ты свои белы косточки,
Слезь ты с печки долой да притопни ногой,
Перехожих калик пивом-брагой напой!»

Растянул тут Илья крепки жилочки,
Да расправил свои белы косточки.
Спрыгнул с печки на ножки он резвые
Да и в погреб пошел, словно век ходил.
Нацедил он там пива домашнего,
Как просили калики перехожие,
Подал чашу с великою радостью,
Поклонился гостям до сырой земли.

Вот испили калики пива сладкого,
Допивать Илейке оставили.
«Ты испей, Илья, да поведай нам,
Каково в себе чуешь здоровьице?»
Отвечает Илья свет Иванович:
«Чую, стал я теперь будто здрав совсем».

Говорят калики перехожие:
«Ты другую нам чашу нацеди, Илья».
Их Илья свет Иванович послушался.
Снова он нацедил пива сладкого.
Отпивали они пива сладкого,
Оставляли полчаши, приговаривали:
«Допивай, Илья, да поведай нам,
Ты какую в себе чуешь силушку?»

Разгорелось у Ильи сердце буйное,
Распотелось у Ильи тело белое:
«Чую силушку в себе я великую!
Кабы было кольцо во сырой земле,
Ухватил бы кольцо я одной рукой,
Повернул бы вокруг землю-матушку».

Говорят калики перехожие:
«Многовато у тебя стало силушки.
Не сносить тебя мать-сырой-земле!
Нацеди-ка, Илья, чашу в третий раз».

Их Илья свет Иванович послушался,
В третий раз нацедил пива сладкого.
Отпивали они пива сладкого,
Чуть Илейке оставили на донышке:
«Допивай, Илья, да поведай нам,
Какова у тебя стала силушка?»
Отвечает Илья свет Иванович:
«Вполовину ее поубавилось».

Говорят калики перехожие:
«Ты купи, Илья, жеребеночка,
Станови его в сруб на три месяца
Да корми его пшеницей белояровой.
Пусть в трех росах конь покатается,
По зеленым лугам поваляется, —
Он послужит тебе верой-правдою.
Он потопчет всю силу неверную,
Своему он поможет хозяину».

Говорят калики перехожие:
«Ты достань себе латы богатырские,
Меч булатный да палицу тяжелую,
Да коню кипарисное седелышко.
Поезжай ты, Илья, во чисто поле,
Смерть тебе в чистом поле не писана.
Совершишь ты дела богатырские,
Всей Руси нашей будешь защитником!»
И, сказав Илье таковы слова,
Потерялись калики перехожие…

Тут пошел Илья во чисто поле,
Видит: спят, почивают родители.
Притомились они, приумаялись,
А дубье-колодье не повырубили.
Расходилась в Илье сила буйная,
Всё дубье-колодье он повырубил,
Корневища из пала повытаскал,
В речку быструю с пашни повыгрузил.
Пробудились к полудню родители,
Испугались, глазам не поверили:
Что в неделю всем домом не сделаешь,
То прикончил Илья за единый мах!

А Илья купил жеребеночка,
Становил его в сруб на три месяца,
В трех он росах коня повыкатывал
Да пшеницей кормил белояровой.
Стал поигрывать конь да поплясывать,
Гривой шелковой стал он потряхивать,
Стал проситься конь во чисто поле
Показать свою силу буйную.

Тут взнуздал коня Илья Муромец,
Сам облатился, обкольчужился,
Взял он в руки булатную палицу,
Опоясался дорогим мечом.
То не дуб сырой к земле клонится,
К земле клонится, расстилается —
Расстилается сын перед батюшкой,
Просит отчего благословения:
«Уж ты гой еси, родный батюшка,
Государыня родна матушка,
Отпустите меня в стольный Киев-град,
Послужить Руси верой-правдою,
Постоять в бою за крестьянский люд!»

Николай Заболоцкий

*****

Ой вы гой — еси, люди добрые,
Собирайтеся вы скорее в круг,
Собирайтеся да послушайте
Сказ о молодце Илье Муромце,
О поганом Змее Горыныче,
Да о всяких других странных случаях.

Жил да был на Руси добрый молодец,
Добрый молодец Илья Муромец.
Богатырь он был исключительный!
Человек судьбы героической!

Много нечисти погубил Илья!
(Хоть никто его не просил о том,
Не просил, да не уговаривал.)

Истребил он Кощея Бессмертного,
Что спокойно жил уже много лет,
Жил работая ночным сторожем,
Ночным сторожем палат княжеских.

Одолел Соловья он Разбойника.
Соловей тот был старшим егерем,
Охранял зверей вымирающих,
да погиб от руки Ильи Муромца.

А еще погубил Илья Муромец
Басурманку Ягу окаянную,
Что хромая была, да убогая
И вреда принесть не могла никак
По причине своей редкой немощи.

Вот такой он был Илья Муромец.
Человек судьбы героической!

Стосковалась душа молодецкая,
Душа храбрая Ильи Муромца.
Не сиделось ему на печи своей —
Что за жизнь такая без подвигов.

Прокатился слух по Святой Руси
О поганом Змее Горыныче,
Что живет в трех верстах от Волхова,
Где и служит врачом в серпентарии.

Закипела кровь молодецкая
И ударила прямо в голову
Прямо в голову Илье Муромцу
Оседлал он коня богатырского
И пустился в дорогу неблизкую
Порубать, что б Змея Горыныча,
Змея подлого, тварь поганую.

