Стихи о Лермонтове Михаиле Юрьевиче

Мой Лермонтов! Свинцовая печать
Сомкнула твои вещие уста.
Ты столько мог бы правды рассказать!
Но правду охраняют небеса.
Когда прорвешься за границы лжи,
Наивно берега ее покинув,
В твою стихом распахнутую жизнь
Приходит обязательный Мартынов.
Но промолчать? Нет силы промолчать!
Когда слепое сердце вдруг прозрело.
Тогда на все — свинцовую печать.
На чистку душу и на плаху тело.

Наталия Зименкова

*****

О, этот Лермонтов опальный,
Сын нашей собственной земли,
Чьи строки, как удар кинжальный,
Под сердце самое вошли,
Он, этот Лермонтов могучий,
Сосредоточась, добр и зол,
Как бы светящаяся туча,
По небу русскому прошёл.

Ярослав Смеляков

*****

Нет, не за то тебя я полюбил,
Что ты поэт и полновластный гений,
Но за тоску, за этот страстный пыл
Ни с кем неразделяемых мучений,
За то, что ты нечеловеком был.
О, Лермонтов, презрением могучим
К бездушным людям, к мелким их страстям,
Ты был подобен молниям и тучам,
Бегущим по нетронутым путям,
Где только гром гремит псалмом певучим.
И вижу я, как ты в последний раз
Беседовал с ничтожными сердцами,
И жестким блеском этих тёмных глаз
Ты говорил: «Нет, я уже не с вами!»
Ты говорил: «Как душно мне средь вас!»

Константин Бальмонт

*****

Напудренный парик, камзол и панталоны,
Манжеты, воротник, надушенный слегка…
О, сколь великие превзойдены препоны
К тому, чтоб обратить в вельможу мужика!

Но то был путь постичь сокрытые законы
Природы вечных сил, что властвуют века
Над бренностью телес, над возвышеньем тронов,
Над бурями небес и жизнью ручейка…

И, разумом смирив природные стихии,
Он взоры обратил к российской поэзИи,
Сему предмету труд немалый посвятив,

И в песне пастуха, и в славословье оды
Для стиха вольного границы и свободы
Из хаоса изъяв, в каноны воплотил.

Сергей Дон

*****

Памяти М. Ю. Лермонтова

Зачем, поэт, зачем, великий гений,
Явился ты так рано в этот мир,
Мир рабства, лжи, насилья и гонений,
Мир, где царил языческий кумир?..
Зачем судьба с таким ожесточеньем
Гнала тебя из-за пустых интриг
Трусливых бар, взлелеянных бездельем,
Когда клеймил их твой могучий стих?
Ты нужен был не царству бар и рабства,
А вот теперь, когда талантов нет,
Когда нас всех заело декадентство,
О, если бы ты жил теперь, поэт!
Твой мощный стих, могучие аккорды
Рассеяли б остаток прежней тьмы, —
Тогда бы по пути добра, любви, свободы
Пошли бы за тобой вперед со славой мы.

Коста Хетагуров

*****

К портрету М. Ю. Лермонтова

Казался ты и сумрачным и властным,
Безумной вспышкой непреклонных сил;
Но ты мечтал об ангельски-прекрасном,
Ты демонски-мятежное любил!

Ты никогда не мог быть безучастным,
От гимнов ты к проклятиям спешил,
И в жизни верил всем мечтам напрасным:
Ответа ждал от женщин и могил!

Но не было ответа. И угрюмо
Ты затаил, о чем томилась дума,
И вышел к нам с усмешкой на устах.
И мы тебя, поэт, не разгадали,
Не поняли младенческой печали
В твоих как будто кованых стихах!

Валерий Брюсов

*****

Лермонтов

Любой мудрец — он циник по неволе.
А если мудрость в юные года
Дана тебе, как тягостная доля,
То жизнь твоя — дорога в никуда.

Он это знал. Всегда! И был, как ветер, —
Свободный. Гордый. Часто просто злой.
Как демон, что летал по белу свету,
Не принятый ни небом, ни землёй.

