Стихи про Гулливера

Как Гулливер меж лилипутов,
Кляня свою величину,
Систему карличью запутав,
Лежу, рукой не шевельну.
Как им страшна моя весёлость.
Невинный, я кругом во зле!
Я — Гулливер! Мой каждый волос
Прибит ничтожеством к земле.

Сельвинский Илья

*****

Этот сказочный герой
Прозван был за рост Горой.
Не давал врагам он спуску,
Флот империи Блефуску
В плен сумел взять без труда.
Справедливым слыл всегда.
В Бробдингнеге был он крошкой,
Сладить мог с гигантской кошкой.
Честь, отвага, совесть, вера
Помогали Гулливеру.

Синючкова Жанна

*****

Да, наша явь хоть верь, не верь,
напоминает Свифта сказку
про то, как спящий Гулливер
был лилипутами опутан,
но пусть наш глас пока не внят,
он — не молчание ягнят,
и кое — где срывает маску,
чтоб сослепу не перепутать
нам Гулливера с лилипутом.

Рута Марьяш

*****

Когда, Гулливер, после бури морской
на твёрдую землю ты ступишь ногой,
забудь, что усталое тело
в покое забыться хотело.

Тебе, Гулливер, не пошедши ко дну,
нельзя поддаваться тяжёлому сну,
соблазну бессильного плена, –
в дремоте таится измена.

Не спи, Гулливер, – лилипуты идут,
они уже рядом, они уже тут.
Верёвки несут лилипуты,
незримые прочные путы.

Идут лилипуты и цепи несут,
идут, чтоб свершить лилипутский свой суд,
чтоб был ты надёжно закован
во имя святого закона.

Во имя священных устоев
на цепи скупиться не стоит, –
крепка лилипутская вера,
что надо связать Гулливера!

Опутать его по рукам и ногам
и в жертву отдать лилипутским богам,
связать задремавшую душу,
лишь только шагнёт он на сушу.

Очнись, а не то попадёшь ты в беду, –
спешат лилипуты, пока ты в бреду.
Для них ты опасен и страшен, –
стоят лилипуты на страже.

Очнись, Гулливер, – лилипуты не спят,
опутать хотят с головы и до пят,
лишь эта надёжная мера
способна смирить Гулливера.

Пока ты не спишь, великан Гулливер,
со страхом взирают они снизу вверх.
Тебе поклоняется каждый,
пока не заснёшь ты однажды.

Проснись, Гулливер, и верёвки порви,
страшись, как огня, лилипутской любви,
душу спасай от липучих
объятий и слов лилипучьих.

Крепись, Гулливер, не споткнись, не усни,
кругом лилипуты, не дремлют они
и ждут, что, дремотой опутан,
ты станешь, как все, лилипутом.

Левченко Валерий

*****

Подходит ночь. Смешав и перепутав
Гул океана, книгу и бульвар,
Является в сознанье лилипутов
С неоспоримым правом Гулливер.

Какому-нибудь малышу седому
Несбыточный маршрут свой набросав,
Расположившись в их бреду как дома,
Еще он дышит солью парусов,

И мчаньем вольных миль, и черной пеной,
Фосфоресцирующей по ночам,
И жаждой жить, растущей постепенно,
Кончающейся, может быть, ничем.

И те, что в эту ночь других рожали,
На миг скрестивши кровь свою с чужой,
И человечеством воображали
Самих себя в ущельях этажей,

Те, чьи умы, чье небо, чьи квартиры
Вверх дном поставил сгинувший гигант, —
Обожжены отчаяньем сатиры,
Оскорблены присутствием легенд…

Не верят: «Он ничто. Он снился детям.
Он лжец и вор. Он, как ирландец, рыж».
И некуда негодованья деть им…
Вверху, внизу — шипенье постных рож.

«Назад!» — несется гул по свету, вторя
Очкастой и плешивой мелюзге…
А ночь. Растет. В глазах. Обсерваторий.
Сплошной туман. За пять шагов — ни зги.

Ни дымных кухонь. Ни бездомных улиц.
Двенадцать бьет. Четыре бьет. И шесть.
И снова. Гулливер. Стоит. Сутулясь.
Плечом. На тучу. Тяжко. Опершись.

