Стихи о богине Деметре

Деметра, ничего не замечая,
Пришла в красивый город Элевсин.
И, сев на камень около колодца,
Всё также безутешно горевала.
— Кто ты такая? Что с тобой случилось?
Услышала два голоса Деметра.
Принадлежали голоса двум сёстрам,
Которые с тревогой и теплом
Смотрели на неё, за руки взявшись.
— Део зовут меня. Я родом с Крита.
Два дня назад похитили меня,
Но убежать мне удалось от них.
— Део, теперь ты в Элевсине. Город
Прекрасно охраняется. И здесь
Ты можешь жить спокойно, не тревожась.
Идём же с нами! Старшая сестра
Ей протянула руку. И Деметра,
Поднявшись с камня с сёстрами пошла.
Девушки привели её домой
Представили родителям. Но те
Быстро сообразили: не простую
Дочери гостью привели. И место
Почётное той предложили. Но
Деметра заняла место служанки.

*****

Грядёт на землю осень, грустнеет лик Деметры,
У скорби материнской предела скорби нет,
Желтеет лист зелёный, бузят шальные ветры,
Их дочь родная скоро должна покинуть свет.

И пусть твердит законы совет богов вседюжий:
«Жене сидеть при муже, они — одна семья,
И в счастье и в ненастье, в погожий день и в стужу».
Деметра отвечала: «Я — матерь! Я — судья!»

Отказом наградила Ареса с Аполлоном —
Отвергла их Деметра как недостойный фарс,
И принял Зевс решение на олимпийском троне,
Что Персефону в жёны Аиду он отдаст.

Шла дева беззаботная Нисейскою долиной
И с ней океаниды, подруги юных лет,
Им Хлорис улыбалась своей улыбкой дивной,
Резвились девы нежные, земных не зная бед.

У дяди Гелиоса под бархатом багряным
Среди цветов медвяных и шелковистых трав
Манил цветок* от Геи своим дыханьем пряным…
Свою решила дева судьбу, его сорвав.

В тот миг с утробным гулом разверзнул Тартар недра —
В Аида пересмешник Эрот стрелу навёл.
И Зевс-тучегонитель, и Посейдон, и Федра
Уже не раз страдали от шалостей его.

Карету золотую несут лихие кони —
Четвёркой. Вороные летят во весь опор!
Аид томимый страстью пьянеет от погони…
Так стала Персефона его женой с тех пор.

Разгневалась Деметра на Зевса и Аида,
Приняв обличье смертной покинула Олимп.
Земля не плодоносит, ей сердце жжёт обида,
Смерть косит ветви чутких божественных олив.

Земля покрылась мраком, в эфире плачи, стоны…
Не может Зевс всесильный Деметру обуздать.
Решил тучегонитель вернуть ей Персефону,
Коль не желает тёща Аида зятем знать.

Любила Персефона могучего супруга,
Любовниц опечаленных изгнала из дворца.
Царица успокоилась, найдя в супруге друга,
Но папа неожиданно Аиду шлёт гонца.

Зевс повелел Аиду жену отправить к тёще —
Весь мировой порядок нарушен на земле!
Нет никакого сладу с её безумной мощью,
Уже бушует голод на подступах к зиме.

Их зять поник главою, но как владыка мудрый
Он дал вкусить супруге гранатовых плодов**.
Он знал, что Персефона, отведав завтрак чудный,
Гонимая любовью придёт к нему на зов.

С тех пор две трети года проводит дочка с мамой
Деметрой на Олимпе в их царственной среде.
С улыбкою Деметры пленит весенней гаммой
Мир радости и счастья в сложившейся судьбе.

Когда уходит к мужу царица Персефона,
Треть года мать Деметра в отчаянии злом.
Грядёт на землю стужа, безмолвие у трона,
Округи покрываются холодным серебром.

Вальд Николина
______________________________________

* Аид попросил Гею вырастить необычайной красоты цветок, чтобы привлечь внимание Персефоны.
** Гранат у древних эллинов считался символом неразрывности брака. Съев четыре зёрнышка, Персефона должна была четыре месяца находиться с супругом.

*****

Пышноволосую петь начинаю Деметру-богиню
С дочерью тонколодыжной, которую тайно похитил
Аидоней, с изволенья пространно гремящего Зевса.
Не было матери с ней, златосерпой Деметры, в то время.
В сонме подруг полногрудых, рожденных седым Океаном,
Дева играла на мягком лугу и цветы собирала,
Ирисы, розы срывая, фиалки, шафран, гиацинты,
Также нарциссы, — цветок, из себя порожденный Землею,
По наущению Зевса, царю Полидекту в угоду,
Чтоб цветколицую деву прельстить — цветок благовонный,
Ярко блистающий, диво на вид для богов и для смертных.
Сотня цветочных головок от корня его поднималась,
Благоуханью его и вверху все широкое небо,
Вся и земля улыбалась, и горько-соленое море.
Руки к прекрасной утехе в восторге она протянула
И уж сорвать собиралась, как вдруг раскололась широко
Почва Нисийской равнины, и прянул на конях бессмертных
Гостеприимец-владыка, сын Кроноса многоименный.
Деву насильно схватив, он ее в золотой колеснице
Быстро помчал. Завопила пронзительным голосом дева,
Милого клича отца, высочайшего Зевса-Кронида.
Но не услышал призыва ее ни один из бессмертных.
Слышала только из темной пещеры Персеева дочерь,
Нежная духом Геката, с блестящей повязкою дева.
Слышал и Гелиос-царь, Гиперионов сын лучезарный,
Как призывала богиня Кронида-отца. Но далеко
В многомолитвенном храме отец пребывал в это время,
От земнородных людей принимая прекрасные жертвы.
Деву же, против желанья ее, наущением Зевса,
Прочь от земли на бессмертных конях увлекал ее дядя,
Гостеприимец-властитель, сын Кроноса многоименный.
Все же, покамест земля и богатое звездами небо,
И многорыбное, сильно текущее море, и солнце
С глаз не исчезли у девы, — надежды она не теряла
Добрую матерь увидеть и племя богов вековечных:
В горькой печали надежда ей все еще тешила душу…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Ахнули тяжко от вопля бессмертного темные бездны
Моря и горные главы. И вопль этот мать услыхала.
Горе безмерное остро пронзило смущенное сердце.
Разодрала на бессмертных она волосах покрывало,
Сбросила с плеч сине-черный свой плащ и на поиски девы
Быстро вперед устремилась по суше и влажному морю,
Как легкокрылая птица. Но правды поведать никто ей
Не захотел ни из вечных богов, ни из смертнорожденных,
И ни одна к ней из птиц не явилась с правдивою вестью.

Девять скиталася дней непрерывно Део пречестная,
С факелом в каждой руке, обходя всю широкую землю,
И не вкусила ни разу амвросии с нектаром сладким,
Кожи нетленной своей не омыла ни разу водою.
Но лишь десятая в небе забрезжила светлая Эос,
Встретилась скорбной богине Геката, державшая светоч,
Вествуя матери, слово сказала и так взговорила:

«Пышнодарящая, добропогодная матерь Деметра!
Кто из небесных богов или смертных людей дерзновенно
Персефонею похитил и милый твой дух опечалил?
Голос ее я слыхала, однако не видела глазом,
Кто — похититель ее. По совести все говорю я…»

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Так говорила Геката. И ей не ответила речью
Реи прекрасноволосая дочь, но вперед устремилась
С факелом в каждой руке, в сопутствии девы Гекаты.
К Гелию обе пришли, пред конями его они стали,
И взговорила к богов и людей соглядатаю матерь:

«Гелиос! Сжалься над видом моим, если словом иль делом
Я хоть когда-нибудь сердце и душу тебе утешала.
Дева, дитя мое, отпрыск желанный, прекрасная видом,
Слышала я сквозь пустынный эфир ее громкие вопли,
Словно бы как от насилья, однако не видела глазом.
Ты из священного смотришь эфира своими лучами,
Все озираешь ты сверху — широкую землю и море.
Если ты милую дочь мою видел, скажи мне всю правду.
Кто из бессмертных богов иль, быть может, из смертнорожденных,
Быстро схватив ее, силой похитил от матери тайно».

Так говорила. В ответ же ей сын Гиперионов молвил:

«Реи прекрасноволосая дочь, о царица Деметра!
Все я поведаю. Чту я тебя глубоко и о деве
Тонколодыжной печалюсь совместно с тобой. Не иной кто
В том из бессмертных виновник, как Зевс, облаков собиратель.
Брату Аиду назвать твою дочерь цветущей супругой
Зевс разрешил, и ее он, вопящую громко, схвативши,
В сумрак туманный под землю увлек на конях быстроногих.
Но прекрати, о богиня, великий свой плач. Понапрасну
Гневом безмерным себя не терзай. Недостойным ужели
Зятем себе почитаешь властителя Аидонея,
Единокровного брата родного? Притом же и чести
Он удостоен немалой, как натрое братья делились.
С теми живет он, над кем ему властвовать жребий достался».

Так отвечав, на коней закричал он. И быстрые кони,
Как легкокрылые птицы, помчали вперед колесницу.
Ей же еще тяжелей и ужасней печаль ее стала,
Гневом исполнилось сердце на тучегонителя Зевса.
Сонма богов избегая, Олимп населяющих светлый,
Долго она по людским городам и полям плодоносным
Всюду блуждала, свой вид изменив. И никто благодатной
Ни из мужей не узнал, ни из жен, подпоясанных низко,
Прежде чем в дом не пришла она храброго духом Келея
(Был в это время царем благовонного он Элевсина).
Сердцем печалуясь милым, богиня близ самой дороги
У Парфенейского села колодца, где граждане воду
Черпают, — села в тени под оливковым деревом, образ
Древней старухи приняв, для которой давно уже чужды
Венколюбивой дары Афродиты и деторожденье.
Няни такие бывают у царских детей или также
Ключницы, в гулко звучащих домах занятые хозяйством.
Дочери там элевсинца Келея ее увидали.
Шли за водою они легкочерпною, чтобы, сосуды
Медные ею наполнив, в родительский дом воротиться.
Четверо, словно богини, цветущие девичьим цветом,
Каллидика, Демо миловидная, и Клейсидика,
И Каллифоя (меж всеми другими была она старшей).
И не узнали: увидеть богов нелегко человеку.
Остановились вблизи и крылатое молвили слово:

«Кто ты из древнерожденных людей и откуда, старушка?
Что ты сидишь здесь одна, вдалеке от жилищ, и не входишь
В город? Немало там женщин нашла б ты в тенистых чертогах
В возрасте том же, в каком и сама ты, равно и моложе.
Все бы любовь проявили к тебе на словах и на деле».