И вот едет он уже третий день
Без еды, питья и без отдыха.
Под Ильею конь едва держится,
На ухабах на всех спотыкается.

«Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! —
Закричал коню Илья Муромец. —
Что же ты, подлец, спотыкаешься?
Али Змея боишься поганого?»

«Сам ты волчья сыть, травяной мешок, —
Отвечал так конь Илье Муромцу. —
Не боюсь я Змея Горыныча,
Потому, как тварь он безвредная.

А копыта мои заплетаются,
Так как я не ел трое суток уж.
Ты как хошь, Илья, а я лягу тут
Идти дальше мне нету моченьки.
Хошь секи меня, хошь руби мечем,
Не пойду вперед, вот и весь мой сказ!»

А как слез с коня Илья Муромец,
Стал ругать его на чем свет стоит.
Обзывал коня тварью мерзкою,
Тварью мерзкою, малодушною.
Апосля коню плюнул в морду он
И пошел своею дорогою.

Долго ль коротко ль был в пути Илья
Достоверно об этом не ведомо,
Но пришел, наконец, к серпентарию,
Выкликать стал Змея Горыныча.

Закричал Илья зычным голосом:
«Выходи-ка, Змей, силой мериться,
А не то разнесу твое логово,
Не оставлю камня на камушке!»

Змей Горыныч же не из робких был.
Услыхал он речи нахальные,
Проучить решил Илью Муромца,
Угрожавшего серпентарию.

И выходит Змей в поле чистое,
Где стоит уже Илья Муромец,
Кистенем своим забавляючись.

И промолвил тут Змей Горынович:
«Шел бы ты отсель, Илья Муромец,
Не грозил бы ты серпентарию
И не строил бы планы коварные».

Отвечал тогда Илья Муромец
(сам от гнева красный, как свёкла стал):
«Много я побил всякой нечисти,
Но такого труса не видывал!»
И ударил он своей палицей
весом пять пудов прямо змею в глаз!

От обиды слеза навернулася
На ушибленном глазе Горыныча.
Так он стукнул в ответ Илью Муромца,
Что тот в землю аж по колено врос.

Не унялся и тут борец с нечистью,
Борец с нечистью окоянною.
Не такой он был, Илья Муромец,
Что б страшиться змея поганого.
И нанес тогда он второй удар
О врага сломав свою палицу.

Осерчал еще крепче Горынович
И ударил в ответ Илью Муромца,
Так, что в землю тот аж по пояс врос.

Но и тут не сдался Илья-герой.
Двинул Змея копьем своим кованым
Копьем кованым поперек хребта,
Поперек хребта, да с оттяжкою.

Змей Горынович осерчал совсем.
Затуманились очи обидою.
И ударил он уже в третий раз
Да по грудь Илью в землю и вогнал.

Тут схватил Илья свой булатный меч,
Да не смог размахнуться как следует,
Так как уж по грудь он в земле сидел,
И удар получился преслабенький.

И промолвил тогда Змей Горынович:
«Впредь наука тебе, Илья Муромец,
Не громи заведенья научные,
И не трогай ты тварей бесхитростных!»

Так сказал и ударил в последний раз,
Да и в землю загнал Илью Муромца —
Только шлем торчит на поверхности.

Собрались вокруг люди добрые,
Стали думать — как быть с Ильей Муромцем.
И, что б не было новых подвигов,
Порешили его не откапывать.

Вот и весь наш сказ, сказ о Муромце —
Человеке судьбы героической,
О поганом Змее Горыныче
И о всяких странных случаях.

Ковалев Валерий

*****

Выезжал честной козак из Чернигова
Прямохожею дорогой, прямоезжею.
Путь лежал через Грязи Великие,
Где теснилась деревня Грязюкино,
У ручья у того у Березова,
Где при устье стоит Леванидов крест.
Жило там в лесу у семи дубов
Диво-дивное, чудо-чудное,
Что за морем зовется Гаврилою,
А гнездо себе вьёт на семи ветрах.
Подъезжает Илья ко дубову колку,
Засвистало тут с дуба, захрюкало —
Аж Ильюшин конь на колени пал.
А Гаврила-то машет палицей:
«Тормози коня, Илья Муромец!
Да плати мне мзду во пятьсот рублёв,
Да за Сивку мне дани-пошлины;
Итого проезд — за три тысячи!»
Но Илья не пуглив и начитан был,
Знал по «Слову…» про дива на дереве.
«Ах ты, волчья сыть, Одихмантьев сын!
Щщас получишь мзды полной мерою!»
Натянул Илья свой заветный лук,
Да пустил стрелу калёную в дивью голову.
Выбила стрела Гавриле правый глаз,
А ума у него и вовсе не было.
Приторочил Илья к седлу чудище;
Набежали тут мужики черниговские,
И давай Илью воеводой звать,
Раз избавил их от дива окаянного.
Говорит им Илья таковы слова:
«Не пойду я к вам воеводою,
А пойду ко князю Владимиру,
Послужу и дальше Святой Руси.
А кто будет на дорогах посвистывать,
Да палицей полосатою помахивать,
Обирать на дороге проезжего,
Будь то стар купец аль добрый молодец,
Я тому укорот быстро сделаю,
А свисток ему засуну… ну, вы знаете!»
С тем уехал Илья в стольный Киев-град.