А вы где были на заре? А вы бы
Нашли ту гавань, тот ночной вокзал,
Тот мрачный срыв, куда бесследно выбыл
Он из романа социальных зол?

Вот щелкающим, тренькающим писком
Запело утро в тысяче мембран:
«Ваш исполин не значится по спискам.
Он не существовал. Примите бром».

Павел Антокольский

*****

Гулливер в стране лилипутов

Часть 1

К отплытию готов был бриг —
Трехмачтовый корабль, крик
Родных, друзей, бездельников зевак,
Сюда пришедших просто так,
Тревожил люд домов окрестных.
Набрав еды, водицы пресной,
Бриг под названьем «Антилопа»
Отплыв от берегов Европы,
Держал путь в Южный океан.
Пыхтел в раздумьях капитан.
Из трубки дым плыл вверх клубами,
Как облака над головами.
Был капитан здесь не один,
Высокий статный господин,
По документам Гулливер,
Он не матрос, не офицер,
Плыл в качестве врача на судне,
И коротал морские будни
За чтеньем интересных книг,
И даже чаек белых крик
Его от дел не отрывал,
Он с детства о морях читал.
Отец же был другого мненья,
И отдан был для обученья
Врачебным тайнам Гулливер,
Прилежен был, другим пример.
Но все ж заморские долины
Ему, помимо медицины,
Тревожили воображенье,
Он жаждал моря, приключенья.
Шли годы, кончилась учеба,
Он стал врачом и ближе чтобы
Была к нему его мечта
На судне в качестве врача
Он океаны бороздил,
И в Индии три раза был.
Учил язык народов разных
И в плаванье однообразном
Сидеть без дела не привык,
Был занят чтеньем, вел дневник.
И вот, спустя всего три года,
Корабль вновь таранил воды,
А там, вдали, на берегу
Оставил сына, дочь, жену,
Они в него вселяли веру
И помогали Гулливеру
Не падать духом в трудный час,
Но что об этом то сейчас.

Остался Бристоль позади,
И стороной прошли дожди,
И в Южном океане ветер
Попутным был, ничто на свете
Не предвещало непогоду,
Но ураган поднял вверх воду,
Корабль бросало, словно щепку,
И волны страшные нередко
Вздымались выше корабля,
Сам капитан был у руля.
Но ураган не угасал,
Корабль по морю бросал,
А ночью понесло на скалы,
Сил у матросов не хватало,
Корабль словно бы скорлупку
Сломало пополам, лишь шлюпка,
Сам Гулливер и пять матросов
Спаслись, но зарывалась носом
Волну, то волны затихали,
То с ветром снова возрастали.
И вот, одной такой волной
Людей накрыло с головой.

Перешагнув через предел,
Шторм стих, и только Гулливер
Смог вынырнуть из-под воды,
Лишь клочья пены, как следы
Напоминали о беде,
Но Гулливер то был в воде.
И он поплыл, куда не зная,
Плыл, дно ногами проверяя,
Плыл долго, сил запас иссяк,
И он в одежде, как тюфяк
Кем-то наполненный камнями
Готов ко дну, но ноги сами
Коснулись под водой земли,
Шаг, два, они идти могли.
Вода касалась подбородка,
Он шел усталою походкой,
Но берег был весьма пологим,
И еще долго его ноги
В воде тонули по колено,
На берег из морского плена,
Шатаясь вышел по траве,
Устал, шумело в голове,
Лег на траву и в миг заснул.
Соленный ветер с моря дул,
Проснулся лежа на спине,
Под солнцем лучше, чем на дне,
Но все же солнца желтый шар,
Слепил глаза, в глазах пожар.
Хотел прикрыть глаза рукой,
Пошевелить своей главой,
И даже сесть не может он,
Наверное все это сон,
Накрыт он тонкой сетью был,
Он пальцами пошевелил,
Но каждый палец нитью тонкой,
Притянут был к земле, их столько,
Как будто прядями волос
Он, лежа здесь, к земле прирос.
И был так сильно удивлен,
Что принял это все за сон.