Так говорили. Ответила им пречестная богиня:

«Милые детки! Кто б ни были вы между жен малосильных,
Здравствуйте! Все расскажу я. Ведь было бы мне непристойно
Гнусной неправдою вам на вопросы на ваши ответить.
Доя мне имя: такое дала мне почтенная матерь.
Ныне из Крита сюда по хребту широчайшему моря
Я прибыла не по воле своей. Но, помимо желанья,
Силой меня захватили разбойники. Вскоре пристали
На быстроходном они корабле к Форикосу, где все мы,
Женщины, на берег вышли, равно и разбойники сами.
Близ корабельных причалов они там устроили ужин.
Сердце ж мое не к еде, услаждающей душу, стремилось.
Тайно от всех я пустилась бежать через черную сушу
И от хозяев надменных ушла, чтобы, в рабство продавши
Взятую даром меня, барышей бы на мне не нажили;
Так вот, блуждая, сюда наконец я пришла и не знаю,
Что это здесь за земля, что за люди ее населяют.
Дай вам великие боги Олимпа законных супругов,
Дай вам и деток они, по желанью родителей ваших,
Вы же, о девы, меня пожалейте, во мне благосклонно,
Милые детки, примите участье и в дом помогите
Мужа попасть и жены, чтоб могла я для них со стараньем
Делать работу, какая найдется для женщины старой.
Я и за новорождённым ходить хорошо бы сумела,
Нянча его на руках; присмотрела б в дому за хозяйством;
Стлала б хозяевам ложа в искусно устроенных спальнях
И обучать рукодельям могла бы служительниц-женщин».

Тотчас ответила ей Каллидика, не знавшая мужа
Дева, из всех дочерей Келеевых лучшая видом:

«Бабушка! Как ни горюй человек, все же волей-неволей
Сносит он божьи дары, ибо много сильнее нас боги.
Все я подробно тебе расскажу и мужей перечислю,
Кто здесь у нас обладает великою силой почета,
Кто выдается в народе и кто многомудрым советом
И справедливым судом охраняет у города стены.
Встретишь у нас хитроумного ты Триптолема, Диокла,
Долиха и Поликсена, и знатного родом Евмолпа,
Также отца моего, знаменитого храбростью духа.
Дома у всех их обширным хозяйством заведуют жены:
Вряд ли из них изо всех хоть одна, после первого ж взгляда,
Видом твоим пренебрегши, твое предложенье отвергнет.
Все тебя примут охотно: богине ты видом подобна.
Если желаешь, то здесь подожди нас. Домой воротившись,
Всё подпоясанной низко Метанире, матери нашей,
Мы по порядку расскажем. Быть может, к себе она примет
В дом наш тебя, и к другим обращаться тебе не придется.
Сын у нее многомилый в чертоге, устроенном прочно,
Позднорожденный растет, горячо и издавна желанный.
Если б его ты вскормила и юности мальчик достиг бы,
Право, любую из жен слабосильных, тебя увидавших,
Зависть взяла бы: такую награду бы ты получила».

Так говорила. Она головою кивнула. И девы
Воду в блестящих сосудах назад понесли величаво.
Прибыли быстро в великий отцовский дворец и поспешно
Матери все сообщили, что видели, что услыхали.
Тотчас велела им мать поскорей за безмерную плату
К ней чужестранку призвать. Как олени иль юные телки
Прыгают по лугу в пору весеннюю, сытые кормом,
Так понеслись по дороге ущелистой девы, руками
Тщательно складки держа прелестных одежд; развевались
Волосы их над плечами, подобные цвету шафрана.
Возле дороги богиню нашли они, там же, где прежде
С нею расстались. К чертогам отца повели ее девы.
Сердцем печалуясь милым, богиня за девами следом
Шла, с головы на лицо опустив покрывало, и пеплос
Черный вокруг ее ног развевался божественно легких.
Быстро жилища достигли любимого Зевсом Келея
И через портик пошли. У столба, подпиравшего крышу
Прочным устоем, сидела почтенная мать их, царица,
Мальчика, отпрыск недавний, держа у груди. Подбежали
Дочери к ней. А богиня взошла на порог и достала
До потолка головой и сияньем весь вход озарила.
Благоговенье и бледный испуг охватили царицу.
С кресла она поднялась и его уступила богине.
Не пожелала, однако, присесть на блестящее кресло
Пышнодарящая, добропогодная матерь Деметра,
Но молчаливо стояла, прекрасные очи потупив.
Пестрый тогда ей придвинула стул многоумная Ямба,
Сверху овечьим руном серебристым покрывши сиденье.
Села богиня, держа пред лицом покрывало руками.
Долго без звука на стуле сидела, печалуясь сердцем,
И никого не старалась порадовать словом иль делом.
Но без улыбки сидела, еды и питья не касаясь,
Мучаясь тяжкой тоскою по дочери с поясом низким.
Бойким тогда балагурством и острыми шутками стала
Многоразумная Ямба богиню смешить пречестную:
Тут улыбнулась она, засмеялась и стала веселой.
Милой с тех пор навсегда ей осталась и в таинствах Ямба.
Кубок царица меж тем протянула богине, наполнив
Сладким вином. Отказалась она. Не годится, сказала,
Красное пить ей вино. Попросила, чтоб дали воды ей,
Ячной мукой для питья замесивши и нежным полеем.
Та, приготовивши смесь, подала, как велела богиня.
Выпила чашу Део. С этих пор стал напиток обрядным.
И говорить начала ей Метанира с поясом пышным:

«Радуйся, женщина! Не от худых, а от добрых и славных
Ты происходишь, я вижу, родителей. В царских родах лишь
Благоволеньем таким и достоинством светятся взоры.
Что же до божьих даров, все мы волей-неволей их сносим,
Как ни горюем душой: под ярмом наши согнуты шеи.
Здесь же, в дому у меня, будешь так же ты жить, как сама я.
Мальчика этого мне воспитай. Ниспослали мне боги
Поздно его и нежданно, его горячо я желала.
Если б его ты вскормила и юности мальчик достиг бы,
Право, любую из жен слабосильных, тебя увидавших,
Зависть взяла бы: такую награду бы ты получила».

Тотчас прекрасновеночная ей отвечала Деметра:

«Радуйся также и ты, да пошлют тебе счастие боги!
Сына с великим стараньем вскормить я тебе обещаюсь,
Как ты велишь. Никакие, надеюсь, по глупости няньки,
Чары иль зелья вреда принести не смогут ребенку:
Противоядье я знаю сильнее, чем всякие травы,
Знаю и против вредительских чар превосходное средство».