Репин В.

*****

Илья Муромец и Соловей Разбойник

Из того ли то из города из Мурома,
Из того села да Карачарова
Выезжал удаленький дородный добрый молодец.
Он стоял заутреню во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона.
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром коне никто тут не проезживат,
Птица черный ворон не пролётыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силушку великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А й побил он эту силу всю великую.

Он подъехал-то под славный под Чернигов-град,
Выходили мужички да тут черниговски
И отворяли-то ворота во Чернигов-град,
А й зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
— Ай же мужички да вы черниговски!
Я не йду к вам во Чернигов воеводою.
Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в стольный Киев-град.
Говорили мужички ему черниговски:
— Ты, удаленький дородный добрый молодец,
Ай ты, славный богатырь да святорусский!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела.
А й по той ли по дорожке прямоезжею
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром коне никто да не проезживал.
Как у той ли то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сидит Соловей Разбойник на сыром дубу,
Сидит Соловей Разбойник Одихмантьев сын.
А то свищет Соловей да по-соловьему,
Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному,
И от его ли то от посвиста соловьего,
И от его ли то от покрика звериного
Те все травушки-муравы уплетаются,
Все лазоревы цветочки осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются, —
А что есть людей — то все мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой — пятьсот есть верст,
А й окольноей дорожкой — цела тысяча.

Он спустил добра коня да й богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею.
Его добрый конь да богатырский
С горы на гору стал перескакивать,
С холмы на холмы стал перамахивать,
Мелки реченьки, озерка промеж ног пускал.
Подъезжает он ко речке ко Смородине,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,
Да ко тою ко березе ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
Засвистал-то Соловей да по-соловьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному —
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазоревы цветочки осыпалися,
Темны лесушки к земле все приклонилися.

Его добрый конь да богатырский
А он на корни да спотыкается —
А й как старый-от казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелковую в белу руку,
А он бил коня да по крутым ребрам,
Говорил-то он, Илья, таковы слова:
— Ах ты, волчья сыть да й травяной мешок!
Али ты идти не хошь, али нести не можь?
Что ты на корни, собака, спотыкаешься?
Не слыхал ли посвиста соловьего,
Не слыхал ли покрика звериного,
Не видал ли ты ударов богатырскиих?

А й тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки.
Он тетивочку шелковеньку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
Он стрелил в того-то Соловья Разбойника,
Ему выбил право око со косицею,
Он спустил-то Соловья да на сыру землю,
Пристегнул его ко правому ко стремечку булатному,
Он повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездышка повез да соловьиного.

Во том гнездышке да соловьиноем
А случилось быть да и три дочери,
А й три дочери его любимыих.
Больша дочка — эта смотрит во окошечко косявчато,
Говорит она да таковы слова:
— Едет-то наш батюшка чистым полем,
А сидит-то на добром коне,
А везет он мужичища-деревенщину
Да у правого у стремени прикована.

Поглядела как другая дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
— Едет батюшка раздольицем чистым полем,
Да й везет он мужичища-деревенщину
Да й ко правому ко стремени прикована, —
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
— Едет мужичище-деревенщина,
Да й сидит мужик он на добром коне,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатного у стремени прикована —
Ему выбито-то право око со косицею.

Говорила-то й она да таковы слова:
— А й же мужевья наши любимые!
Вы берите-ко рогатины звериные,
Да бегите-ко в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичища-деревенщину!

Эти мужевья да их любимые,
Зятевья-то есть да соловьиные,
Похватали как рогатины звериные,
Да и бежали-то они да й во чисто поле
Ко тому ли к мужичище-деревенщине,
Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.

Говорит им Соловей Разбойник Одихмантьев сын:
— Ай же зятевья мои любимые!
Побросайте-ка рогатины звериные,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите соловьиное,
Да кормите его ествушкой сахарною,
Да вы пойте его питьецом медвяныим,
Да й дарите ему дары драгоценные!

Эти зятевья да соловьиные
Побросали-то рогатины звериные,
А й зовут мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да соловьиное.

Да й мужик-то деревенщина не слушался,
А он едет-то по славному чисту полю
Прямоезжею дорожкой в стольный Киев-град.
Он приехал-то во славный стольный Киев-град
А ко славному ко князю на широкий двор.
А й Владимир-князь он вышел со божьей церкви,
Он пришел в палату белокаменну,
Во столовую свою во горенку,
Он сел есть да пить да хлеба кушати,
Хлеба кушати да пообедати.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посередь двора,
Сам идет он во палаты белокаменны.
Проходил он во столовую во горенку,
На пяту он дверь-то поразмахивал.
Крест-от клал он по-писаному,
Вел поклоны по-ученому,
На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю Владимиру в особину,
Еще всем его князьям он подколенныим.

Тут Владимир-князь стал молодца выспрашивать:
— Ты скажи-тко, ты откулешний, дородный добрый молодец,
Тебя как-то, молодца, да именем зовут,
Величают, удалого, по отечеству?

Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
— Есть я с славного из города из Мурома,
Из того села да Карачарова,
Есть я старыя казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович.