Вдруг, внизу у ног движенье,
Кто-то лезет, без сомненья,
По ноге, по животу,
Направляется ко рту.
Гулливер напряг глаза,
Муравей иль стрекоза?
Нет, не то и не другое,
Но увидел он такое,
Человек был перед ним
Ростом маленьким таким,
Что закрыть ладонью можно.
Шел он очень осторожно,
Лук держал он со стрелой
И колчан был за спиной.
Он был первым, на подмогу
Штурмовали его ногу
Сорок лучников солдат,
Позади героя в ряд
Выстроились, ждут приказа,
Гулливер еще ни разу
Не встречал таких стрелков,
Не был к этому готов,
Вскрикнул он от удивленья
И поверг врага в смятенье.
Бросились все наутек
Удержать никто не мог.

Чтоб от пут освободить
Руку, стал он шевелить.
Сбоку непонятный крик
Прозвучал и в тот же миг
Сотни стрел со всех сторон,
И виновником был он,
Как иголки впились в тело,
Целились стрелки умело,
Хоть бы кто не в цель а мимо,
Неприятно, но терпимо,
Да и неудобно очень,
Но видать лежать до ночи.
С правой стороны под ухом
Молотки стучали глухо,
Час стучали-стрекотали,
А потом вдруг перестали.
Гулливер скосил глаза,
Головой вертеть нельзя,
Нити крепкие мешают,
Сбоку к уху приставляют
Быстро сделанный помост,
На помосте в полный рост
Очень важная особа,
Черный плащ накинут, чтобы
Не касался плащ земли
Должен был держать полы
Мальчик, он похож на пажа,
Рядом наготове стража.
Человек взмахнул рукой,
Пряди все само собой
От оков освободились
И свободой насладились.
Голова свободной стала,
Повернул ее направо
И внимательно стал слушать,
Звук улавливали уши.
Человек в плаще вещал,
Вопрошал или стращал?
Ничего пока не ясно.
Гулливер кивнул согласно.
Видно этого и ждали,
Стрелы в колчаны убрали.
Гулливер рукой свободной
Показал, что он голодный.
Не прошло и получаса
Стали подвозить запасы
И по лестницам с боков
Поросят, птиц и быков
Доставляли к подбородку,
Где руками, где лебедкой.
Окорок в размер с ореха,
Десять штук съел без помехи,
Пять быков и семь баранов,
Вкус был непривычно пряным.
Сотни две курей с гусями,
Как горошины хлебами
Заедал и запивал
Голод с жаждой утолял.
В бочках красное вино,
Гулливер не пил давно.
Бочка, как один стакан,
Выпил три не был пьян,
Но усталость одолела,
Спать хотелось, тело млело,
А смешные человечки,
Так себя вели беспечно,
Он же мог одним хлопком
Раздавить, как пауков.
Но они добры так были,
Накормили, напоили,
Пусть походят, не мешают,
Он подумал, засыпая.
Маленькие человечки
Не были уж так беспечны,
Зелье лекарь подмешал,
Чтоб гигант спокойно спал.

Часть 2

В океане этот остров
Отыскать совсем не просто,
Но зато он обитаем,
Грозной стражей охраняем.
Лилипутия страна
Называется она,
Жители в ней лилипуты,
Крошечные все, как будто,
Так казалось Гулливеру,
Лилипуты в самом деле
Думали наоборот,
Что гигант, как раз вон тот,
Кто лежал, кого пленили,
Напоили, усыпили.

В этой островной стране
Власть была при Короле.
Все, что вдруг происходило
Королю известно было.
Что могло с утра случиться?
Всадник прискакал в столицу
И с докладом во дворец,
Видно важный был гонец.
Королю принес он весть:
«В королевстве чудо есть,
Небывалого размера
У воды лежало тело.
Вбили колья сотни штук,
Ноги, пальцы, кисти рук
Привязали к кольям этим,
Словно бы накрыли сетью.
Как пленили, к вам я сразу,
Ждем дальнейшего указа».
И приказ был сразу дан:
«Этот чудо великан
Должен был прибыть в столицу,
Чтоб Король смог убедиться,
И свое составить мненье
Для принятия решенья».

Для дальнейшего сравненья
В Лилипутии деревья
Были, как у нас кусты,
Небывалой высоты,
Стол у нас, домов их выше,
По колено зданий крыши.