Молвила так и прижала младенца к груди благовонной,
Взяв на бессмертные руки; и радость объяла царицу.

Вскармливать стала богиня прекрасного Демофоонта,
Поздно рожденного на свет Метанирой с поясом пышным,
Сына Келея-владыки. И рос божеству он подобным.
Не принимал молока материнского, пищи не ел он;
Днем натирала Деметра амвросией тело младенца,
Нежно дыша на него и к бессмертной груди прижимая;
Ночью же, тайно от милых родителей, мальчика в пламя,
Словно как факел, она погружала, и было им дивно,
Так он стремительно рос, так богам становился подобен.
И неподверженным стал бы ни старости мальчик, ни смерти,
Если бы, по неразумью, Метанира с поясом пышным,
Ночи глубокой дождавшись, из спальни своей благовонной
Не подглядела. Вскричав, по обоим ударила бедрам
В страхе за милого сына, и ум у нее помутился.
Проговорила слова окрыленные в горе великом:

«Сын Демофонт! Чужестранка в великом огне тебя держит,
Мне же безмерные слезы и горькую скорбь доставляет!»

Так говорила, печалясь. Услышала это богиня.
Гневом наполнилось сердце Деметры прекрасновенчанной.
Милого сына, царицей нежданно рожденного на свет
В прочных чертогах, из рук уронила бессмертных на землю,
Вырвав его из огня, возмущенная духом безмерно.
И взговорила при этом к Метанире с поясом пышным:

«Жалкие, глупые люди! Ни счастья, идущего в руки,
Вы не способны предвидеть, ни горя, которое ждет вас!
Непоправимое ты неразумьем своим совершила.
Клятвой богов я клянуся, водой беспощадною Стикса,
Сделать могла бы навек нестареющим я и бессмертным
Милого сына тебе и почет ему вечный доставить.
Ныне же смерти и Кер уж избегнуть ему невозможно.
В непреходящем, однако, почете пребудет навеки:
К нам он всходил на колени, и в наших объятиях спал он.
Многие годы пройдут, и всегда в эту самую пору
Будут сыны элевсинцев войну и жестокую свалку
Против афинян вчинять ежегодно во вечные веки…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Чтимая всеми Деметра пред вами. Бессмертным и смертным
Я величайшую радость несу и всегдашнюю помощь.
Пусть же великий воздвигнут мне храм и жертвенник в храме
Целым народом под городом здесь, под высокой стеною,
Чтобы стоял на холме, выдающемся над Каллихором.
Таинства ж в нем я сама учрежу, чтобы впредь, по обряду
Чин совершая священный, на милость вы дух мой склоняли».

Так сказала богиня, и рост свой и вид изменила,
Сбросила старость и вся красотою обвеялась вечной.
Запах чудесный вокруг разлился от одежд благовонных,
Ярким сиянием кожа бессмертная вдруг засветилась,
И по плечам золотые рассыпались волосы. Словно
Светом от молнии прочно устроенный дом осветился.
Вон из чертога пошла. А у той ослабели колени.
Долго немой оставалась царица и даже забыла
Многолюбимого сына поднять, уроненного наземь.
Жалобный голос младенца услышали издали сестры,
С мягких постелей вскочили и быстро на крик прибежали.
Мальчика с полу одна подняла и на грудь возложила;
Свет засветила другая; на нежных ногах устремилась
К матери третья — из спальни ее увести благовонной.
Бился младенец, купали его огорченные сестры,
Нежно лаская. Однако не мог успокоиться мальчик:
Было кормилицам этим и няням далеко до прежней!

Целую ночь напролет, трепеща от испуга, молились
Славной богине они. А когда засветилося утро,
Все рассказали Келею широкодержавному точно,
Что приказала Деметра прекрасновеночная сделать.
Он же, созвавши немедля на площадь народ отовсюду,
Отдал приказ на холме выдающемся храм богатейший
Пышноволосой воздвигнуть Деметре и жертвенник в храме.
Тотчас послушались все, и словам его вняли, и строить
Начали, как приказал. И с божественной помощью рос он.
После того как исполнили все и труды прекратили,
Каждый домой воротился. Тогда золотая Деметра
Села во храме одна, вдалеке от блаженных бессмертных,
Мучаясь тяжкой тоскою по дочери с поясом низким.

Грозный, ужаснейший год низошел на кормилицу-землю
Волею гневной богини. Бесплодными сделались пашни:
Семя сокрыла Деметра прекрасновеночная в почве.
Тщетно по пашням быки волокли искривленные плуги,
Падали в борозды тщетно ячменные белые зерна.
С голоду племя погибло б людей, говорящих раздельно,
Все без остатка, навек прекратились бы славные жертвы
И приношенья богам, в олимпийских чертогах живущим,
Если бы Зевс не размыслил и в сердце решенья не принял.
Прежде всего златокрылой Ириде призвать повелел он
Пышнокудрявую, милую видом Деметру-богиню.
Так он сказал. И, словам чернотучего Зевса-Кронида
Внявши, помчалась Ирида на быстрых ногах сквозь пространство.
В город сошла Элевсин, благовонным куреньем богатый,
В храме сидящей нашла в одеянии черном Деметру
И окрыленное слово, окликнув богиню, сказала:

«Вечное знающий Зевс-промыслитель тебя, о Деметра,
К племени вечноживущих богов призывает вернуться.
Ты же иди, — да не будет напрасным Кронидово слово!»

