Стихи о Европе

Европа, Европа, как медленно в трауре юном
Огромные флаги твои развеваются в воздухе лунном.
Безногие люди, смеясь, говорят про войну,
А в парке ученый готовит снаряд на луну.
Высокие здания яркие флаги подняли.
Удастся ли опыт? На башне мечтают часы.
А в море закатном огромными летними днями
Уходит корабль в конце дымовой полосы.
А дождик осенний летит на асфальт лиловатый.
Звенит синема, и подросток билет покупает.
А в небе дождливом таинственный гений крылатый
В верху небоскреба о будущем счастье мечтает.
Европа, Европа, сады твои полны народу.
Читает газету Офелия в белом такси.
А Гамлет в трамвае мечтает уйти на свободу
Упав под колеса с улыбкою смертной тоски.
А солнце огромное клонится в желтом тумане,
Далеко-далеко в предместиях газ запылал.
Европа, Европа, корабль утопал в океане,
А в зале оркестр молитву на трубах играл.
И все вспоминали трамваи, деревья и осень.
И все опускались, грустя, в голубую пучину.
Вам страшно, скажите? Мне страшно ль? Не очень!
Ведь я европеец! — смеялся во фраке мужчина.
Ведь я англичанин, мне льды по газетам знакомы.
Привык подчиняться, проигрывать с гордым челом.
А в Лондоне нежные леди приходят к знакомым.
И розы в магазинах вянут за толстым стеклом.
А гений на башне мечтал про грядущие годы.
Стеклянные синие здания видел вдали,
Где ангелы люди носились на крыльях свободы,
Грустить улетали на солнце с холодной земли.
Там снова закаты сияли над крышами башен,
Где пели влюбленные в небо о вечной весне.
И плакали — люди наутро от жалости страшной,
Прошедшие годы увидев случайно во сне.
Пустые бульвары, где дождик, упав и уставши,
Прилег под забором в холодной осенней истоме.
Где умерли мы, для себя ничего не дождавшись,
Больные рабочие слишком высокого дома.

Поплавский Борис

*****

Европа, ты зябким и сирым
Летишь голубком, но — куда?
С непрочным и призрачным миром
Прощаешься ты навсегда.
На фоне большого заката
Уходит корабль в океан.
Вот за воркованье расплата,
За музыку и за туман!
Ты руки ломаешь от горя,
Но бык увлекает тебя
В пределы печального моря,
О легкой победе трубя…

Ладинский Антонин

*****

Стареет величавая Европа,
Готически морщинясь на ночь глядя,
Роптать не уставая на потопы,
И на давно серебряные пряди…

Привычно ей в подобной ипостаси,
Готова встретить вечность благочинно…
Знай, бабушка, что надпись: «тут был Вася»
Не мой оставил ножик перочинный…

Алоев Василий

*****

Забыв учебу и работу,
Вы вновь в Европу собрались,
Решив направить свои стопы
К парижской церкви Сен-Сюльпис.
За что такую панораму
Все возвели на пьедестал?
Да просто про неё Дэн Браун
В своем романе написал.
Ищите впечатлений сами,
Преследуя благую цель,
Любуйтесь с толком витражами
Старинной церкви Сен-Шапель,
Иль восхищайтесь ароматом,
Пьянящим пряно и остро,
В старинном парке рядом с замком —
Чудесным замком Фонтенбло.
Ещё в XII столетии
Король французский Людовик
Решил построить замки эти
Для игр охотничьих своих.
Оставим мысли о работе —
Работать будем в сентябре!
Увидеть Сен-Мишель охота,
Прекрасный замок на скале.
Почтенный возраст у аббатства:
Ему уже столетий шесть!
Чтобы на гору вверх взобраться,
Придется сильно попотеть.
Но отдых сих страданий стоит!
Ведь ощущенье красоты
И тяга к странствиям достойны
И сил, и чувства, и мечты!

Николаева Полина

*****

Как средиземный краб или звезда морская,
Был выброшен последний материк.
К широкой Азии, к Америке привык,
Слабеет океан, Европу омывая.

Изрезаны ее живые берега,
И полуостровов воздушны изваянья;
Немного женственны заливов очертанья:
Бискайи, Генуи ленивая дуга.

Завоевателей исконная земля —
Европа в рубище Священного Союза —
Пята Испании, Италии Медуза
И Польша нежная, где нету короля.

Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта
Гусиное перо направил Меттерних, —
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта!

Осип Мандельштам

*****

Европа — это яркий путь,
С него не хочется свернуть,
А есть желание остаться,
Европе надолго отдаться.