Говорит ему Владимир таковы слова:
— Ай же старыя казак да Илья Муромец!
Да й давно ли ты повыехал из Мурома
И которою дороженькой ты ехал в стольный Киев-град?
Говорил Илья он таковы слова:
— Ай ты славныя Владимир стольно-киевский!
Я стоял заутреню христосскую во Муроме,
А й к обеденке поспеть хотел я в стольный Киев-град,
То моя дорожка призамешкалась.
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то Чернигов-град,
Ехал мимо эту Грязь да мимо Черную,
Мимо славну реченьку Смородину,
Мимо славную березу ту покляпую,
Мимо славный ехал Леванидов крест.

Говорил ему Владимир таковы слова:
— Ай же мужичища-деревенщина,
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славного у города Чернигова
Нагнано тут силы много множество —
То пехотою никто да не прохаживал
И на добром коне никто да не проезживал,
Туда серый зверь да нз прорыскивал,
Птица черный ворон не пролетывал.
А й у той ли то у Грязи-то у Черноей,
Да у славноей у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпыя,
У того креста у Леванидова
Соловей сидит Разбойник Одихмантьев сын.
То как свищет Соловей да по-соловьему,
Как кричит злодей-разбойник по-звериному —
То все травушки-муравы уплетаются,
А лазоревы цветочки прочь осыпаются,
Темны лесушки к земле все приклоняются,
А что есть людей — то все мертвы лежат.

Говорил ему Илья да таковы слова:
— Ты, Владимир-князь да стольно-киевский!
Соловей Разбойник на твоем дворе.
Ему выбито ведь право око со косицею,
И он ко стремени булатному прикованный.

То Владимир-князь-от стольно-киевский
Он скорёшенько вставал да на резвы ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечко,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкий двор
Посмотреть на Соловья Разбойника.
Говорил-то ведь Владимир-князь да таковы слова:
— Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,
Закричи-тко ты, собака, по-звериному.

Говорил-то Соловей ему Разбойник Одихмантьев сын:
— Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати.
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати.

Говорил-то как Владимир-князь да стольно-киевский.
— Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Соловья да й по-соловьему,
Прикажи-тко закричать да по-звериному.
Говорил Илья да таковы слова:
— Ай же Соловей Разбойник Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во полсвиста соловьего,
Закричи-тко ты во полкрика звериного.

Говорил-то ему Соловой Разбойник Одихмантьев сын:
— Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не ходят-то мои уста сахарные,
Не могу я засвистать да й по-соловьему,
Закричать-то не могу я по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владимиру
Налить чару мне да зелена вина.
Я повыпью-то как чару зелена вина —
Мои раночки кровавы поразойдутся,
Да й уста мои сахарны порасходятся,
Да тогда я засвищу да по-соловьему,
Да тогда я закричу да по-звериному.

Говорил Илья тут князю он Владимиру:
— Ты, Владимир-князь да стольно-киевский,
Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-то чару зелена вина.
Ты не малую стопу — да полтора ведра,
Подноси-тко к Соловью к Разбойнику. —
То Владимир-князь да стольно-киевский,
Он скоренько шел в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не малу он стопу — да полтора ведра,
Разводил медами он стоялыми,
Приносил-то он ко Соловью Разбойнику.
Соловей Разбойник Одихмантьев сын
Принял чарочку от князя он одной ручкой,
Выпил чарочку ту Соловей одним духом.

Засвистал как Соловей тут по-соловьему,
Закричал Разбойник по-звериному —
Маковки на теремах покривились,
А околенки во теремах рассыпались.
От него, от посвиста соловьего,
А что есть-то людушек — так все мертвы лежат,
А Владимир-князь-от стольно-киевский
Куньей шубонькой он укрывается.

А й тут старый-от казак да Илья Муромец,
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто поле,
И он срубил ему да буйну голову.
Говорил Илья да таковы слова:
— Тебе полно-тко свистать да по-соловьему,
Тебе полно-тко кричать да по-звериному,
Тебе полно-тко слезить да отцов-матерей,
Тебе полно-тко вдовить да жен молодыих,
Тебе полно-тко спущать-то сиротать да малых детушек!
А тут Соловью ему й славу поют,
А й славу поют ему век по веку!

*****

Илья Муромец — былина в стихах

Пролог

То не ветер шумит в ракитниках,
И не рожь шуршит спелым колосом, —
Прославляет добрых защитников
Сам велик боян вещим голосом.
Кои били лютого ворога,
Не страшась вступали в сражение,
Жизнь свою отдавали дорого,
Если враг чинил поражение.

Защищали Русь! Исполинами
Воспевались по молодечеству.
Их народ прославил былинами
За любовь к родному отечеству.
Да и как же им не воздать ту честь,
Тяжела ведь ратная ношенька?
В славе витязи на Руси, как есть, —
И Добрынюшка, и Алёшенька

Был средь них Илюша из Мурома
Из крестьян, сословья не ратного,
Превзошёл своей силой турову,
Доказал не раз, многократно он.
Падал замертво самый крепкий бык
От щелчка от мощного страшного.
В ратном деле был богатырь велик
А по дружбе был им за старшего.

Жил во время он зело бранное
У Руси врагов тьма великая
Набегали часто поганые
С поля страшного, с поля дикого,
Люд простой сгоняли в неволюшку.
Защищал Илья силой земли те.
Тяжела ль была его долюшка?
Начинаю сказ, а вы внемлите!

