Стихи о побратимах

Есть обычай такой — чтобы не было в мыслях
подлога,
Наполнять своей кровью сосуд из бараньего рога,
И поэтому словом костистым поклявшийся нукер
Полоснув себя, сцедит полсердца тебе на поруки.
Вот и я, навсегда твой неистовоглазый товарищ,
С малолетства обученный сладкому делу пожарищ,
В знак того, чтобы врозь не пошла золотая дорога,
Напоил моим пламенем смерч крутобокого рога.
Это значит, векам и векам до небес разогреться,
Если взвеишь и ты их своей половиною сердца,
Это значит полмира поддеть обжигающим рогом,
Коль и ты полоснешь свои вены клинковым
зароком,
Что с пути не свернешь золотого и выдюжишь
в сечах,
Мой товарищ, мой мастер упрямых голов
человечьих
И братанья былинного рог осушая кровавый,
Поклянемся ж делить пополам и добычу и славу!

Амарсана Улзытуев

*****

Баллада о побратимах

«Послушай, что у нас в полку
Случилось как-то раз:
Повадился на базу к нам
Летать немецкий ас,
Шнырял, как ворон, в небесах,
За тучей кочевал.
Он истребителям с земли
Подняться не давал.
А в эти дни в полку у нас
Служили два дружка.
Всю жизнь они прошли вдвоем —
От парты до полка.
Случалось в детстве им не раз
Расквашивать носы.
А в юности не спать ночей
Из-за одной косы.
Обоим выдал мотоклуб
Шоферские права,
Вдвоем приятели летать
Учились на «У-2»,
Вдвоем дрались на ястребках
С коричневым зверьем.
И первый орден получать
Отправились вдвоем…
Мы побратимами за то
Прозвали их шутя,
Что старший младшего берег,
Как малое дитя.

В то утро, помню, старший был
В полете боевом.
Глядим, летит фашистский волк
На наш аэродром.
«Кто, — говорит нам командир, —
Собьет его в бою?»
И младший молвил, козырнув:
«Позвольте, я собью!»
Тот бой мы видели с земли
И убедились — как
Увертлив, опытен, хитер
Матерый злобный враг:
Шел на него товарищ наш
И в лоб ему налил,
А немец прятался, петлял,
Пикировал, юлил.
Потом он очередь, как вор,
Пустил исподтишка,
И загорелся, задымил
Мотор у «ястребка»…
Вернулся старший. Злую весть
Он встретил по-мужски,
Но крепко начали седеть
С тех пор его виски.
«Как отыскать мне в небесах, —
Одно лишь он спросил, —
Того врага, что моего
Товарища убил?»
Тогда, не помню, кто из нас,
Ответил на вопрос:
«Окрашен краской голубой
Его машины нос».
«Так и моей машины нос
Пусть будет голубой,
Чтоб подлый враг меня узнал,
Когда я кинусь в бой,
Чтоб помнил он, что у меня
Есть с ним кровавый счет,
Чтоб знал, что от моей руки
До смерти не уйдет,
Что в воздухе, и на земле,
И в море, и в аду, —
Куда б ни скрылся он, — его
Я все равно найду!..»
И был его машины нос
Окрашен голубым,
Он вылетел, как ветер быстр,
Как смерть неуловим!
Он двадцать «мессершмиттов» сжег
На базах и в бою,
Ища врага, чтобы над ним
Исполнить месть свою!
Но, глядя, как внизу дымил
Фашистский самолет,
«Не тот! — он мрачно говорил. —
И в этот раз не тот!»
И вот однажды, слышим мы —
Вверху мотор шумит,
Глядим — голубоносый к нам
Несется «мессершмитт».
Наш друг ракетою взлетел,
Завидев над собой
Машину старого врага, —
И завязался бой!
Фашисту, надобно сказать,
Невесело пришлось:
Наш друг шел в лобовой удар,
А немец прятал нос,
Вертелся в небе, как щенок,
Лукавил, — да куда!
Товарищ наш его забрал,
Как лошадь в повода.
Как ни увертлив был фашист,
Как ни был он хитер,
А все-таки наш друг всадил
Снаряд в его мотор!

«Ну, вот, — сказал он, под ногой
Площадки чуя гладь, —
В сырой земле мой побратим
Спокойно может спать.
Теперь моей машины нос
Пусть перекрасят вновь…»
И он с рассеченного лба
Перчаткой вытер кровь.

Дмитрий Кедрин

*****

Побратимы

Мы шли Сталинградом, была тишина,
был вечер, был воздух морозный кристален.
Высоко крещенская стыла луна
над стрелами строек, над щебнем развалин.

Мы шли по каленой гвардейской земле,
по набережной, озаренной луною,
когда перед нами в серебряной мгле,
чернея, возник монумент Хользунова.
Так вот он, земляк сталинградцев, стоит,
участник воздушных боев за Мадрид…

И вспомнилась песня как будто б о нем,
о хлопце, солдате гражданской войны,
о хлопце, под белогвардейским огнем
мечтавшем о счастье далекой страны.
Он пел, озирая
родные края:
«Гренада, Гренада,
Гренада моя!.. »
Но только, наверно, ошибся поэт:
тот хлопец — он белыми не был убит.
Прошло девятнадцать немыслимых лет —
он все-таки дрался за город Мадрид.
И вот он — стоит к Сталинграду лицом
и смотрит, бессмертный,
сквозь годы,
сквозь бури
туда, где на площади Павших Борцов
испанец лежит — лейтенант Ибаррури.
Пасионарии сын и солдат,
он в сорок втором защищал Сталинград,
он пел, умирая
за эти края:
Россия, Россия,
Россия моя… »

И смотрят друг другу в лицо — на века —
два побратима, два земляка.

Ольга Берггольц

*****

Побратиму

Ты сказал, что забыл, но я знаю:
Не избыта давнишняя боль,
И хоть вместе — а я будто с краю
И смиренно тебя умоляю:
Искупить мой проступок позволь.

Совесть жалит больнее кинжала
И её не заставишь молчать.
И, хоть много воды убежало,
Жизнь пытать на излом не устала,
Приучая удар свой держать.

Ты, как прежде, зовёшь меня братом
И действительно чтишь таковым,
Не желая мириться с утратой
И глаза отводить виновато,
Даже если подвёл побратим.

Говоришь, что любой испугался б,
Только веришь ли сам в эту ложь?
Я ведь помню, как храбро ты дрался,
Хоть один против всех оставался
И грозил со спины тебе нож.

Я не знаю, где взял в себе силы,
Чтобы после твой выдержать взор:
Только понял, что лучше б убили
Миг назад, пока братьями были,
Чем терпеть тот безмолвный укор.

Коль случится судьбу роковую
Нам с тобою изведать двоим,
Не тревожься, что взят вкруговую:
Я теперь ни за что не спасую —
Был бы цел за спиной побратим.

Девять Струн