Так говорила, прося. Но душой не склонилась богиня.
Тотчас отец и других к ней отправил богов всеблаженных,
Вечно живущих. И все к ней один за другим приходили,
Звали богиню и много дарили даров превосходных,
Почестей много сулили, ее меж бессмертными ждущих.
Но не сумел ни один убедить ни рассудка, ни сердца
Гневной Деметры. Сурово все речи отвергла богиня.
На благовонный Олимп и ногою, сказала, не ступит,
Черной земле не позволит плода ни единого выслать,
Прежде чем дочери милой своей не увидит глазами.

Это услышавши, Зевс, тяжело и пространно гремящий,
Тотчас отправил в Эреб златожезлого Аргоубийцу,
Чтобы, приятною речью хитро обольстивши Аида,
Чистую Персефонею из темного мрака он вывел
На свет, в собранье богов, чтоб, ее увидавши глазами,
Мать оскорбленная гнев свой великий в душе прекратила.
И не ослушался Зевса Гермес, но в глубины земные
Тотчас поспешно спустился, покинув жилище Олимпа.
Аидонея-владыку нашел он в подземных чертогах;
С ним, против воли своей, восседала на ложе супруга,
Черной терзаясь тоскою по матери. Гневом безмерным
Все еще дух волновался ее на решенье бессмертных.
Близко представши, могучий сказал ему Аргоубийца:

«Чернокудрявый Аид, повелитель ушедших от жизни!
Зевс мне, родитель, велел достославную Персефонею
Вывести вон из Эреба к своим, чтоб, ее увидавши,
Гнев на бессмертных и злобу ужасную мать прекратила.
Ибо великое дело душою она замышляет,
Слабое племя людей земнородных вконец уничтожить,
Скрывши в земле семена, и лишить олимпийцев бессмертных
Почестей. Гневом ужасным богиня полна. Не желает
Знаться с богами. Сидит вдалеке средь душистого храма,
Город скалистый избрав Элевсин для себя пребываньем».

Так он сказал. Улыбнулся бровями владыка умерших,
Аидоней, и, послушный веленьям властителя Зевса,
Персефонее разумной тотчас же отдал приказанье:

«К матери черноодежной немедля иди, Персефона.
Кроткую силу и благостный дух во груди сохраняя.
И не печалься чрезмерно: не хуже других твоя доля.
Право, не буду тебе я в богах недостойным супругом,
Брат родителя Зевса родной. У меня пребывая,
Будешь владычицей ты надо всем, что живет и что ходит,
Почести будешь иметь величайшие между бессмертных.
Вечная кара постигнет того из людей нечестивых,
Кто с подобающим даром к тебе не придет и не будет
Радовать силы твоей, принося, как положено, жертвы».

Так он промолвил. Вскочила, объятая радостью, с ложа
Мудрая Персефонея. Тогда повелитель умерших
Зернышко дал проглотить ей граната, сладчайшее меда,
С замыслом тайным, чтоб навек супруга его не осталась
Там наверху с достославной Деметрою черноодежной.
Раньше того уж бессмертных своих лошадей быстроногих
Многодержавный Аид в колесницу запряг золотую.
На колесницу богиня вступила. И, в милые руки
Вожжи и бич захвативши, коней устремил из чертогов
Аргоубийца могучий; охотно они полетели.
Быстро великий проделали путь; ни широкое море
Бега бессмертных коней задержать не могло, ни речные
Воды, ни гор высота, ни зеленых долин углубленья.
Поверху резали воздух они высоко над землею.
Там, где сидела Деметра в прекрасном венке, колесницу
Остановил он, — пред храмом душистым. Она же, увидев,
Ринулась, словно менада в горах по тенистому лесу.
А Персефона …………………………..
Матери милой своей …………………….
Бросилась …………………………….
Ей же ………………………………..
………………………..,
………………………..,

«Дочь моя ………………………………..
Пищи. Скажи откровенно …………………….
Ибо тогда, возвратившись, ………………….
Подле меня и отца твоего чернотучего Зевса ……..
Будешь ты жить на Олимпе, бессмертными чтимая всеми.
Если ж вкусила, обратно пойдешь и в течение года
Третью будешь ты часть проводить в глубине преисподней.
Две остальные — со мною, а также с другими богами.
Чуть же наступит весна и цветы благовонные густо
Черную землю покроют, — тогда из туманного мрака
Снова ты явишься на свет, на диво бессмертным и смертным.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Также о том, как тебя обманул Полидегмон могучий».

Тотчас в ответ ей сказала прекрасная Персефонея:

«Все, как случилось, тебе откровенно, о мать, расскажу я.
После того как Гермес-благодавец, глашатай проворный,
Мне приказанье принес от Кронида и прочих бессмертных
К ним из Эреба прийти, чтоб, меня увидавши глазами,
Гнев на бессмертных и злобу ужасную ты прекратила,
Радостно тотчас вскочила я с ложа. Тогда потихоньку
Сунул зерно мне граната он в руку, — сладчайшее вкусом,
И, против воли моей, проглотить его силой заставил.
Что ж до того, как похитил меня он по мысли коварной
Зевса, отца моего, как увлек в преисподнее царство,
Я расскажу, без ответа вопросов твоих не оставив.
Все мы, собравшись на мягком лугу, беззаботно играли.
Было нас много: Левкиппа, Ианфа, Файно и Электра,
Также Мелита и Яхе, Родеия и Каллироя,
Тиха, Мелобосис и цветколикая с ней Окироя.
И Хризеида с Акастой, Адмета с Янирою вместе,
Также Родопа, Плуто, и прелестная видом Калипсо,
С ними Урания, Стикс и приятная всем Галаксавра,
Дева-Паллада, к сраженьям зовущая, и Артемида
Стрелолюбивая — все мы играли, цветы собирали,
Ирисы рвали с шафраном приветливым и гиацинты,
Роз благовонных бутоны и лилии, дивные видом,
Также нарциссы, коварно землею рожденные черной.
Радуясь сердцем, цветок сорвала я. Земля из-под низу
Вдруг раздалася. Взвился из нее Полидегмон могучий.
Быстро под землю меня он умчал в золотой колеснице,
Как ни противилась я. Закричала я голосом громким.
Хотя и с печалью, но все я по правде тебе сообщаю».

Так целый день непрерывно, душе отзываясь душою,
Крепко обнявшись, сидели они и душой веселились,
Глядя одна на другую. Забыло все горести сердце.
Радость взаимно они получали и радость давали.
Дева-Геката приблизилась к ним в покрывале блестящем;
Чистую дочерь Деметры в объятья она заключила.
С этой поры ей служанкой и спутницей стала царица.
С вестью отправил к ним Зевс, тяжело и пространно гремящий,
Пышноволосую Рею, чтоб в пеплосе черном Деметру
В сонм олимпийцев обратно она привела, обещаясь
Почести ей даровать величайшие между бессмертных.
Постановил он, чтоб дочерь ее в продолжение года
Треть проводила одну в многосумрачном царстве подземном,
Две ж остальные — с Деметрой, а также с другими богами.
Так он сказал, и приказа его не ослушалась Рея.
Быстро покинув вершины Олимпа, она ниспустилась
В Рарион. Выменем был он земли живоносным дотоле,
Но живоносным теперь уже не был. Без зелени, дикий,
Он простирался, в себе сохранивши ячменные зерна,
Как порешила Деметра прекраснолодыжная. Вскоре,
С новой весной, предстояло, однако, опять ему пышно
Заколоситься, густые колосья с зерном полновесным
К самой земле преклонить и снопами обильно покрыться.
Там-то впервые сошла из эфира пространного Рея.
Радуясь духом, с любовью они друг на друга взглянули.
И взговорила к ней вот как блестящеодежная Рея:

«Встань, о дитя мое! Зевс, тяжело и пространно гремящий,
В сонм Олимпийцев тебя призывает вернуться, и много
Почестей хочет тебе даровать средь блаженных бессмертных.
Постановил он, чтоб дочерь твоя в продолжение года
Треть проводила одну в многосумрачном царстве подземном,
Две остальные — с тобою, а также с другими богами.
Так он решил и главою своею кивнул в подтвержденье.
Встань же, дитя мое, волю исполни его и чрезмерно
В гневе своем не упорствуй на тучегонителя Зевса.
Произрасти для людей живоносные зерна немедля!»

Так говорила. И ей не была непослушна Деметра.
Выслала тотчас колосья на пашнях она плодородных,
Зеленью буйной, цветами широкую землю одела
Щедро. Сама же, поднявшись, пошла и владыкам державным,
С хитрым умом Триптолему, смирителю коней Диоклу,
Силе Евмолпа, а также владыке народов Келею,
Жертвенный чин показала священный и всех посвятила
В таинства. Святы они и велики. Об них ни расспросов
Делать не должен никто, ни ответа давать на расспросы:
В благоговенье великом к бессмертным уста замолкают.
Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел.
Тот же, кто им непричастен, по смерти не будет вовеки
Доли подобной иметь в многосумрачном царстве подземном.
Все учредив и устроив, богиня богинь воротилась
С матерью вместе на светлый Олимп, в собранье бессмертных.
Там обитают они подле Зевса, метателя молний,
В славе и чести великой. Блажен из людей земнородных,
Кто благосклонной любви от богинь удостоится славных:
Тотчас нисходит в жилище его очага покровитель
Плутос, дарующий людям обилье в стадах и запасах.

Вы же, под властью которых живут Элевсин благовонный,
Парос, водой отовсюду омытый, и Антрон скалистый,
Ты, о царица Део, пышнодарная, чтимая всеми,
С дочерью славной своею, прекрасною Персефонеей,
Нам благосклонно счастливую жизнь ниспошлите за песню!
Ныне ж, вас помянув, я к песне другой приступаю.

Гомер
(Перевод В.В. Вересаева)

*****

К Деметре

Небо четко, небо сине,
Жгучий луч палит поля;
Смутно жаждущей пустыней
Простирается земля;

Губы веющего ветра
Ищут, что поцеловать…
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови уснувших, мать!

Глыбы взрыхленные черны,
Их вспоил весенний снег.
Где вы, дремлющие зерна,
Замышляйте свой побег!

Званы вы на пир вселенной!
Стебли к солнцу устремя,
К жизни новой, совершенной,
Воскресайте, озимя!

И в душе за ночью зимней
Тоже — свет, и тоже — тишь.
Что ж, душа, в весеннем гимне
Ты проснуться не спешишь?

Как засеянное поле,
Простираются мечты,
И в огнистом ореоле
Солнце смотрит с высоты.

Брошен был порой осенней
И в тебя богатый сев, —
Зерна страсти и мучений,
Всколоситесь, как напев!

Время вам в движеньях метра
Прозвучать и проблистать.
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови к уснувшим, мать!

Валерий Брюсов, 1904 год

*****

Миф о Деметре и Персефоне

Когда-то Деметра, богиня земная,
Была круглый год благосклонна к живущим,
Все смертным даруя зерно урожая,
И мир награждая нарядом цветущим.

Единственной дочкой своей, — Персефоной,
Деметра гордилась, лелеяла, нежа,
И дева цвела цветом сада зелёным,
Бродя по лугам и долинам безбрежным.

Вот, раз, Персефона, завидев нарциссы,
От стайки подруг отбежала беспечно,
Луг солнцем сверкал, зацветали ирисы,
И птицы хорал свой плели бесконечный.

Вдруг, небо померкло, и чёрные тени
Коней заметались под гром колесницы,
То грозный Аид из подземных владений
В мир света и солнца решил объявиться.

Схватил Персефону Аид за запястья,
И тотчас под землю сошла колесница,
И, горько рыдая от черной напасти,
В Аидово царство умчалась девица.

И крик Персефоны земля отразила,
Холмы, и луга, и морские глубины,
Как будто разверзлась могучая сила,
И солнечный луч поглотила пучина.

И дочери крики, услышав, Деметра
Взлетела над морем, как белая птица,
Узнать попыталась у волн и у ветра,
Куда унесла её дочь колесница.

Так девять рассветов, и девять закатов
Амброзии мать и нектар не вкушала,
Металась меж светом и царством Гекаты,
И тщетно свою Персефону искала.

Лишь Гелиос мать пожалел и ответил,
Что дочь её в царстве подземном Аида,
Что больше не будет, уж, взор её светел,
Что здесь не поможет и Зевса эгида.

Тут страшная скорбь поразила Деметру,
Сошедши с Олимпа, в печаль воплотилась,
В одеждах простых и с тоской беспросветной
В старуху-селянку она обратилась.

И, странствуя с горем своим одиноким,
Дошла до пределов она Элевсина,
Присев отдохнуть под кустом у дороги,
Услышала шум, ветерком доносимый.

То были четыре сестры у колодца,
Завидев старушку, они подошли к ней,
Спросив, что та ищет, палимая солнцем,
И как Элевсина в скитаньях достигла.

Ответила с грустью Деметра девицам,
Что ей удалось убежать от пиратов,
Что в рабство продать её мнили фракийцам,
Теперь, вот родные, мол, ищет пенаты.

И с жалостью к ней молодые девицы
К мамаше своей отвели — Метанире,
И та предложила в их дом поселиться
Деметре, забыв о скитаньях по миру.

Отведать вина ей она предложила,
Но, та попросила отвар лишь ячменный,
И кубок сакральный она попросила,
Напиток вкусив, остужающе-пенный.

Потом увидала Деметра младенца,
Которого мать — Метанира держала,
Взяла у неё и приставила к сердцу
Малютку и нянчить его она стала.

И рос Демофонт, как положено богу,
Амброзией сладкой от няни питаясь,
И пламень огня по ночам понемногу
Вбирая в себя, в божество превращаясь…

Но, как-то случайно средь ночи увидев,
Что делает няня с её Демофонтом,
В немыслимом крике зашлась Метанира,
Из пламени выхватив с силой ребёнка.

И тут начала источать ароматы
Деметра, наполнив всё сущее светом,
Старуха и няня исчезли куда-то,
Богиня явилась, как солнце с рассветом.

Сказала Деметра тогда элевсинцам,
Что, если близ города храм возведут ей,
Не станет на них она больше сердиться
За то, что младенец ей сыном не будет.

И вскоре построили храм в Элевсине,
Туда удалилась с тоскою Деметра,
Вдали от Олимпа, где вечною синью
Сверкают вершины и дремлют все ветры.

Тоскуя по дочери в сумрачном храме,
Деметра наслала на землю проклятья,
Погибли от засухи все урожаи,
И голода трупные ширились пятна.

Сам Зевс улещал и смирял гнев богини,
Но, та непреклонной была и тоскливой:
«Пусть род человечий от голода сгинет
Пока свою дочь не увижу счастливой…».

И понял тут Зевс, что придётся Аиду,
Смирясь, уступить материнскому долгу,
Свой гнев остудив и забыв все обиды,
Вернуть Персефону хотя б не надолго.

Аид подчинился желанию Зевса,
Могуществу более сильного брата,
Но, прежде, чем к теще отправить невесту,
Ей зёрнышко дал проглотить от граната,

Чтоб снова она в подземелье вернулась
К бессмертному мужу в глухие чертоги,
Чтоб вновь молодою женой обернулась,
Забыв смертный мир земледельцев убогих.

И так повелось с той поры и поныне:
В те годы, когда дочь Аид возвращает,
Ликует земля, оживают пустыни,
И полнится соком зерно урожая.

Но только, обратно уйдёт Персефона
Во тьму подземелья под своды глухие,
Как вянут поля и ковёр их зелёный
Пустыня сжигает песками сухими.

И голод костлявый могильной киркою
Селенья в погосты и пыль превращает —
Так мстит всем Деметра, своею тоскою
лишая нас, смертных, щедрот урожая.

Нет чувства сильнее любви материнской,
И женщины все в нём подобны богиням,
И этим божественным женским единством
Полны зёрна жизни под пологом синим.

Нефёдов Игорь

*****

Как часто семью разрушает
Вмешательство любящих мам,
Что нашим словам не внимают,
Считая неведомым нам,
Как правильно с мужем общаться,
Который, конечно, не тот,
С кем стоило в жизни связаться,
И кто лишь прибавил хлопот.

Я вам поясню на примере,
Он, правда, из рода легенд,
О теще Аида Деметре,
И это всего лишь фрагмент
Истории длинной о богах,
Что жили тогда на горе —
Они подвергались порокам,
Что свойственны всем на земле.

Любила богиня Деметра
Безмерно красавицу дочь,
И та не могла без совета
Ни день провести и ни ночь.
Гуляла, где только велели,
Быть рядом все время должна,
Перечить богине не смела,
Ведь робкой, послушной была.

Увидел правитель подземный
Прекрасную деву в саду,
Решил, что женой будет верной
И выкрал в любовном бреду.
И спрятал от всех Персефону,
Пусть ищут, ее не отдаст,
Он был околдован ей словно!
Но не об этом рассказ.

С Олимпа Деметра спустилась,
Искала пропавшую дочь,
Стенаний своих не стыдилась,
Ждала, кто ей сможет помочь.
Природа же, внемля мученьям,
Увяла, и голод настал,
Сказались на ней настроенья,
Печали и боли накал.