Как Илья Муромец богатырём стал

Карачарово от седых времён
На Оке стоит — реке — Матушке.
Там рождён Илья. Помнит Русь о нём, —
Девки красные и ребятушки.
Люди взрослые, люди старые
Знают всё о нём до подробности,
И внимая им, дети малые
Развивают силу, способности.

Тридцать лет Илья у родителей
Жил, не вставши не раз на ноженьки,
Словно инок в святой обители —
Не ходил во двор по дороженьке.
Не с того, что страшно иль боязно,
Или лень совершать хождение, —
Недвижим был Илья до пояса,
Слабым на ноги от рождения.

Не ходил по борам, по ельникам,
Не возделывал землю-полюшко.
С малолетства не был бездельником,
Да такая судилась долюшка.
Приходили соседи с улицы,
Обсуждали все происшествия, —
Вот уж с севера ворог сунется,
Вот и с юга врагов нашествие.

Враг близёхонько, не за далями,
Люда множество им побитого.
Наполнялся Илья печалями,
Что не смог стать Руси защитою

Раз лежал Илья без движения,
Коротал часы одиночеством,
Вдруг увидел он приближение
Трёх святых калик с их пророчеством.

А в пророчестве было сказано:
— Воздаёт Господь за терпение, —
Смерть в сражениях не указана,
Не указано поражение.
Но чтоб вышло так, пока солнышко,
Принеси ведёрко не детское
Ключевой воды. Пей до донышка!
Будет силушка молодецкая.

Поднимись-ка на ноги резвые!
Лишь мгновения напряжение.
Ощущенья уйдут болезные,
Будет в ножках твоих движение.
Встал Илюша на дело быстрое,
Доколь в небе сияет солнышко.
Он приносит водицу чистую,
Выпивает её до донышка.

Тут же стал наполняться силами.
— Ой спасибо, вам, благодетели!
В небо скирды подброшу вилами,
Сворочу дубы те ли, эти ли.
— Вновь иди за водой, Илюшенька,
До покуда не село солнышко
То потешь ты повторно душеньку, —
Выпей воду опять до донышка!

Он исполнил, как было велено.
Говорит: — Ощущаю токи я
Сил великих во мне не меряно —
Двигать горы могу высокие.
— Перебор, коль сила чрезмерная!
Полведёрка испей до донышка, —
Сил убудет, то дело верное,
Видишь, с неба скатилось солнышко.

Завтра ты найдёшь жеребёночка,
Очень слабого, шелудивого.
Догляди его, как ребёночка
И получишь коня ретивого.
Будет вам вдвоём Мать-свята-земля
Силой святости в вспоможение.
Через года три поезжай Илья
В стольный Киев-град ей в служение.

А до той поры делу ратному
Обучись Илья со старанием, —
И стрелковому, и булатному,
И копьём удар, и метание.
Обещал Илья их блюсти наказ
И сдержал своё слово строгое.
А калики те вышли в поздний час,
Да пошли своей путь-дорогою.

Пусть дорога им ляжет скатертью!
Сам Илья с топором, с верёвкою
В лес направился — к отцу, к матери.
Занимались они корчёвкою
Вековых дубов — выше тученьки,
Хоть и всем селом — силы малые.
Натрудили днём ножки, рученьки
И без снов теперь спят усталые.

Вот пришёл Илья к ним для помощи,
Вырвал пять дубов для разминочки,
С остальными справился к полночи, —
Повыдёргивал, как тростиночки.
Утром люд встаёт — чудо-чудное, —
Поле ровное. Знать желание,
Кто же справил то дело трудное,
А узнал, и враз в ликование.

С той поры пошла по округе весть,
Как вода весной разливается, —
На Руси теперь Ей заступник есть —
Ильёй Муромцем прозывается.

Илья Муромец и Соловей Разбойник

Пролетели три года быстрые
От поры, как Илья каликами
Исцелён, ездит в поле чистое
Тешит силу свою великую.
Обучился он делу ратному
Многотрудному да затейному, —
И стрелковому, и булатному,
(Булавой мечом), и копейному.

А ещё умел врукопашную
Против ста сойтись крепких молодцев,
Помогал пахать землю пашную,
Охранял округу от половцев.
Был крещён отцом — настоятелем,
Очищался крестом от скверного,
В деле всяческом был старателен,
Сам взрастил коня себе верного.

Нужно слово, каликам данное,
Исполнять по уму, по совести,-
Заслужить в бою славу бранную,
Облегчать людям беды-горести.
Быть ему на Руси воителем
По пророчеству, по велению.
Вот приходит Илья к родителям
Просит слово благословения.

На дорогу долгую дальнюю,
А родители не перечили.
Прозвучали слова прощальные
Мигом скрылся Илюша в вечере.
Во Чернигов скачет дорогою
Подъезжает и зрит с досадою,
Окружило множество многое
Город — враг взял в кольцо осадою.

И стоит под крепкими стенами,
К штурму грозному, знать, готовится.
Кто не сгинет, те будут пленными,
Ясно солнышко к полдню клонится.
А на стенах-то люди княжие,
По сравненью с врагом ничтожество.
Покрошил Илья силы вражие,
Искрошил великое множество.

Остальные в бега пустилися
В страхе, в панике — в поле дикое.
Вот врата пред ним отворилися,
То-то радость была великая.
Торжество у каждого жителя, —
Так приятно дышать свободою.
Вышли все встречать избавителя,
Приглашают быть воеводою.