Триста плотников строгали,
Триста плотников сбивали,
Через час закончен был
Огромаднейший настил
По краям колеса были,
К великану подкатили,
На настил перенести,
Чтобы в город отвезти.

Поразмыслив головой
Над задачей непростой,
Плюсы, минусы сложили,
Инженеры предложили
Блоки к кольям прикрепить,
В землю эти колья вбить,
Пропустить канат чрез блоки,
В ограниченные сроки
Обвязать канатом тело,
Чтоб поднять его умело,
Осторожно на настил,
Вот таким план действий был.

Друг за дружкою встав боком,
Через восемьдесят блоков,
В землю ноги уперев,
Взяв канат, слегка присев,
Девятьсот богатырей,
Прибывших с округи всей,
Дружно взялись за канаты,
Не тянули никогда так.
Тянут час, второй и третий,
Солнце на закат уж метит,
Наконец-то одолели,
Подвести настил успели,
Опустили, он качнулся,
Но на счастье не проснулся.

Собралось народу много,
Все пестрело от людей,
По широкой по дороге
Тысяча пятьсот коней.
Сотни конюхов придворных
Из конюшен Короля
Лошадей вели отборных
Строго строем, конь в коня.
Запряженные настилом,
На котором великан,
Кони, закусив удила,
Шли копытами в бурьян.
А настил качался мерно
И колесами скрипел,
Гулливер бы спал наверно
И цветные сны смотрел.
Но под тяжестью такою
Колесо с оси сошло,
Чтобы прикрепить другое
Встать всем на ремонт пришлось.
Любопытных там хватало,
И с десяток храбрецов
Ближе подойти желало,
Чтобы рассмотреть лицо.
Тот, кто был повыше ростом,
Пику смело в нос воткнул.
Гулливер подергал носом,
После этого чихнул.
Смельчаков, как ветром сдуло,
Кто куда скорей бежать,
А солдаты караула
Приготовились стрелять.
Гулливер чихнул, проснулся,
Осмотрелся, что да как,
Был спокоен, улыбнулся,
Лилипутам добрый знак.
Снова двинулись в дорогу
И до самой темноты.
Дисциплина была строгой,
На ночлег кругом посты.
Без каких-то происшествий
Пролетела эта ночь,
Великан лежал на месте,
Как и вечером точь-в-точь.
Утром в путь и до полудни
До столичных до ворот
Добрались, здесь было людно,
Великана ждал народ.
А в окрестностях столицы
Замок много лет подряд
Пустовал, лишь в сводах птицы
Пели каждый на свой лад.
Выше не было строений,
Не сыскать других здесь мест,
Если встанешь на колени,
Можно даже в замок влезть.
Гулливер опутан сетью,
Ничего еще не знал,
Лилипуты, словно дети,
Каждый ущипнуть мечтал.
Тут в ногах, вдруг стук раздался,
Гулливер направил взгляд,
В кандалы одеть старался
Ноги кузнецов отряд.
От стены тянулись цепи,
Девяносто штук всего,
Понял он, что цепи эти
Специально для него.
Тоненькие те цепочки
Аккуратно шли к ногам,
Их крепили молоточком
К тридцати шести замкам.
Риск сведя к нулю, похоже,
Стали сеть свою рубить.
Пусть не полностью, но все же
Хорошо свободным быть.
Встал с настила, в рост поднялся,
А вокруг восторг, испуг,
Он не напугать старался,
Люди все-таки вокруг.
Тут же имя ему дали,
Это человек-гора,
Но ученые гадали,
Может в космосе дыра,
Может быть с Луны свалился,
Нет, он явно не с Луны,
Он из моря появился,
Выплыл к ним из глубины.
В древних книгах есть рассказы,
Про чудовищ в виде рыб.
Рыбы – жабры, видно сразу,
Он на суше бы погиб.