Тут Зевс, видя голод и смуту,
Решил свое слово сказать:
Велел он Аиду супругу
Деметре скорее отдать.
Но дева влюбилась в Аида,
Ей дорог стал нежный сей муж!
Семейная лодка разбита,
В душе у них царствует сушь!

И видя той пары мученья
(Ведь дочерью дева была),
Нашел Зевс простое решенье:
Отныне полгода жила
С Аидом, свой долг выполняя,
Царицей в подземном краю,
Другие полгода — гуляя,
С Деметрой в цветущем саду.

Мне жаль как жену Персефону,
Полгода не маленький срок,
Оторванна дева от дома,
Деметре ж беда невдомек:
Полгода, но пусть будет с мамой,
Считает важнее себя,
Чем счастье любимых быть рядом.
Такие вот были дела…

Как часто семью разрушает
Вмешательство любящих мам,
Что нашим словам не внимают,
Считая неведомым нам,
Как правильно с мужем общаться,
Который, конечно, не тот,
С кем стоило в жизни связаться,
И кто лишь прибавил хлопот.

taty_ana

*****

Была красивой девушка Деметра,
Один лишь недостаток — рост два метра.
У девушки по меркам тем античным
Высокий рост считался неприличным.

Лишь мелких замуж брали все охотно,
Такие лучше для любви, тогда считалось.
Такие ж, как Деметра — для работы.
А что еще ей делать оставалось?

Копать, сажать, окучивать и тяпать,
Коров доить, свиней кормить и уток.
И средь трудов порой тихонько плакать
От чьих-то глупых и бестактных шуток.

И так трудилась девушка ударно
Узрели боги, подивились страшно
Сказал один: «А сельского хозяйства
У нас богини должность-то вакантна».

И сделалась с тех пор она богиней
Радетельницей сельского хозяйства.
Теперь не называют ее длинной,
А только лишь великой и прекрасной.

И молят о привесах и надоях,
О всхожести семян и о приплоде,
И всех богов бессмертных стала вдвое
Деметра популярнее в народе.

Все в жизни у нее теперь отлично,
За тяжкий труд нашла ее награда.
А что там у нее на фронте личном,
Об этом смертным знать совсем не надо.

Стрелкова Нина

*****

Деметра и Персефона

За плодородием земли,
Деметра тщательно следила
С дорожным посохом в руках,
Она в лесах, полях бродила,
Порядок всюду наводила.
Сам Зевс был у Деметры брат,
И надо же? В сестру влюбился,
Её взаимности добился.
И родила Деметра дочь,
Но эту тайну знала Ночь,
Богиня Нюкта — повитуха,
Чтоб Гера злобная старуха
Мстить Персефоне не смогла,
Её запрятала Диметра,
Она в Элевсии жила.

Там есть цветущая долина,
На ней душистая малина,
Океанид на пир зовёт,
А вместе с ними Персефона,
Как мотылёк средь них мелькала,
В букет цветочки собирала.

Аид, увидев Персефону,
Хотел её тотчас украсть,
Но у Деметры тоже власть,
Она ведь может и напасть,

Согласно Божьему закону,
Аид у Зевса просит дочь,
И громовержец рад помочь,
В своей волшебной колеснице,
Аид похитил Персефону,
Живёт с ней будто по закону.

Деметра стала дочь искать,
Дела земные запускать,
Лишь лучезарный Гелиос,
Деметру спас от горьких слёз.
О кознях Зевса рассказал,
Как дочь вернуть ей подсказал.
Олимп Деметра покидает,
Среди людей она страдает,
Уже проходит десять лет,
Дождей на землю больше нет.
Природа стала погибать,
На Зевса стали все роптать,
Велят дочь матери отдать.

Зевс быстроногого Гермеса
К Аиду шлёт в подземный мрак,
Чтобы с женою Персефоной,
Расторгнул он немедля брак.
Аид взял косточки граната,
И с Персефоной проглотил,
А это знак был Олимпийцам,
Он брак законный утвердил,
И Персефону отпустил.

Деметра с дочерью в объятьях,
Вернулась на Олимп свой жить,
И стала людям вновь служить.
Зевс разрешает Персефоне,
С Деметрой постоянно быть,
И лишь три месяца, зимою,
Придётся жить ей под землёю.
Зимой Деметра тихо спит
Весной добро своё творит,
И всё в природе расцветает,
Деметра дочь свою встречает.
Лишь поздней осенью бывает,
Деметра плачет и мечтает,
Как дочь весною повстречает!

Чигалейчик Анатолий

*****

Легенда о Деметре и Персефоне

Богиня плодородия Деметра,
В большой печали. «Как теперь ей быть!?»
Подземный царь Аид похитил дочку,
Её решил надёжно он укрыть.

Она искать тогда её решила,
Забыла про поля и про луга.
Настала вскоре засуха большая,
В страну пришла голодная пора.

Гипнос — бог сна её страдания видел,
Решил ей зерна маковые дать.
Хотя бы чтоб немножечко вздремнула,
Опять чтоб силы новые набрать.

Позвал к себе Аида Зевс могучий,
Решил он выход брату предложить.
— Ты отпусти на время Персефону,
Страдания чтоб Деметры облегчить.

Сказал Аид: — Согласен я на это,
Полгода здесь, затем полгода там.
Проглотит пусть гранатовые зерна,
Скрепит со мною брачный ритуал.

Вернулась вновь на землю Персефона,
К Деметре крепко спящей подошла
«Проснись же, мама, я к тебе вернулась,
Открой свои прекрасные глаза».

Деметра встала, слёзы покатились,
С любовью дочку стала обнимать.
И снова расцвели цветы и травы,
Опять природа стала оживать.

Когда же дочь уходит в царство мрака,
Богиня начинает вновь грустить.
Тогда природа снова замирает,
Полгода чтоб в оцепенье быть.

Суханов Дмитрий