Отвечал: — честь большая, знатная,
И по сердцу мне приглашение,
Но лежит путь-дорога ратная
В стольный Киев град на служение.
Вы простите речи мятежные
Не удержите добра сокола,
Знать дорогу б мне прямоезжую,
Что же вы всё вокруг да около?

Отвечают: — есть прямоезжая,
Да она давно позаброшена
Там и конного, там и пешего
Ждёт лишь смерть, а что в ней хорошего?
Оседлал дорогу разбойничек —
Соловей, что свистом губителен.
Кто услышит свист, тот покойничек,
До того тот свист истребителен.

На большом дубу его логово.
Знай, прямая тропа — не вольная,
Не жалеет даже убогого,
Так что выбрали все окольную.
— Погостил бы я, да не времечко,
Будет кто на меня в обиде ли?
Зрили: — молодец ногу в стремечко,
А вот как ускакал, не видели.

А дорога и впрямь-то чудная
Заросла травою — осокою.
Не проезжая и не людная,
Видит дерево он высокое.
Видно, знать, с него всё далёкое,
Над округою возвышается.
С того дерева превысокого
Соловьиный свист разливается.

Соловьиный свист, с ветром бешенным
И звериным вой, и шипение.
Валит конного, валит пешего
Во единый миг, во мгновение.
Конь от свиста того противного
Припадает на ноги резвые.
Достаёт Илья стрелы длинные
С наконечниками железными.

И пустил-то одну лишь стрелочку,
С дуба пал свистун разветвлённого, —
Меток был Илья, он и белочку
Поражал с расстоянья оного.
Соловья приторочил к стремени
Да к седлу он верёвкой шёлковой
И отправился в путь ко времени,
И весь путь был разбойник шёлковым.

Не с дороги — пути окольного
Подъезжает Илюша к Киеву.
Видит гладь Днепра он раздольного,
Много больше глади Оки его.
Видит стены дубовы, крепкие
И валы со рвами глубокими,
А на стенах лучники меткие,
И врата раскрыты широкие.

Видит церкви он златоглавые,
Покрестился на них — положено.
Киев-град овеянный славою, —
Русской славой, большой, ухоженный.
Он на площадь въезжал торговую.
Говорливую, многолюдную.
Видит князя хоромы новые
Входит пешим в палаты чудные.

А у князя там пирование,
Князю он поклон и приветствие.
Князь ему: — «Узнать есть желание
Кто такой и в чём соответствие?
Ты откуда приехал молодец,
Поневоле, своею волею?
Чей ты родом, русин ли половец
За какою такою долею»?

Отвечал Илюша с достоинством:
— Русич я, Илья от рождения.
Мой отец — Иван. мыслю в воинство
Поступить твоё для служения
Был в Чернигове вчера вечером,
Ехал к вам дорогой короткою»…
Перебил тут князь: — «Делать нечего!
Что ж ты князю врёшь речью кроткою?!

Нет дороги конному, пешему,
А поедет, сложит головушку.
Там засел в лесу, хуже лешего,
И разбойничает Соловушка».
— «Врать мне, князь, сейчас не ко времени
Я не пил вина монастырского.
Соловей приторочен к стремени
Моего коня богатырского».

Князь Владимир встал из-за столика
С ним княгиня и люди знатные.
— Покажи нам, Илья, разбойника,
Слухи ходят невероятные.
Мол, свистит злодей страшным голосом
С воем, рявканьем, да шипением,
И с того дубы спелым колосом
Обрушаются во мгновение.

Вышли все во двор, где соловушка
Был привязанным к седлу стремени
Вверх ногами а вот головушкой
Вниз, с нытьём по тяжести бремени.
Просит князь: — пускай он, Илюшенька,
Посвистит, покажет умение,
Мы потешим тем свою душеньку.
Так ли страшен свист и шипение?

Уступая княжеским чаяньям
Взял Илья соловья за волосы,
Свист издать с шипеньем, рычанием
Приказал, но только в полголоса.
Вот набрал злодей больше воздуха
Да и свистнул на полну моченьку
Лишь минуту свистел без роздыху,
Вместо дня наступила ноченька

Ветер пыль нагнал чёрной тучею,
Поломал стволы вместе с ветками.
От того от свиста могучего
Всё обрушилось, что не крепкое.
Соловей дурным свищет голосом
Кое-кто уже под руинами
У гостей, бояр дыбом волосы
В стены камены вжаты спинами.

А на стенах тех пошли трещины,
Разрушение им сулящие.
Осерчал Илья, дал затрещину
Соловью, но не настоящую,
Да и вышиб дух у разбойника, —
Перебор был сил приложению.
Соловей же вмиг стал покойником,
Не стерпел, видать, поражения.

А Владимир князь, хоть с опаскою
После случая зело страшного
Привечал Илью речью ласковой,
Назначал его всем за старшего.
Рады очень он и княгинюшка,
Что остались все невредимыми.
А Алёшенька да Добрынюшка
Стали тут Илье побратимами.

Вот как начал Илья служение
У Владимира Красно Солнышка.
Есть былине той продолжение.
Напишу, заточу лишь пёрышко.