И тешиться в тиши лужков,
Альпийских рек и берегов,
И утонуть в траве зеленой,
Коврах цветов на этих склонах.

И бирюзовые озера
Открыли ласково просторы.
Пейзаж один другой сменяет,
И сердце всё благоухает.

Вот Бодензее, как во сне,
Мелькает на пароме в тишине
И, прошагав по острову цветов,
В Швейцарию я двинуться готов…

И Рейнский водопад встречает,
Водой прозрачной величает.
И брызги так вокруг сверкают,
Как будто арию для всех он исполняет.

И Цюрих ошарашил так меня,
Да! Цюрихское озеро совсем не ерунда.
И Ленин тут по улочкам бродил
И от безделья с Наденькой с ума сходил.
И, видимо, совсем сошел с ума,
Коль возвратился он в Россию навсегда.

А Базель, Интерлакен, Берн…
Что может быть красивее?
Ну, разве что, Люцерн.
А в Мюнхене — «Октоберфест»,
И как там пива выпить не присесть,
А, выпив кружек пять, а может шесть,
Захочется колбасок пару съесть.

И станут все вокруг родными,
И запоешь ты вместе с ними…
Такое тут идет веселье,
Что нету от него спасенья…
И забываешь обо всем,
О прошлом, настоящем в нем…

А графство Лихтенштейн сверкает желтизной,
Почтовых марок знаменитый строй,
И на «душу» там много не берут
Но как-то вот богаче в мире всех живут.

А Карловарские леса,
Напоминают детство мне всегда.
И по лесам я тем брожу,
Чернику, сыроежки нахожу.

А Карловарская вода
С любых источников, конечно, хороша.
И пьют ее тут очень смело,
Хотя порой и неумело…

Проблем в Европе множество, не счесть,
Но праздник жизни, несомненно, есть…
И потому Европа манит,
Ласкает нежно и дурманит.
И пусть развеется вся пыль,
Что на душе давно осела.
Иду в Европу очень смело…

И, прошагав по тем просторам,
Я улетаю к нашим зорям,
И тут рассвет меня встречает,
Целует в губы и ласкает,
Жарой, хамсином привечает…

*****

Окно в Европу

Знать, одолел мороз трескучий,
Знать, было на Руси темно,
Коль сильным взмахом царь могучий
В Европу прорубил окно.
Не нам судить, за что обрек он
Нас вечно мерзнуть над Невой —
Как будто не нашлось бы окон
В привольной местности иной, —
За что в убийственной работе
Толпы людей погибли там,
Где нынче город на болоте
Чело возносит к облакам…

Вот с лишком полтора столетья
Сидим мы сиднем у окна,
Дожили до тысячелетья,
Достигли совершеннолетья,
А Русь-то всё еще темна!
Всё лед еще под нами тонок!
Давно мы вышли из пеленок,
А пред глазами — пелена…
Как долго, в полусне зевая,
Мы лбом совалися в окно!
Мысль не влетала к нам живая:
От ней хранило нас оно
Своими стеклами двойными!..
Под волей и резцом стальными
Упала наша «борода»,
Но не расстались и тогда
Мы с распорядками родными.
Мукой напудрив парики,
Бойка на слово, Русь сызмала
По-европейски лепетала,
Брала, что было ей с руки,
Гналась за всем «наружно» новым
И, пользуясь добром готовым,
Хватала мудрости вершки;
Увлекшись духом подражанья,
Не сознавая сил своих,
Едва разжевывала знанья
И не усвоивала их;
На грех в политику пустилась,
Но дома ей не повезло…
В Париж, по паспорту, просилась,
Да не пускали — как назло!
. . . . . . . . .

И вдруг шагнули мы далёко,
И заповедное окно
Дыханьем времени широко
Пред нами вдруг растворено!
Неотразимою волною
К нам свежий воздуха приток
Ворвался — и принес с собою
Цивилизации итог.
Вот тут себя мы показали!
Мы сном таким блаженным спали,
Что то, о чем еще вчера
Не думали и не гадали,
Свершилось — почерком пера!
Как после страшного разгрома,
Не вдруг очнулись мы… Затем,
Благословясь, засесть бы дома
И дело делать бы? Зачем?
Нет! Мы бросаем наши нивы,
Сбираем скромный наш доход,
И быстро мчат локомотивы
Нас в Запада круговорот.
В кредит добыв себе заране
Кредитных «радужных» надежд,
С дешевым паспортом в кармане,
Мы грезим, не смыкая вежд;
На всё глядим мы сплошь и рядом,
Мотая русские рубли;
В Берлине запасясь нарядом,
В Париже — современным взглядом,
Мы рады плыть на край земли;
Играем в Бадене в рулетку,
И скверный курс нам — нипочем!
И осенью в родную клетку
Нас не заманишь калачом…
Вот наконец, свершивши много
Ко облегчению сумы,
Упрыгались! В конце зимы
Лежит нам к северу дорога…
От стужи морщась, мы в окно
Обратно лезем поневоле:
Нас ждет невспаханное поле,
Нас ждет раскрытое гумно;
Вид сельский — безотрадно скучен,
Мужик не внес еще оброк,
Меж тем за неуплату в срок
От опекунского получен
Категорический намек…
Как быть? До нового потопу
Не лучше ль силы поберечь?
Не завалиться ли на печь,
Заколотив окно в Европу?

Яхонтов Александр

*****

Первый шаг в Европу

Как дядю моего, Ивана Ильича,
Нечаянно сразил удар паралича,
В его наследственном имении Корсунском, —
Я памятник ему воздвигнул сгоряча,
А души заложил в совете опекунском.

Мои домашние, особенно жена,
Пристали: «Жизнь для нас на родине скучна!
Кто: «ангел!», кто: «злодей! вези нас за границу!»
Я крикнул старосту Ивана Кузьмина,
Именье сдал ему и — укатил в столицу.

В столице получив немедленно паспорт,
Я сел на пароход и уронил за борт
Горячую слезу, невольный дар отчизне…
«Утешься, — прошептал нас увлекавший черт, —
Отраду ты найдешь в немецкой дешевизне», —

И я утешился… И тут уж недолга
Развязка мрачная: минули мы брега
Священной родины, минули Свинемюнде,
Приехали в Берлин — и обрели врага
В Луизе-Августе-Фернанде-Кунигунде.

Так горничная тварь в гостинице звалась.
Но я предупредить обязан прежде вас,
Что Лидия — моя дражайшая супруга —
Ужасно горяча: как будто родилась
Под небом Африки; в ней дышат страсти юга!

В отечестве она не знала им узды:
Покорно ей вручив правления бразды,
Я скоро подчинил ей волю и рассудок
(В сочельник крошки в рот не брал я до звезды,
Хоть голоду терпеть не может мой желудок),

И всяк за мною вслед во всём ей потакал,
Противоречием никто не раздражал
Из опасенья слез, трагических истерик.
В гостинице, едва я умываться стал,
Вдруг слышу: Лидия бушует, словно Терек.

Я бросился туда. Вот что случилось с ней…
О ужас! о позор! В небрежности своей,
Луиза, Лидию с дороги раздевая,
Царапнула слегка булавкой шею ей,
А Лидия моя, не долго размышляя…

Но что тут говорить? Тут нужны не слова;
Тут громы нужны бы… Недвижна, чуть жива,
Стояла Лидия в какой-то думе новой.
Растрепана коса, поникла голова:
«На натиск пламенный ей был отпор суровый!..»

Слова моей жены: «О друг, Иван Ильич! —
Мне вспомнились тогда. — Здесь грубость, мрак и дичь,
Здесь жить я не могу — вези меня в Европу!»
Ах, лучше б, душечка, в деревне девок стричь
Да надирать виски безгласному холопу!

Николай Некрасов

*****

Темнокожие люди в Европе нередки.
Кто — не очень умён. Кто — большого ума.
Не мешали его африканские предки
Чистокровным французом считаться Дюма.

Но в романах его от Парижа до Ниццы
Вы нигде не найдёте футбольных полян.
И французы в романах его — бледнолицы:
Монте-Кристо, Портос, Арамис, Д’Артаньян.

Африканская кровь и у пушкинской Музы —
Только русское сердце стучало в груди.
Но как время летит — изменились французы:
Ты на их быстрокрылый футбол погляди!

В подоплёку проникнет мой взгляд мизантропа:
Жизнь сложна — не бывает в ней всё невзначай —
От колоний своих богатела Европа,
А теперь симметричный ответ получай!

Он стремительный форвард, инсайд он и стоппер.
Он талантливый труженик, не лоботряс.
Не напишет он книг, не напишет он опер.
Вот футбольный газон — для него в самый раз!

Насмотревшись футбола, теперь лоботрясы
В средней школе дадут непременный ответ:
Что француз — представитель негроидной расы,
Как швейцарец и немец, бельгиец и швед.

Молчанов Михаил