И, понимая всё, что движет миром,
Творил легко, изящно, на века…
Среди людей не находя кумиров,
Искал их там, где солнце, облака…

Всегда желая вырваться из круга,
Как храбрый воин, вечно рвался в бой.
И только глупый странный выстрел друга
Помог ему и подарил покой.

Минеев В.

*****

Продает фотограф снимки,
О горах толкует гид.
На Эльбрус, не видный в дымке,
Молча Лермонтов глядит.
Зеленеют склонов кручи,
Уходя под облака.
Как посмели вы, поручик,
Не доехать до полка?
Бронза греется на солнце,
Спят равнины зыбким сном.
Стриж стремительный несется
Над пехотным галуном.
Долг вам воинский поручен, —
Проскакав полтыщи верст,
Как посмели вы, поручик,
Повернуть на Пятигорск?
Пикники и пьянки в гроте,
Женщин томные глаза…
Ваше место — в вашей роте,
Где военная гроза.
Там от дыма небо серо,
Скачут всадники, звеня.
Недостойно офицера
Уклоняться от огня.
Ах, оставьте скуку тыла
И картежную игру!
Зря зовет вас друг Мартынов
Завтра в гости ввечеру.
На курорте вы не житель,
В деле было бы верней.
Прикажите, прикажите
Поутру седлать коней!

Александр Городницкий

*****

Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается…

Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжёлый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в «Ваше благородие»
В корнета гвардии — о, почему бы нет?..

Туман… Тамань… Пустыня внемлет Богу.
— Как далеко до завтрашнего дня!..

И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.

Георгий Иванов

*****

Лермонтов

Огоньки Пятигорска.
Годы как облака.
Сколько в жизни их? Горстка?
Или всё же века?
Ах, как все надоели!
Он подтянут и строг.
До последней дуэли
Ещё несколько строк.
Он коварен, как Демон,
И печален, как Бог,
Меж землёю и небом
Не вмещается вздох.
Ветку ветер колышет,
Пусто, гулко в груди.
Он садится и пишет.
Смерть уже позади.

Зиновьев Н.

*****

Не в силах бабушка помочь,
Царь недоволен, власти правы.
И едет он в метель и ночь
За петербургские заставы.

Еще стучит ему в виски
Гусарский пунш. Шальной мазуркой
Мелькают версты, ямщики
И степь, разостланная буркой…

«Поручик, это вам не бал.
Извольте в цепь с четвертой ротой!» —
И поперхнулся генерал
Глотком наливки и остротой.

От блюдца с косточками слив,
От карт в чаду мутно-зеленом
Он встал, презрительно-учтив,
И застегнул сюртук с поклоном.

Покуда злоба весела
И кружит голову похмелье,
Скорей винтовку из чехла —
Ударить в гулкое ущелье!

Поет свинец. В горах туман.
Но карту бить вошло в привычку,
Как поутру под барабан
Вставать в ряды на перекличку.

Душа, как олово, мутна,
Из Петербурга — ни полслова,
И Варенька Лопухина
Выходит замуж за другого.

Кто знал «погибельный Кавказ»
(А эта песня не для труса!),
Тот не отводит жадных глаз
Со льдов двугорбого Эльбруса.

Как колокольчик под дугой,
И день и ночь в тоске тревожной,
Он только путник почтовой
По офицерской подорожной.

Но дышит жар заветных строк
Все той же волей неуклонной,
И каждый стих его — клинок,
Огнем свободы закаленный.

И не во вражеский завал,
Не в горцев нищие селенья, —
Он стих как пулю бы вогнал
В тех, кто на страже угнетенья!

И не простит он ничего
Холопам власти, черни светской,
За то, что вольный стих его
Отравлен воздухом мертвецкой.

Нет! Будет мстить он, в палачей
Страны своей перчатку кинув,
Пока не поднял — и скорей! —
Стволов какой-нибудь Мартынов.

Всеволод Рожественский

*****

Михаилу Юрьевичу Лермонтову

Есть длинный, скучный, трудный путь…
К горам ведет он, в край далекий;
Там сердцу в скорби одинокой
Нет где пристать, где отдохнуть!

Там к жизни дикой, к жизни странной
Поэт наш должен привыкать,
И песнь и думу забывать
Под шум войны, в тревоге бранной!

Там блеск штыков и звук мечей
Ему заменят вдохновенье,
Любви и света обольщенья
И мирный круг его друзей.

Ему — поклоннику живому
И богомольцу красоты —
Там нет кумира для мечты,
В отраду сердцу молодому!..

Ни женский взор, ни женский ум
Его лелеять там не станут;
Без счастья дни его увянут…
Он будет мрачен и угрюм!

Но есть заступница родная
С заслугою преклонных лет, —
Она ему конец всех бед
У неба вымолит, рыдая!

Но заняты радушно им
Сердец приязненных желанья, —
И минет срок его изгнанья,
И он вернется невредим!

Ростопчина Е.

*****

Михаил Лермонтов

В гуденье пчел, в цветенье вишен,
От светских радостей вдали,
Болезненный, неловкий Миша
Писал стихи, искал любви;

Друзей и дев насмешки слыша,
Он чувства вытравил свои,
И уходил всё выше, выше
От пошлой косности земли.

Душа — больна, талант — велик,
А злой, язвительный язык
Любовь и дружбу отметает…
Он, вероятно, и сейчас,
В усмешке горькой щуря глаз,
Над миром демоном летает…

Сергей Дон

*****

Лермонтов и Варенька Лопухина

Они прощались навсегда,
Хотя о том пока не знали.
Погасла в небе их звезда,
И тихо свечи догорали.
«Я обещаю помнить Вас…
Дай Бог дожить до новой встречи…»
И каждый день и каждый час
Звучать в нем будут эти речи.
Она его не дождалась,
С другим печально обвенчалась.
Он думал:»Жизнь не удалась…»
А жизнь лишь только начиналась.
Он ставит в церкви две свечи.
Одна — за здравие любимой,
Чтоб луч ее мерцал в ночи,
Как свет души его гонимой.
Свечу вторую он зажег
За упокой любви опальной.
И, может, пламя горьких строк
Зажглось от той свечи печальной?
Две горьких жизни …
Два конца…
И смерть их чувства уравняла,
Когда у женского лица
Свеча поэта догорала.

Андрей Дементьев

*****

Перед дуэлью

В Железноводск пришла весна,
Скорей похожая на осень.
Я все дела свои забросил.
И нас дорога понесла.

Висели тучи низко-низко.
Ручей под шинами пропел.
Фонарь, как вялая редиска,
В тумане медленном алел.

На повороте у дороги
Стоял обычный старый дом.
И сердце замерло в тревоге,
Как будто жил я в доме том.

Звенели женщины посудой.
Кому-то было недосуг.

…В то утро Лермонтов отсюда
Верхом помчался на Машук.

Андрей Дементьев

*****

На могиле Лермонтова

Как море, гладь степей раскинулась кругом,
Лишь изредка мелькнет убогое селенье,
И церковь бедная, с сияющим крестом,
На мирные поля зовет благословенье
Так вот куда, певец, всевластною мечтой
Так часто мысль тебя, тоскуя, уносила,
Загубленный пророк страны моей родной, —
Великий Лермонтов, так вот твоя могила!
Цветущие поля ласкают жадный взор:
Вот старый дом, и сад, и милые Тарханы,
И роща вдалеке, а там опять простор,
Где вечером в степи синеются туманы.
Как стая птиц — на юг несутся облака,
И если твой привет с собой в страну изгнанья,
К Казбеку вечному снесут издалека,
То скажут, что поэт давно забыл страданья.
Что горе спить в земле, и что могильный сон
Ни клевета друзей, ни зависть не встревожит,
Что роем светлых грез покой твой окружен
И злоба самая развеять их не сможет.
Но еслиб иногда страны своей родной
Ты мог бы видеть жизнь — проснулось бы мученье:
Печально б ты глядел с щемящею тоской,
На племя жалкое, на «наше поколенье».
Напрасно протекли привычной чередой
Полвека долгого томительные годы,
Бесславен, как и встарь, наш скучный путь земной
И сами мы бежим от счастья и свободы.
Лишь наглой дерзостью твой слух бы поразил
Разнузданных страстей пир далеко не новый,
И с головы венец певца, венец терновый, —
Ты сам сорвал бы и разбил.

Владимир Ладыженский