Илья Муромец и Калин царь

С той поры, как в отборном воинстве
Был назначен Илья за старшего,
Возросло у Руси достоинство,
Отступили прочь беды страшные
От злосчастных набегов вражеских, —
Кто дерзал, те были побитыми,
Ликованье в хоромах княжеских…
А особенно знаменитою,

Как в оправе златой жемчужина,
Боевая защита главная,
Добрых молодцев была дюжина,
Богатырскою силой славная.
Алексей средь них — сын священника,
И Никиты сын, свет Добрынюшка, —
Люди русские, чести пленники.
Знали то и князь, и княгинюшка,

Как и прочие очень многие
Люди знатные и торговые,
Трудовой народ и убогие, —
Им слагала Русь песни новые
В каждом городе, поселении.
Были все Илюшей довольные, —
Умножалось ведь население.
Пролетели три года вольные.

Вдруг Владимир князь красно солнышко
Для людей увеличил подати,
Отбирал порой всё до зёрнышка,
Не знавали такого сроду те.
Проявились черты в нём жадины, —
Мог иных довести до голода.
Наполнялись как виноградины
В княжьих кладах запасы золота.

Пировал всё с гостями знатными,
Запустил страны процветание,
Возмутились тем люди ратные,
Среди них началось роптание, —
Обвиняли бояр в стяжательстве,
В умноженье недоли — горести.
Кое-кто пошёл на предательство,
Из-за зависти или корысти.

Возвели поклёп на Илюшеньку,-
Клеветали, что де бахвалится
Богатырь вынуть князя душеньку
И с боярами всеми справиться.
Хочет княжить своей особою,
Русью аж до города Китежа.
Князь наполнился лютой злобою,
Он послал Добрыню Никитыча

За Ильёй. Тот пришёл по вызову,
Как велели долг, обязательство.
Лють у князя взыграла сызнова,
Не сдержал он хулу, ругательство:
— Хочешь род мой великий княжеский
Привести, Илья, к погублению!
Уж не ты ли лазутчик вражеский?!
Не стерпел Илья оскорбления,

Да сказал ему слово дерзкое,
Слово дерзкое, слово бранное.
И случилась тут ссора мерзкая,
Нехорошая, окаянная,
Разрасталась с каждой минутою.
Принял князь решенье жестокое, —
Повязали Илюшу путами
И свели в погреба глубокие.

Если б рать была басурманскою
То побил, так свои же — русские.
Выбрал кротость он христианскую,
Крест тяжёлый, ворота узкие.
Не прислушался князь к советникам,
К прекословью жены — княгинюшки, —
Верил он клевете наветчиков,
А Алёшенька и Добрынюшка

С десятью ещё побратимами
Клевету на Илью отринули,
Повернулись к Киеву спинами
И Владимира князя кинули.
Мог Илья пострадать от голода,
Мог томиться великой жаждою,
Умереть без тепла от холода,
Но княгиня неделю каждую

Доброте и уму не чуждая,
Поступая по долгу, совести,
Приносила Илье всё нужное,
Не терпел он нужду и горести.

А на Русь идёт с чёрной мордою
Горе горькое да великое, —
Калин-царь явился вдруг с ордами,
Захватил он всё поле дикое.
Взял под власть и малые княжества,
Те, что с Киевом сопредельные
И над Русью теперь куражится, —
Сжечь грозит угодья земельные.

Где именья палил, где пажити
Портил, людям чиня лишь хлопоты,
Обещал в Киев — граде княжити,
Если князь не уплатит откупа.
Те ордынцы хуже репейника,
Очень злы они и воинственны,
Муравьёв числом в муравейниках,
Непонятный народ, таинственный.

Устрашались царём лишь Калином,
С остальными жестоко дерзкие.
Звался царь на Руси Поганиным
За дела свои зело мерзкие.
Откупался князь красно солнышко,
Дань выплачивая великую.
Опустела казна до донышка
Что ещё везти в поле дикое?

Царь потребовал вместо золота
Не коров, не коней, не хлебушек,
С малолетства красивых, смолоду
В услужение русских девушек.
Чтоб управиться с силой вражеской,
Князь призвал на совет соратников,
Из бояр и дружины княжеской, —
Воевод и великих ратников.

За печальными разговорами
Под хмельное вино с закускою
Донимали князя укорами,
Что извёл он защиту русскую,
Погубивши Илью из Мурома,
А его побратимов дюжина
Ускакали подальше Турова,
И без них на врага не дюжи мы.

Тут княгинюшка слово мудрое
Молвит: — Что зазря рвёте душеньку?
Победить царя — дело трудное,
Только жив в погребах Илюшенька.
Знала я, заточенье пагубно
И решила поспорить с долею,
Приносила ему, что надобно
Я своею, не князя волею.

И хоть были те речи встряскою,
Как на власть его посягательство,
Князь Владимир их встретил ласково.
Он давно разгадал предательство,
Лютой смерти предал наветчиков,
Сожалел о его покинувших,
За деяния был ответчиком,
Но не знал, что Илья не сгинувший.

Жив, здоров он и с силой прежнею,
И с такою ж отвагой львиною.
Приготовился к неизбежному
И спустился к Илье с повинною.
Видит прежнего да могучего,
А за зло перед ним так совестно.
Богатырь сидит туча тучею
И молчит отчуждённо, горестно.

Князь Владимир набрался смелости,
Держит тихую речь понятную:
Рад, Илья, тебя видеть в целости!
Сослужи-ка ты службу ратную!
Калин царь собрал своё воинство,
Велико и числом и силою,
Унижает моё достоинство
И глубокой грозит могилою.

Будет сеча у нас жестокая,
Очень тяжкие обстоятельства.
От Ильи тишина глубокая,-
Не желает брать обязательство.
Подступила к Илье княгинюшка:
— Без тебя, Илья, будем битые.
Ни Алёшенька, ни Добрынюшка
Встать не могут Руси защитою,

Далеко от нас сизы соколы,
Не дойдёт до них весть призывная,
А Поганин царь рядом, около.
Слышишь, песнь поёт заунывную
Твой родной народ? Орды тучею
Принесут не дождь, — беды новые.
Изольют все слёзы горючие
Детки сирые, бабы вдовые.

Сложат головы здесь ребятушки,
И пойдут в полон девы красные,
И сойдёт печаль на Русь — Матушку,
Ожидают всех дни несчастные.
Не стерпел Илья, он движением
Плеч порвал оковы тяжёлые.
— Стану я Руси вспоможением!
Моего коня! Сбрую новую!

Булаву мою, меч отточенный
Да тяжёлый щит — мне защитою,
Лук большой тугой, позолоченный!
Будет вражья рать мною битая.
Вышел с погреба он на солнышко,
Выпил рог вина монастырского,
Осушил его весь до донышка,
Оседлал коня богатырского.

Конь летит стрелой, рад он волюшке,
На себе несёт мужа смелого.
Увидал Илья в чистом полюшке
Вдалеке шатёр цвета белого.
А в шатре друзья, все живёхоньки
Ан и выглядят исполинами,
И они ему так радёхоньки.
Говорил Илья с побратимами

Призывал всех их в поле дикое,
Дескать, князь отдал повеление.
Там на Русь идёт рать великая,
Хочет Киеву разорения.
Отказали Илье соратники,
Хоть и были все побратимами:
— Мы за Киев уже не ратники,
Мы повёрнуты к князю спинами.

Над тобою зло не забудется,
И по злу тому лицемерие.
Что положено, то и сбудется,
Не питаем к князю доверия.
Отвечал Илья: — Может, выстою,
Сила есть во мне не убогая.
Ну, а нет, в шатёр белый выстрелю,
Чтоб спешили ко мне с подмогою.

Поскакал Илья к делу ратному,
Видит, враг идёт, орды движутся,
А числом они неохватные, —
Поле дикое всё колышется.
Посмотрел Илья на три стороны,
Мыслит: — Битва будет упорная,
Ведь кругом враги, точно вороны,
И от тех врагов поле чёрное.

Налетел на них как метелица,
Булавой их бьёт, конь — копытами,
Где взмахнёт рукой, кучи стелются
И увечными, и убитыми.
Бился так три дня и три ноченьки,
Только путь судьбе не указанный,
Не хватило, знать, силы-моченьки,
На четвёртый день был повязанный.

Да к сырой земле припечатанный
Против воли, против желания,
Как жених, насильно просватанный,
И как агнец, что на заклание
Калин царь к нему с предложением:
— «Хочешь быть овеянным славою,
Так иди ко мне в услужение,
Не вступайся за дело правое!

Быть тебе бичом, грозным вестником,
Всех вечерних стран покорителем.
На Руси ты станешь наместником,
Управителем да смотрителем.
Будет всё тебе, что желается,
Злато-серебро, только выпроси».
А Илья в ответ насмехается:
— Мне служить тебе? Накось, выкуси!

Где тебе понять, басурманину, —
Не тягаться с орлами ворону.
Русь сильна и побьёт Поганина
Да развеет в четыре стороны.
Мать-Земля наполняет силами
И готовит к делу отважному,
Растекается сила жилами
К каждой связке, к мускулу каждому

Путы рвёт на себе Илюшенька,
Ухватил поганца за бёдрышко
И пошёл махать, тешить душеньку —
Сокрушать татям шеи, рёбрышки.
Бьёт им каждого, кто посунется
Да не как сизый сокол уточек —
Где взмахнёт рукой, там и улица,
Отмахнётся, там переулочек

Калин царь был весу не малого,
Хлещет им Илья в разны стороны,
Не стерпели напора шалого
Разлетелись прочь, словно вороны.
Тут и конь объявился около,
Вспрыгнул ратник на друга верного,
Над землёй взлетел серым соколом
И ушёл от полона скверного.

Натянул лук тугой для выстрела.
К побратимам, что силой зелые,
Далеко полетела ввысь стрела
И обрушила стены белые.
Повернул на сечу кровавую,
Бьёт мечом, кажет силу львиную.
Подоспел на бой с фланга правого
Князь Владимир со всей дружиною.

А за ним пришло ополчение,
Бьёт врага, себя не жалеючи,
Бьёт по долгу, не по влечению,
О Руси родимой радеючи.
Тут ударили с фланга левого,
Богатырскою силой дюжие,
Закалённые в битвах, смелые,
Побратимы Ильи — вся дюжина.

Были столь удары жестокие,
Что ордынцы царя покинули,
Утекли за горы далёкие,
В неизвестности где-то сгинули.
А Поганина в поле дикое
Гнали, тем воздав по достоинству.
Слава! Слава Руси великая!
Слава витязям русским, воинству!

Курдюков Серж