А вокруг поля – лужайки,
Реки, словно ручейки,
В них резвятся рыбок стайки,
Рядом горы – бугорки.
Обрамляют город стены,
Вышки, стража у ворот,
Сказочных таких размеров,
А внизу вокруг народ.
Вдруг, народ кричать стал что-то,
Расступился, в тот же миг
Плавно из-за поворота
Желтый коробок возник.
Это ехала карета,
Рядом всадник на коне,
Ордена и эполеты
В солнечном горят огне.
Всадник обогнал карету
И галопом пред ногой
Осадил коня, он это
Сделал лихо, вот какой!
Жаждал лично убедиться
Сам Король, и вот, узрел,
Он того, кто появился,
Оторвал его от дел.
Голову поднял, не видно,
Лег на землю, посмотрел,
Сам был высоты завидной,
Но всему есть свой предел.
Прискакали офицеры,
Королю грозит беда,
Сам Король их храбр не в меру,
Безрассуден иногда.
Поодаль карета встала,
Слуги быстро на траве
Постелили покрывало,
Королева во главе,
Фрейлины за нею следом
В пышных платьицах своих
Подышать перед обедом,
На чудовищ неземных.
Посмотреть и убедиться,
Что народ ее не лжет,
И у стен ее столицы
Великан смерено ждет.
Подошел Король со свитой,
Говорить ни с кем не стал,
Бросил взгляд наверх сердитый,
И в столицу ускакал.
Следом отбыла карета
Королеву увозя.
Весь народ смотрел на это,
Ждал, дыханье затая.

Часть 3

Человек-гора прикован
Был к стене, но все ж к нему
Полк был откомандирован,
Чтобы содержать в плену.
И, конечно, от народа
Великана охранять,
Пленных ведь, такого рода
Днем с огнем здесь не сыскать.
Но с десяток лилипутов
Прорвались сквозь строй солдат,
Стали великана щупать,
Камешки в него кидать.
Вверх летели чьи-то стрелы
Метко в шею, чуть не в глаз,
Стража смельчаков успела
Задержать, и вот, сейчас
Сразу и приговорила:
Великану их отдать,
Чтобы неповадно было,
Остальных чтоб запугать.
Одного в руке оставил,
Остальных к себе в карман.
Тот, кто был в руке горланил,
Всю округу напугал.
Гулливер поднял повыше,
Чтобы лучше рассмотреть,
Замолчал, почти не дышит,
Приготовился на смерть.
Чтобы не казаться грубым,
Улыбнулся, нож достал.
Саблю увидав и зубы,
Лилипут вдруг закричал.
Осторожно, очень ловко,
Как мог пленный это знать?
Перерезал он веревки,
Чтобы руки развязать.
А затем он всенародно
Лилипута отпустил,
Остальным поочередно
Жизнь он тоже подарил.
Пленные все разбежались,
И народ кричал: ура!
Как не странно, получалось,
Что не страшен им Гора.
Тут же к Королю послали
Офицеров доложить:
Человек-Гора едва ли
Им опасен может быть.
В королевские палаты,
Не смотря на поздний час,
В одеянии богатом
Прибыли они сейчас.
Все особы высшей знати,
Самых голубых кровей,
В золоте, алмазах платья,
Туфли, кожа от зверей.
Те, кто находились в зале,
Были в званьи и чинах,
И они совет держали,
Кто за совесть, кто за страх.
Кто- то говорил, что надо
Великана умертвить,
Всыпать в пищу ему яда,
И про все скорей забыть.
Но другие говорили,
Что таких размеров труп,
Всю стану бы заразили,
Этот план безмерно глуп.
Тут госсекретарь взял слово
И сказал, что до тех пор
Пока стены не готовы,
Преждевремен разговор.
Великан ест очень много,
Как две тысячи солдат,
В то же время нам дроги
Он построить будет рад.
Он нам городские стены,
И дороги, и мосты
Возведет почти мгновенно,
Эти планы так просты.
Если вдруг враги нагрянут,
Он один, как сто полков,
Да враги и лезть не станут,
Нет на свете дураков.
Королю вопрос был ясен,
Он дослушал и кивнул,
Значит с ним Король согласен,
Кончив речь, присел на стул.
Следом Адмирал взял слово,
Это был недобрый знак,
Человеком был суровым,
И сказал он: значит так,
Все понятно, ну а если
Он на сторону врага
Перейдет, то всем известно,
Нам быть в роли дурака.
И зачем нам риск смертельный?
Он пока в плену, убить,
Можем, сделав шаг неверный,
Королевство погубить.
Адмирала поддержали
Главный прокурор с судьей,
И они, боясь считали,
Что рискуют головой.
Тут Король кивнул два раза,
Означало, что ему
Умертвить пришельца сразу
Лучше, риск ведь ни к чему.
В это время дверь открылась,
Взмах рукой — условный знак,
Два курьера офицера
В зал вошли, чеканя шаг.
По военному коротким
И подробным был доклад:
Человек — Гора бал кротким,
Добрым, факты говорят.
Вновь Госсекретарь взял слово,
Очень долго говорил,
По открытым фактам новым
Прав, как оказалось был.
И Король решил: пусть будет
Жизнь дарована ему,
Невиновных мы не судим,
Но пока что он в плену.
В соответствии с законом
Пленного разоружить,
И не сметь чинить препоны,
Если только хочет жить.
Два чиновника предстали
Перед Человек-горой,
Долго что-то объясняли,
И кивали головой.
Не добившись нужной цели,
Стали руки поднимать,
Обыскать его хотели,
Надо как-то показать.
Трогали свои карманы,
И искали что-то в них,
Так они старались рьяно,
Что Гора вдруг понял их.
Он поднял их на ладони,
И засунул их в карман,
Если правильно он понял,
Обыскать его — их план.
А затем поочередно
Все карманы показал,
Только внутренний, походный
Им показывать не стал.
Там очки его лежали
И подзорная труба,
Компас, нужен им едва ли,
А без них ему беда.
Выполнив все по приказу,
Два чиновника устав,
Отбыли обратно сразу,
Только лишь на землю встав.
Все, что видели в карманах
Описали, как смогли,
Первым, правый от кафтана,
Там кусок холста нашли.
Холст тот был таким огромным,
С вышивками на концах,
И красивым был он словно
Те ковры, что во дворцах.
С левой стороны в кармане
Мы нашли большой сундук,
Сделан тот сундук из стали,
Чтоб открыть не хватит рук.
И тогда мы приказали,
Человек-Гора открыл,
Долго мы до слез чихали,
Порошок там желтый был.
С правой стороны в кармане,
Что в штанах нашли мы нож.
Мы вдвоем его подняли,
В высоту нож с нами схож.
С левой стороны в кармане
Странный механизм лежал,
Гладкие на ощупь грани,
Вместе с деревом металл.
Приподнять его пытались,
Осмотреть и оценить,
Так в неведеньи остались,
Чем полезен может быть.
Справа есть карман в желетке,
В нем листочки, от руки
На листочках чьи-то метки
Незнакомой азбуки.
У желетки слева тоже
Мы сумели осмотреть,
Есть карман, там сеть, похоже,
Только все-таки не сеть.
Закрываться она может
С двух сторон, как кошелек.
Кошелек из толстой кожи,
Где ее найти он смог?
Там внутри лежали диски
Трех размеров, трех цветов,
Мы их рассмотрели близко
И наш вывод был таков:
Диск большой из меди красной,
Белый диск из серебра.
Если так, то желтый, ясно,
Золотым считать тогда.
А из правого кармана,
Что в желетке снизу был,
Цепь из серебра свисала
И в кармане кто-то жил
В круглом домике из стали,
Он все время там стучал.
Кто живет там, не узнали,
Человек-Гора молчал.
Сверху домик тот прозрачный,
Словно это тонкий лед,
Подо льдом по кругу знаки,
Две стрелы, одна ползет.
Человек-Гора словами
И руками объяснил,
Что тот дом зовут часами,
Он без них бы не прожил.
Смотрит он на дом и знает,
Надо спать или вставать.
По часам он начинает
Есть, работать, отдыхать.
И еще добавить надо,
Что нашли в желетке мы
Часть решетки от ограды,
Что вокруг дворца стоит.
Та решетка великану
Надобна, чтоб причесать
Волос длинный и кудрявый,
Это мы смогли понять.
А на поясе из кожи
С левой стороны свисал
Нож в чехле на меч похожий,
С острым лезвием металл.
Справа, сделанный из кожи,
С пояса свисал мешок.
Мы в нем побывали тоже,
Сообщить хотим итог.
Гладкие шары размером
Равной нашей голове,
Все они лежали слева,
Справа в этом же мешке
Зерна черные, сухие,
На ладони десять штук
Мы свободно уместили
И не надорвали рук.
Весь осмотр завершили,
Нас спустил на землю он,
Мы его благодарили,
Он отвесил нам поклон.
Человек-Гора все время
Был спокоен и учтив,
Выразив к нам уваженье,
Ничего от нас не скрыв.

Шнайдер Александр

*****

— 1 —

Тишина, как глухая пещера,
крепко спит лилипутья страна;
только душная ночь Гулливера
вновь с пустыми руками — без сна.
Гулливер, на листах иллюстраций
ты на бодрого янки похож,
ты раскатисто должен смеяться,
чтоб спасти эту детскую ложь.
Но бессильная горечь по-крысьи
гложет сердце все глубже и злей,
головой ты в заоблачной выси,
а ногами — на этой земле.
И над сердцем твоим без опаски
лилипуты ведут хоровод,
и твою простодушную маску
букинист на прилавок кладет.
Гневной рифмой хмелей на рассвете!
Чахнет муза с тобою в плену,
и завидуют малые дети,
что нашел ты такую страну.
Задыхаешься, плачешь и стонешь,
окружил мелюзгой тебя Свифт,
и широкие эти ладони
подымают их к солнцу, как лифт.
И сквозь строй заколдованных суток
по игрушечным верстам равнин
гонят душу твою лилипуты,
заклейменную словом — «один».

— 2 —

Томясь в тисках обложки серой,
еще не предано земле,
лежит бессмертье Гулливера
огромной книгой на столе.
Спеша взволнованно пробраться
сквозь сон библиотечных лет,
над темным пленом иллюстраций
растет и крепнет силуэт.
И вот, круша ногой булыжник
миниатюрной мостовой,
вновь Гулливер из ночи книжной
выходит в город неживой.
Опять напрасно ожидала
душа увидеть в этот раз
дома размеров небывалых
и над собой фонарный глаз.
Как надоело Гулливеру
на гномов сверху вниз смотреть!
Где души равных по размеру?
Где все смиряющая смерть?
Склонись — торопят лилипуты
резвиться с ними в чехарду, —
вот так пустеют склянки суток
двенадцать месяцев в году!
Зачем придумал сочинитель
улыбку бодрую тебе?
Ты гневно рвешь гнилые нити,
и крошки воют, оробев.
И, сняв со всех границ запреты —
как безграничен строк простор!
у самого плеча поэта
душа сгорает, как костер.
И, гранки заслоняя тенью
густых ресниц, ты видишь тут —
венок чудесных приключений
кладет у гроба лилипут.

Чегринцева Эмилия

Предлагаем подписаться на наш Telegram а также посетить наши самые интересный разделы Стихи, Стихи о любви, Прикольные картинки, Картинки со смыслом, Анекдоты, Стишки Пирожки.

И ещё немного о поэзии... Поэзия совершенно неотделима от психологии личности. Читая сегодня стихотворения прошлых лет, мы можем увидеть в них себя, понять заложенные в них переживания, потому что они важны и по сей день. Нередко поэзия помогает выразить невыразимое - те оттенки чувств, которые существуют внутри нас, и к которым мы не можем подобрать словесную форму. Кроме того стихи позволяют расширить словарный запас и развить речь, более точно и ярко выражать свои мысли. Поэзия развивает в нас чувство прекрасного, помогает увидеть красоту в нас и вокруг нас. Описанное выше в купе с образностью, краткостью и ассоциативностью стихотворной формы развивает нас как творческую, креативную личность, которая сама способна генерировать идеи и образы. Поэзия является великолепным помощником в воспитании и развитии ребенка. Знания, поданные в стихотворной форме (это может быть стих или песня), усваиваются быстрее и в большем объеме. Более того, стихи развивают фантазию и абстрактное мышление, и в целом делают жизнь детей эмоционально богаче и разнообразнее. Таким образом, очень важно, чтобы ребенок с первых дней слышал стихи и песни, впитывал красоту и многогранность окружающего его мира. Нас окружает поэзия красоты, которую мы выражаем в красоте поэзии!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *