Стихи о Иркутске

Иркутск — прекрасный город
И в нем живу я мирно.
И каждый день мой папа
Спешит на свой завод.
А я иду счастливый
По улицам Иркутска
Вокруг меня танцует
Деревьев хоровод.
Когда закончу школу
И вырасту большим я,
То вместе с папой дружно
Пойдем мы на завод.
Хочу я как конструктор
Создать свой самолет.

Рудых Сергей

*****

О, Иркутск ты божий город,
О, Иркутск я все же голод, этой встречей
как серый волк любит овечек!
Ты ясный свет среди России
ты много лет стоишь и веешь!

Георгий

*****

Иркутск, любимый!
Хочу с Юбилеем я тебя поздравить!
Ты красотой своей меня чаруешь:
Здесь улочки, дома прекрасны,
А речка Ангара — быстра и ясна!
Байкал — могучий и великий,
Всех удивляет своим ликом.
Тобою рождены известные в России имена:
Гайдай, Астафьев и Вампилов.
И я хочу в истории твоей
Кусочек своего оставить имя.

Артемьева Ольга

*****

Наш Иркутск — прекрасный город,
Это сущий божий дар,
Хоть зимой в нем страшный холод
И ужасный летом жар.
Хоть в Иркутске не прельщают
Ни палаты, ни дворцы,
Не дивят, ни восхищают
Нас гвардейцы-молодцы.
Хоть блестящего вокзала
Долго мы не заведём,
Хоть газеты иль журналы
Мы еще не издаем,
И демидовских хоть премий
Не бирал никто из нас.
Хоть, быть может, очень много
Нас во многом обвинят,
Если дельно, если строго
Разбирать нас захотят
Петербуржцы, москвитяне
С европейским их умом, —
Но зато мы, иркутяне,
Благоденственно живем.

Орлов А.

*****

Иркутск — это город где я живу,
Самый красивый город на свете.
Я так люблю мою Ангару,
Фонтаны, и парки, и улицы эти,
Я так люблю купола церквей
Средь зелени клёнов и тополей.

Хапалова Юлия

*****

С Днем рождения, Иркутск!
У тебя — юбилей!
Все спешат юбиляра поздравить скорей!
От чистого сердца в свой день рождения
Прими и мое поздравление!

Я желаю тебе процветать и расти
И куда бы ни шли дороги-пути
Пусть всегда с тобой будут удача и смех,
Безграничное счастье, всемирный успех,
Пусть жителям будет уютно всегда
Под покровом твоим и в тепло, в холода,
Пусть не знают они ни горя, ни бед
Пусть всегда будет мирным рассвет!

С днем рождения, Иркутск!
Пусть горнисты трубят,
Пусть звучат веселей барабаны,
Мы сегодня поем, мы сегодня с тобой,
Мы сегодня все меломаны.

С днем рождения, Иркутск!
Юбиляр дорогой!
Принимай от души поздравления,
Мы навеки с тобой,
И семьею одной
Встретим следующий твой день рождения!

Наталья

*****

Я люблю тебя город Иркутск,
Твоих улиц, крикливую спесь
И туман над рекой Ангарой,
И байкальского воздуха смесь.

Я люблю побродить не спеша,
В старых улицах вновь затеряться,
Если просит об этом душа,
На мгновение с прошлым остаться.

А в мгновении, этом, вся жизнь
И судьба, что по свету мотала.
Где она остановит свой бег
Мама, милая, если б ты знала.

Там же, в прошлом, остались друзья,
Наши девушки, все молодые,
Те, кому было всё «по плечу» —
Одних нет, а другие седые.

Здесь когда-то бродили гурьбой,
Сколько было денёчков погожих.
Громкий смех, струн гитар, перебор
И пугая полночных прохожих.

Вспоминаются летние дни,
Душный запах сирени, акации.
Он дурманил, сводил нас с ума
И от девушек в полной прострации.

Не вернётся назад никогда,
То далёкое, юности, время.
Груз же прожитых лет за спиной,
Непосильное, тяжкое бремя.

Не нужна мне чужая страна
И сокровища целой Европы.
Их сентенции мне ни к чему,
Все проблемы и даже потопы.

Я люблю тебя город Иркутск,
Древний град над седой Ангарой,
Принимаю таким, какой есть
И всегда восторгаюсь тобой.

Я желаю тебе город мой
Жить, не ведая, горя, печали,
Вновь, как прежде, промышленным стать
И, чтоб люди твои процветали.

Кретов Сергей

*****

В морозной дымке спрятался Иркутск,
Кусты, деревья вокруг инеем покрыты.
Струится к небу из печей бесшумно дым
В домах, у многих, окна ставнями закрыты.

Ты молодеешь, быстро, старый наш Иркутск,
Убогость, притулилась, рядом с барством.
А ведь давно, когда-то в прошлом, мимо вас,
Лихие тройки, часто, правились с ухарством.

Купцы, мещане или юнкера,
В компании прелестнейших созданий,
Вдоль ваших окон, вдаль умчались навсегда,
Оставшись на задворках мирозданий.

Все ветхие от старости дома,
Вы в жизни повидавшие не мало.
Влачили терпеливо тяжкий крест,
Сейчас же скособочились устало.

Вокруг вас вырастают, как грибы,
Дворцы и теремочки расписные,
А вы в своём сермяжном большинстве,
Стоите лишь едва полуживые.

В морозной дымке спрятался Иркутск,
Кусты, деревья вокруг инеем покрыты.
Струится к небу из печей бесшумно дым
В домах, у многих окна ставнями закрыты.

Кретов Сергей

*****

Мой город! Ты один так дорог мне всегда.
Другой, поверь, причины не ищу я.
Чтобы любить, страдать, смеяться иногда,
Я городов других не нарисую,
Да и представить это даже не смогу!
Мне хорошо лишь оттого, что рядом.
Зимой весь мраморный, заваленный в снегу,
А летом пыльный, грязный… но нарядный
В любое время года. Пусть совсем не Рим!
Привет, Иркутск! Звучит не очень гордо?
Но я горжусь тобой! И повторять другим
Я завтра не устану это! Твердой
Походкой, голову подняв, иду вперед!
И наслаждаюсь всем, что окружает:
Деревья! Парки! Улицы! Дома!.. НАРОД!..
В последнем лишь немного огорчает
Неравнодушное желание убить
Все красоту, что радовать должна их.
А все равно красив! И всех готов простить!
Мой город! О тебе еще узнают!

Миклухов Маклай

*****

А я иду по улицам
И на Иркутск смотрю,
Счастливей этих улиц
Я в жизни не найду.
Здесь каждый улыбается,
Здесь каждый тебе рад,
Здесь сказка начинается,
Здесь дружат стар и млад.
Здесь синевой блистает
Наш дорогой Байкал,
Здесь каждый День рождения
Не праздник — карнавал!
Вот дети, вот старушки
На лавочках сидят,
Вот сплетницы подружки,
А вот сестра и брат… Мы здесь семья большая,
Мы — прошлое, мы — сны,
И город с юбилеем
Мы поздравлять должны!
Богатства, вдохновения,
Успехов, доброты,
В делах благословения
И вечной красоты!!!

Ососкова Юлия

*****

У Иркутска день рождения, у иркутска юбилей,
И ему я поздравленья принести спешу скорей.
Пожелать ему ромашек и асфальтовых дорог.
Расписных многоэтажек завершенных в нужный срок.
Здесь природа богатырская и здоровье лишь сибирское!
Даже Ангаре красавице, город мой любимый нравится!
Золотом расшито небо, смотрит город мой салют.
Проживу в нем долго долго, очень счастлива я тут!

Мария

*****

Провинция, маленький город…
Простые жилые дома
Порой ужасающий холод
Лачуги, плотина, тюрьма…

Душевные, добрые люди
С сибирским смешным говорком
Без всяких ненужных прелюдий
Одежда Китая мешком…

Походы в леса, огороды
Сибирской тайги красота
Охота, закаты, восходы
Байкальские чудо-места…

Провинция, маленький город…
Тяжелая странная жизнь —
Влюбился я тут в жуткий холод
Рождение вновь пережил!

Ведов Константин

*****

Иркутску-к Дню Рожденья
К 350-летнему Юбилею
Мои, от всей души,
поздравления!
Восхищение!
И нижеследующее
посвящение —

Улочек узких
я знаю повадки,
Зданий
старинно-причудливых кладку,..
Вросших навеки,
стоящих нешатко.
Между домами
когда-то лошадки
Цокали звонко
по каменной кладке… Это ль не чудо?!
Средь серых громадин,
Рядно построенных,
как на параде,
Что подпирают
и сбоку, и сзади
Жить, в двадцать первом,
как-будто в осаде?!
Из-под деревьев причудливых прядей
Взглядывать тихо
и величаво
На многолюдную
серую лаву,
мерно снующую
слева направо… И,
обращаясь к истокам Державы,
Веку-Родителю
вскрикивать: «Браво!»

Афонина Елена

*****

У меня есть Иркутск, что люблю я безмерно,
В каждом вздохе его — вековая краса!
Пусть цвет он на славу всем поколениям,
Что подарит нам ещё Земля!

Тихих улочек молчанье.
И стучание водительских колес…
Гул турбин. Ветров касание
Девичьих распущенных волос.

От новостроек изменился город,
Уже не тот, что был 15 лет назад.
Но также он мне стариною дорог —
Не тронуты ещё наследия места.

Резной орнамент. Мелкие детали —
Из дерева. Что славится в Сибири все века.
И в переулках тихих, где вчера ещё гуляли
Ссыльные из царского далекого дворца.

История судеб в Иркутских страницах
Расписана в стилях стоящих домов…
Смотришь ты на эпохи и лица
И видишь связь из глубины веков.

И в славный юбилей прими ты поздравление
От нас, твоих привычных горожан, —
Цвети и радуй нас! Дай Бог тебе терпения!
И в день рожденья свой поздравь салютом иркутян!

*****

Бегут и бегут прибайкальские шири,
Саянские горы синеют вдали.
Нас встретит столица таежной Сибири,
Любимый Иркутск, середина Земли.
Других городов — их немало на свете,
взгляни на восток и на запад взгляни,
сквозь тысячи верст мы свой город заметим,
Любимый Иркутск, середина Земли.
Пусть есть города и красивей, и выше,
но где бы пути иркутян ни легли,
они тебя видят, они тебя слышат,
любимый Иркутск, середина Земли!

Сергеев Марк

*****

Блистал Иркутск над гладью Ангары
В сентябрьскую безлунную погоду.
Качала ночь стеклянные шары
И погружала в медленную воду.

На горб моста, звенящ и возбужден,
Взбегал трамвай, спешащий к электричке.
В тылах предместий, с четырех сторон,
Ломаясь, падали прожекторные спички.

Не разобрать, с какого этажа,
Как будто сбросив летнюю усталость,
Торжественная, свободна и свежа,
Знакомая мелодия рождалась.

И было странно чувству моему
В привычном месте обновиться пазом.
Был город днем продымленным и грязным,
А что теперь случилось — не пойму.

Да это я, пожалуй, повзрослел.
И может, сам я с чем-то примирился?
Все некогда мне было — торопился,
А тут остановился — посмотрел…

Аксаменто Юрий

*****

Как давно не была я в Иркутске…
Здравствуй город… студенческий мой!
Дорог твой изменившийся облик…
Как и прежде… блестишь Ангарой…

Я влюбилась в тебя когда-то…
В золотые твои купола…
Радость встречи с тобой… необъятна…
Пронесла ту любовь… сквозь года…

Вот аллея… деревья большие…
По семнадцать… нам было тогда…
Деревья сажаем… лица родные…
Помню всех… как вчера… пусть года!

Чистые… небесные просторы…
Неба синь… без края и конца…
Кружев… деревянные узоры…
Наряды дома старого… венца…

Город мой! Ты растёшь… расцветая…
Весь в цветах… ты блестишь красотой…
Воздух чистый… Сибирского края…
Для меня — навсегда… мой родной!

Я иду… не спеша… по Иркутску…
Изменились родные места…
Только запах сирени… как прежде…
И музеев твоих… тишина…

И… наслаждаясь тем, что окружает…
Я вновь и вновь… в душе осознаю…
Иркутск-студентов город… каждый знает…
Мой город! Я тебя люблю

Дзюба Людмила

*****

Иркутск — как много в этом слове,
Созвучных букв, так близкие Душе.
Иркутск — ты часть моей России,
Ты часть Вселенной, часть Земли!!!

И находишься в Восточной ты Сибири,
Там, где протекает Ангара,
Вытекая из могучего Байкала
Убегающая красота…

Ты богатый лесом и пушниной,
Ты богат разнообразьем рек.
По тебе железные дороги
Перевозят сотни человек.

Я любуюсь каждый день тобою,
Я любуюсь Ангарой,
Над которой каждый вечер новый
Розовый закат стоит стеной,
Освещая стены универа,
Универа, там, где я учусь,
Называемым ИрГУПСом!!!

Он впускает в жизнь людей,
Чтобы те,
управляя железной дорогой,
приносили людям добро,
Добро, на долгие годы!!!

А зимой,
Как прекрасен зимой ты, Иркутск!
Роскошь и красота твоих елей,
Завораживает мой дух,
Заставляя сердце биться ещё сильнее.

А Байкал!!!
Окружённый горами и лесом,
Словно чаша священной воды,
Так чиста и прозрачна,
Что веришь: Есть Чудо ещё на Земле!!!

Пусть проходят годы,
Пролетает время.
Но Иркутск останется родней всего,
Ведь он часть моей вселенной,
Часть души МОЕЙ!!!

*****

Иркутская история среди житейской прозы —
Как будто в белом инее возникший белый стих.
Над Ангарой туманною крещенские морозы
Качаются в безветрии, и город бел и тих.

В прозрачных зимних сумерках пройдусь, наверно, вскоре я
По деревянным улочкам — и будет мне легко
Листать твои названия, иркутская история,
Печальная история прошедших трёх веков.

Кружат голуби над церквями, переулки звенят подковкой,
А купеческие ворота — век никто их не отпирал.
Монастырскими куполами над застывшею Ушаковкой
Бредит сосланное дворянство и расстрелянный адмирал.

Шумит вдали сибирская железная дорога.
Вокзального диспетчера давно свели с ума
И поезда столичные — до Дальнего Востока,
И электрички местные — до станции Зима.

А мне ещё аукнется удача припасённая:
Вернусь я вновь когда-нибудь в одну из этих зим,
И по Байкальской улице к Байкалу повезёт меня
Иркутская история — маршрутное такси.

И пускай наступает вечер, и пускай отступает горе.
Я приду на скалистый берег и найду поположе спуск,
Протяну я Байкалу руки и священное это море
На восток заберу с собою, чтобы помнить тебя, Иркутск.

Земсков Андрей

*****

Стоят деревья, как бокалы,
В шипучем зимнем серебре.
Навстречу солнцу и Байкалу
Иркутск плывет по Ангаре.

На палубе морозы круты,
Зато матросы горячи.
Бьют в синеглазые каюты
Фонтаном рыжие лучи.

В каком бы ни был океане,
Какие льды бы ни колол,
Ты не забудешь, иркутянин,
Свой трехсотлетний ледокол.

Не зря река нас обучала
Подплыть по волнам морей и гор
Навстречу солнцу и Байкалу,
Течению наперекор!

Бязырев Г.

*****

Над широкой, быстрой Ангарой
Теплый летний вечер угасает
Город мой Иркутск, город мой родной
Снова свет в окошках зажигает

Улицы уставшие
Твои Церкви с золотыми куполами
Город мой Иркутск, город мой родной
Славен Ты великими делами!

Я спешу к Тебе из далека
По бульварам, скверикам скучаю
Город мой Иркутск, город мой родной
Родиной Тебя я величаю!

Аверьянов В.

*****

На дьячем острове боярский сын Похабов
Построил хижину, чтоб добывать ясак…
Прошли года в глухой тоске ухабов,
Века легли, как гири на весах.

Над летниками тесными бурятов
Сычиный дух да хмель болотных трав:
Сюда бежали, бросивши Саратов,
И вольный Дон, и старой веры нрав.

И город встал в пролете этом узком,
Суму снегов надевши набекрень,
И наречен он был в веках Иркутском,
Окуренный пожарами курень.

Вот он встает в туманах, перебитых
Неумолимым присвистом весны.
Немало есть фамилий именитых —
Трапезниковы, Львовы, Баснины.

Он богател. Его жирели тракты,
Делил полмира с белыми дверьми,
И чай везли его подводы с Кяхты,
Обозы шли из Томска и Перми.

Он грузен стал, он стал богат, а впрочем,
Судеб возможно ль было ждать иных
От золотых и соболиных вотчин,
От ярмарок и паузков речных.
Он, словно струг, в века врезался древний.

Саянов Виссарион

*****

Туманом белым над Ангарой
по утрам встречаешь ты
В молочной дымке я, как хмельной,
шагаю через мосты.

350 — совсем не срок,
это только начало
Иркутск, ты моей жизни исток,
верный причал мой.

Ты — приют моей памяти,
мой теплый вокзал
Куда б я ни шел
и как далеко бы ни уезжал
Фонари над рекой горят
как свечи во тьме
Мой Иркутск, мой причал.
Мое сердце живет в тебе.

День рождения справляешь ты
в духе своем
С международным размахом
и… под дождем
И звезды опять зажигаешь
волшебной своей рукой
Заготовили все поздравление,
даже улицы — в золотой

Иркутск, словно компас
с запада — на восток,
Маяк надежды над ангарским причалом,
Засияет душа,
когда твой юбилей — такой.
И ты — сияешь!
И ты — всегда молодой!
350 для тебя это только начало!

Далинчик Ольга

*****

У Иркутска града, что слывет столицей
Матушки Сибири, словно хищной птицей,
Склевано богатство — много тысяч будет.
«Голова приедет, голова рассудит» —
Мыслит обыватель…
Строил мост иркутный.
Инженер, хоть милый, но весьма беспутный,
Видя в том не дело, а свою карьеру…
«Голова приедет, будет инженеру, —
Думают граждане, даст ему он гонку».
Некто просит право провести нам конку,
Осветив наш город…
Дан ответ: «Прибудет
Голова и просьбу вашу, сам рассудит».
Мост снесло водою вешнего разлива…
В лужах наших улиц плавает кичливо
Стая диких уток…
Ночью зги не видно,
Как луна не светит…
Ей же, знать, обидно.
Тратить свет свой даром лишь управцам в руку.
Обыватель должен видеть в том науку:
«Не шатайся поздно. Ночь для сна дана нам;
Спи, как спят управцы, прислонясь к диванам:
Знай храпят, лишь кто-то вдруг порой забредит»…
Головы все ж нету… голова не едет…
Наконец, в суде мы, празднуя реформу,
Голову узрели.
Он облекся в форму,
Дня три суетился, выпрямив стан гордо;
Со спины напомнил английского лорда.
Речь сказал и слезы умиленья вытер,
Сел в курьерский поезд — и уехал в Питер.

Незаметный

*****

Хороший город — пыльный только,
задумчивый по берегам,
родной до боли (на помойках!)
и неудобный в смысле ям.

С претензией на стольность, даже,
поскольку верстами — тайга,
а здесь — мосты, многоэтажки,
два парка, цирк, колокола…

Вот уж чего, а их хватает:
церквей, костелов, синагог, —
все строятся, все ввысь взлетают,
как будто ближе станет Бог.

Растут и множатся тут рынки,
и забегаловок — не счесть:
от грязной чайханы до шИнка…
Ну, в общем, все в Иркутске есть!

Вот только… голуби пропали,
и, как сказал знакомый бич,
они предметом кухни стали
у беспризорных… Чем не дичь?..

*****

На крутом берегу Ангары
Заложили острог казаки.
Шли года, шли века,
Но Иркутск для меня
Был всегда — лучший город земли!

Мой Иркутск! Край суровой байкальской тайги.
Мой Иркутск! В самом сердце сибирской земли.
Кружева деревянных домов-теремов
Хранят память ушедших веков.

Мой Иркутск — ты начало начал
Здесь друзья и родимый причал
Школьных лет кутерьма
И сводил нас с ума
Звонких песен высокий накал

Мой Иркутск, утонул средь вершин тополей
Мой Иркутск, город песни твоей и моей!
Город верных друзей, матерей и отцов!
Буду я повторять вновь и вновь

Мой Иркутск, край радушных и щедрых людей!
Мой Иркутск, город верных, надежных друзей!
В Ангаре отражаясь плывут облака
Наши судьбы с тобой навсегда!

Мой Иркутск-юбиляр собирает гостей.
Поздравленья летят как улыбки друзей.
С днем рожденья, Иркутск! С днем рожденья, родной!
Город мой дорогой! Город мой дорогой!

Попов Сергей

*****

На Селитебной черте
Детство проходило.
И про годы я про те
Вновь раздул кадило.
Мать качала говой: —
Крученый ты, Миня!
Веретешко стал, сын мой,
Что ж, хоть не разиня!
Летом — с удилищем я
На речушке Кая
День и ночь…
Ну а семья —
Мать с отцом — вздыхает.
Только вспомнят про меня:
(Где, мол, пропадаю?),
То хваля, а то кляня
Ту речушку Каю.
А зимой я на лотке
По горе по Кайской
Мчусь бочком на локотке
Улицей Байкальской.
Хрусткий снег был глазу мил
В блеске непрестанном,
Кругбайкальский тракт манил
Сыздетства к Саянам.
И Синюшина гора,
И луга Казачьи —
Вот где детства шла пора;
Чье теперь там скачет?
Там течет река Иркут,
Имя дав Иркутску.
Годы, годы протекут,
Не дадут нам спуску.
Ну а все же навсегда
Ты твердишь: «Одна я
У тебя чрез все года,
Сторона родная!»

Скуратов Михаил

*****

Мы постепенно город обживаем.
Сначала дом, где мы явились в мир,
Потом квартал с грохочущим трамваем,
Потом подъезды дружеских квартир.

…И переулки, полные преданий,
Скамейка поцелуев у пруда,
Затем углы внезапных расставаний.
И чаще — расставаний навсегда.

Мои паденья и высоты,
Моих детей друзья и кумовья,
И все работы, страхи и заботы,
Моя любовь и нелюбовь моя.

…О город, разноликий, разнолицый, —
Зимой и летом, и в разгул весны, —
Ты мой дневник, где вырваны страницы,
Но многие еще сохранены.

Сергеев Марк

*****

Стрижи под крышу собирают вечер,
в Иркутске лето, и стоит жара,
а тополя, накинув шаль на плечи,
с топОлихами шепчут до утра.

В прудах карась погуливает ленно,
в заросшем парке тесно соловью,
и лечат звезды на просохшем сене
вскружившуюся голову свою.

А горизонтом радуга заката
роняет день в парное молоко,
и воздух чай заварит свежий с мятой,
пустив туман над Ангарой-рекой.

Где с широтою Северной Пальмиры
к нарядам белым так же склонна ночь,
и на качелях до Созвездья Лиры
июль промчаться, как и все, не прочь…

*****

Новое утро…
Город проснётся,
Город как будто
Мне улыбнётся,
В окна заглянет
Предвестником дня,
Ведь мы с ним друзья —
Иркутск мой, и я.

Припев:
Он рядом, я знаю,
В любое мгновенье
Душой ощущаю
Его притяженье,
Душой ощущаю
В любое мгновенье
Иркутска дыханье
И пульса биенье.

В сон мой ворвётся
Гомоном птичьим,
Звонко зальётся
Смехом девичьим,
Город разбудит,
Трамваем звеня,
Ведь мы с ним друзья —
Иркутск мой, и я.

Двери открою,
Выйду из дома,
Всё здесь родное,
Всё здесь знакомо…
Радостно город
Обнимет меня,
Ведь мы с ним друзья —
Иркутск мой, и я.

Герасименко Элла

*****

Последние лучи заката…
Как скупо солнце Сибирской зимой
Шум суеты — Иркутская соната
Деревья покрыты ледовой корой
Однажды проснувшись, уже не уснешь
В вальсе Иркутска ты просто уйдешь
Отрада на сердце
Стихи в голове
И некому высказать что на душе
О том как очнувшись с утра
мы покидаем свои города
Тепло дома, вид зимы из окна
Так и проходят бесцельно года…
Чувство уюта, усталости ног
Детские грёзы ушли за порог.

Анастасия

*****

По берегам Ангары светловодной
Привольно раскинулся город родной.
Находится он на земле плодородной,
Закрыт от ветров он тайгой вековой.

Город когда-то простым был острогом,
мыс при слиянье двух рек занимал.
лет промелькнуло с поры этой много —
Центром Восточной Сибири он стал.

Через Иркутский острог деревянный
Много торговых бежало путей.
Он красотой привлекал постоянно
Смелых, свободных и гордых людей.

Годы летели, острог разрастался.
И по велению царских властей
Гладом любимый Иркутск нарекался —
Жизнь потекла во сто крат веселей.

Город забыть никогда не сумеет
Первого поезда громкий гудок.
Память иркутская нежно лелеет
Все, что случилось в положенный срок.

Нынче Иркутск изменился, конечно,
За пролетевшее множество лет.
Я говорю ему с чувством сердечным:
«Города краше во всем мире нет!»

Рушкова Екатерина

*****

…Цветами разукрасил улицы свои…
…Краше городка нам не найти!…
…Самый городок красивый,милый и любимый!…
…Люблю его я очень-Иркутск ты мой родимый…

Аверьянова А.

*****

Когда мы шли военными дорогами
Сражений и походов боевых,
За пядями таёжными, далёкими
Ты снился мне в землянках фронтовых.
За Одером развеялись пожарища
И за Хинганом смолк последний бой,
Как старые хорошие товарищи
Мы снова повстречалися с тобой.
Студёный ветер дует от Байкала,
Деревья белые в пушистом серебре,
Родные улицы, знакомые кварталы,
Город мой, город на Ангаре.
Летят составы дальними дорогами,
Составами грохочут наши дни
И скоро над ангарскими порогами
Зажжём как солнце яркие огни.
Тебе волной звенеть и песней славиться,
Огнём залив таёжные края,
Река моя, любовь моя, красавица,
Суровая таёжница моя.
Студёный ветер дует от Байкала,
Деревья белые в пушистом серебре,
Родные улицы, знакомые кварталы,
Город, мой город, на Ангаре.

Левитанский Юрий

*****

Иркутский вокзал!
Он вновь встретит огнями.
По набережной буду гулять днями…
И в лабиринты серых дорог,
Я стремлюсь окунуться,
И счастьем минувших лет захлебнуться!
Вальсируя по хрупкому льду,
Я тихой поступью иду…
Иркутский вокзал! Живи вечно!
Но как бы время не шло быстротечно,
По платформам твоим все идут и идут,
А годы бренные бегут, бегут.
И не вернуть тех ушедших дней,
Что в памяти ветхой моей,
Неизбежными стали, сердце обожгли.
Лишь белым снегом вкруг все облекли…
Спешат поезда, перрон, обдавая гудком.
Небо разлилось кипенным молоком.
Я билет покупаю, телеграмму черкаю,
Строчки синих чернил дрожащей рукою,
Я храню тебя в сердце,
Я влачусь душой за тобою,
Иркутский вокзал! Иркутский вокзал!
Так много прожито лет,
Столько в памяти жгучих побед.
Ждёт сердце моё взойти на твой перрон.
И зреть, как засыпает бездонный небосклон…

Никульцова Д.

*****

Тебе много лет, но, как встарь, молодой
Судьбой мне дарованный город,
В любую погоду — и в стужу, и в зной,
Иркутск, ты мне близок и дорог…
В цветных листопадах, в весеннем тепле,
В январских снегах и метелях —
Ты рядом всегда, для меня на земле
Нет города сердцу милее.

Припев:
«Иркутск, это счастье — быть рядом с тобой! —
Твержу тебе снова и снова.
Ты — самый любимый, ты — самый родной,
Нет в мире другого такого».

Домов твоих окна, как звёзды, горят,
И в высь, к небу, тянутся крыши,
А в парках твоих громко птицы галдят,
И звонко смеются детишки…
Здесь дети мои, и любовь, и друзья,
Мы вместе и в праздник, и в будни,
Зовусь иркутянкой с рождения я,
Так было, так есть, и так будет!

Герасименко Элла

*****

Я в Иркутск приеду летом, я приеду не надолго.
Но как долго встреча эта не даёт покоя мне.
Соберу вещей немного и отправлюсь в путь дорогу,
По забытому маршруту сам с собой наедине.

Я в Иркутск приеду летом, я приеду незаметно.
Ни одной душе об этом телеграмму я не дам.
Лишь вокзал меня узнает, и удачи пожелает,
И разделит грусть той встречи он со мною пополам.

Я в Иркутск приеду летом, сам к себе приеду в гости.
Но обратного билета в кассе я не попрошу.
Может встречу там живую свою маму… молодую…
По дощатым тротуарам вслед за ней домой пойду.

Где он мой иркутский дворик… деревянные заборы…
Двухэтажный старый домик.., с занавесочкой окно…
Смех веснушчатой девчонки.., пацаны кричат о чём-то…
Где-то там блуждает детство босоногое моё.

Эх, дорога ты дорога, увела меня из дома.
Увела и не спросила вслед за призрачной мечтой.
Эх, дорога ты дорога, я в пути уже так долго,
Но не встретил то, что было мне обещано тобой.
То, что было так красиво мне обещано тобой.

Мой Иркутск, мой добрый город. В нём я жил… красив и молод…
От вокзала пойду в гору, по Глазково, наугад…
Там друзья мои, отчасти, вышли в крупное начальство…
Колька — врач, Толян — геолог, а Володька — адвокат.

Моей юности подруга ходит под руку с супругом…
Обойду её я кругом, посмотрю издалека…
Там все улочки знакомы, только нет родного дома.
Потерял его я где-то… Но найду.., наверняка.

Попов Сергей

*****

Иркутск, Иркутск, твои истоки
Тайги нетронутая стать,
Могучих кедров рост высокий
И сосен пышных благодать.
Да соболя как птичьи стаи,
Да бег прозрачной Ангары,
Брусника без конца и края —
Сибири щедрые дары.
Пришел боярский сын Похабов,
Преодолев пути ухабы.

Собрать ясак его задача,
Острог* построить средь тайги.
Он выбрал место на удачу
«Ну, боже правый, помоги».
А Енисейский воевода
Ему отправил казаков,
Где Иркута бежали воды
Вставал острог у берегов.
Амбары срублены и башни,
О, как далек тот день вчерашний.
(* — иркутский острог основан Яковом Ивановичем Похабовым в 1661 году.)

Яндашинский* острог назвали,
Затем Иркутским** наречен,
Из бревен стены воздвигали
И расширялся быстро он.
С рассветом топоры звенели
И до заката над рекой
Казачьи песни вдаль летели,
Нарушив девственный покой.
Столбы высокие тесали
И крепко в землю зарывали.
(* — название по имени местного князца Яндаша
** — с 1662 года.)

Три башни у стены передней,
В проезжей — ворота в острог
И колокол звонил к обедне
На Спасской башне точно в срок.
Три этажа: внизу амбары,
Над ними горниц череда,
Здесь все продумано недаром,
Ведь поселились на года.
Сторожевая вышка выше,
Покрыта тесом ее крыша.

Казак, опершись на перила,
Неся дозор, смотрел вперед.
В «боях»* сокрыта была сила —
Стреляли, если враг придет.
Свинец и порох охраняли,
Амбар для сбора десятин.
На службе царской не зевали,
Казаков много, царь один.
И рос посад вокруг острога,
Добра в Сибири было много.
(* бои — отверстие для стрельбы.)

И говорили, аж в столице,
Что там, в Иркутске, без труда,
Идя по улицам девицы,
Ловили соболей всегда.
Прихлопнут коромыслом зверя,
А рядом уж бежит другой!
Вот так в Сибири богатеют,
Пушнина льется там рекой.
И слава крепла год от года,
На соболей в ту пору мода.

В Иркутск съезжались отовсюду:
Из Пскова, Пинеги, Шацка…
Мастерового много люда
Селились в город на века.
Котельник, Колокольник жили,
Кузнец, Кирпичник и Скорняк,
Не зря все прозвища носили
Коль делал квас, то ты Квасняк.
Варили мыло и ковали,
Иконы знатные писали.

По Ангаре до Енисея
И до Байкала с Ангары,
С водою рядом веселее,
Вода — дорога до поры.
А сухопутную дорогу
Московским трактом нарекли,
Прошло и зим и весен много,
Пока в тайге ее вели.
По ней бывало, шли обозы,
Через метели и морозы.

Острог Иркутский — воеводство,
Самостоятельный совсем,
Уезд сибирский создается,
Теперь он город — зависть всем.
Иркутской крепости запасы:
Свинца и пороха с лихвой,
Три пушки ждали только часа,
Когда начнется ядер вой.
Хранили знамя, барабаны,
Отпор получит враг незваный.

Имеет герб* Иркутск в те годы,
Пожалованный свысока:
Щита серебряные своды,
Травы зеленая река
По ней бежит, сжимая в пасти
Красавца соболя, слегка
Бабр — символ королевской власти,
В Сибирь пришедший на века.
Бабр равен льву по силе, нраву,
Изображение по нраву.
(* — в 1960 г Иркутску пожалован герб, утвержденный снова в 1790 году.)

Такой же герб был на печати,
Накладывали на товар
И на монетах герб был, стати,
Бабр в пасти соболя держал.
С изображением царицы
Монеты «били» много лет
И выпустили их сторицей
Из меди — желтый, белый цвет.
Звали «сибирская монета»
Вели чеканку до запрета.

Иркутск казне платил немало
Пушниной — золотом тайги
И бочки с омулем, бывало,
Обозом до Москвы везли.
Деньгами пошлины возили,
Все, что положено в казну.
Бруснику сочную ценили
И доставляли в старину.
Китайский шелк, атлас блестящий,
Орех кедровый, настоящий.

Был промысел в Иркутске знатный
Распространен среди людей —
В воде прозрачной, так приятно,
Поймать байкальских омулей.
И даже нерпу промышляли
(Тюлень байкальский), коль везло.
Слюду сибирскую ломали
Вставляли в окна, как стекло.
Посадский люд трудился днями,
Бежали годы за делами.

Торговля развиваться стала.
Купцы, приказчики в ходу.
Купцы сибирские недаром
Все время были на виду.
Вели торговлю с заграницей
«Гостями» называли их,
Подобны перелетным птицам,
Кочующим в краях чужих.
И лишь приказчики сновали,
Сидельцы в лавках торговали.

Построил мельницу на Иде*
И солеварню Ушаков.
Он, свою выгоду предвидел,
Среди посадских мужиков.
И стала речка Ушаковкой,
Осталось имя на века.
Свои дела решал он ловко,
А не пролеживал бока.
Купец известный, «гость» Сибири,
Его и ныне не забыли.
(* — река.)

И небольшое производство
Купцы старались развивать,
А тот, кто хочет, тот добьется
Не станет на боку лежать.
Была своя мануфактура
На паруса шло полотно,
Выделывали также шкуры
Из шерсти делали сукно.
Пятнадцать тысяч «юфтей кожи»
За год бригада делать может.

А промысловые отряды
Брали железную руду,
«Подкручники»* бывали рады
Наняться — плата по труду.
Служилый люд чинил расправы,
Нес караулы в крепостях.
Иркутск — опорный пункт по праву,
Путь на восток в его руках.
В Китай, Монголию ходили,
За караванами следили.
(* — работные люди, нанявшиеся на промыслы.)

Имел служилый люд оклады
До двадцати рублей в году,
«Служил и с пашни», если надо
Рожь, убирая на еду.
Коль умирал казак служилый,
Иль по болезни уходил,
Верстались те, что были живы:
Сын за отца, иль брат един.
Гулящий люд «верстался в службу»,
Хоть был указ — «таких — не нужно».

В Иркутске главный — воевода,
Боярин или дворянин,
Или из княжеского рода
Ну, вообщем, кто-нибудь один.
И как сейчас, с Москвой сравниться,
Не мог Иркутский дворянин,
Московский — «первый сорт», столица.
В Сибири — «сорт второй» один.
В избе приказной воевода
Был самодержец для народа.

Оброк платили все в посаде
Но, что отметить нужно нам —
Не брали поровну, не глядя,
Обложив всех по головам.
А годовой оброк считая
Смотрели, кто и как живет
И справедливо вычитали
(Плати побольше, коль везет).
От тридцати копеек брали
До двух рублей оброк взимали.

А деньги были дорогими,
Их заработать тяжело,
Всегда потугами большими
И чтоб в работе повезло.
За серп и косу три копейки,
Избу построить шесть рублей.
Пот лил по телу как из лейки,
«Эй, паря, силы не жалей».
За лошадь три рубля давали,
А омуль бочкой за два брали.

С торговли сборы полной мерой
По гривне с каждого рубля.
Все эти цифры для примера
Для вас отыскивала я.
В посадских книгах все писали
Приход, расход вели сполна.
И земских старост выбирали
Им поручалась вся казна.
А целовальники налоги
Берут с людей, их кормят ноги.

В Иркутск ссылали отовсюду,
Лишь житель коренной бурят
Жил у Байкала, верил в чудо
И был пушниною богат.
Он знал тайгу, стрелял умело,
Любил суровый этот край.
Казаки поступали смело,
Порою даже через край.
Буряток казаки любили
И «братсковатых» народили.

Они с раскосыми глазами
Своей чаруют красотой,
Да и сегодня, между нами,
Мелькает образ девы той.
Смешенье крови век от века,
На смуглых лицах скул разлет,
В сибирском новом человеке
Природа красотой цветет.
Угрозы тщетны Филарета,
Служилым не почем запреты.

Есть колыбель Иркутска града,
Что сохранилась до сих пор.
За деревянною оградой
Посада открывался двор
И, Спасской церкви* деревянной,
Был слышен звон колоколов,
А Ангары поток стеклянный,
Качал его у берегов.
Когда же церковь обветшала
Из камня лучше прежней встала.
(* — Спасская деревянная церковь упоминается в описи 1682 года, она простояла
35 лет и сгорела в августе 1716 года. Каменную заложили в 1706 году и строили 10 лет.)

Вновь, «на миру» перед народом,
В погожий день, благославясь,
Из камня заложили своды,
Чтоб церковь снова поднялась.
Без фальши делать кладку нужно
И не ударить лицом в грязь,
Работали артели дружно
И церковь, право, удалась.
Раствор на яйцах замесили —
Так прочность кладки закрепили.

И песней в камне лебединой
Через века плывет она,
Соединяя дух единый,
Сибири матушке верна.
Стекались в праздник люди к храму,
Как пестрый водяной поток,
Простой народ, купцы и дамы
Нарядный повязав платок.
Новорожденных здесь крестили
И с «аллилуйею» ходили.

От наводнений и пожаров
Спасали церковь и не раз,
Хоть окна лопались от жара
И, кажется, настал тот час,
Когда бушующее пламя,
Все выжжет на своем пути
И в черный дым под облаками,
В зловещем зареве ночи,
Исчезнет лебедь — символ веры,
Но, иркутяне были смелы.

Спасли иркутскую святыню,
Возили воду с Ангары,
Звонят колокола и ныне
С былых времен, с былой поры.
И на войну с Наполеоном
От церкви ополченцы шли,
А православный люд с поклоном,
Благословлял их до земли.
Как ось Иркутска церковь Cпаса,
История и вера наша.

Век восемнадцатый в Сибири,
Растет таежный стольный град,
Объятья, раскрывая шире
Усадьбы, избы, палисад
От Ангары до Ушаковки,
У палисада вырыт ров.
Вновь топоры стучали ловко,
Срубили множество домов.
Солдатских* улиц здесь начало,
Слободка для солдат стояла.
(* — сейчас Красноармейская.)

Ворот проезжих было трое:
«Заморские» — к Байкалу ход,
Чрез «Монастырские» с зарею
К монастырю спешил народ.
Ворота «Мельничные» были
На Ушаковке мельниц ряд,
Зерно обозами возили.
Солдат за всем имел пригляд.
У церкви Знаменской предместье*,
Что и сейчас стоит на месте.
(* — Знаменское предместье теперь Маратовское.)

Дома стояли, как попало —
Кривые улочки дугой,
Телеги встречные устало
Тянули люди за собой.
Разъехаться весной, бывало,
На тесной улице такой,
Одной сноровки было мало —
Толкали всем, что под рукой.
Пока по грозному приказу
Благоустроили все сразу.

«Постройки изменить по плану,
Стандарт в строительстве внести».
И отрезали все изъяны,
Чтобы порядок навести.
Вначале проложили вехи
И Трескин* срок определил,
А там уж было не до смеха,
С командой Гущин** суд вершил.
И коль не выполнил указ —
Дома ломали, в сей же час.
(* — Н.И. Трескин генерал-губернатор Иркутска, исполнитель указов 1809-1816 годов
«О благоустройстве городов»
** — команда заключенных иркутской тюрьмы, во главе с арестантом Гущей «Гущинская команда»)

Иль отсекали части дома,
Чтоб стала улица прямой.
Порой, хозяин еще в дреме,
А уж разрушен дом родной.
Сумели навести порядок,
Боялись люди неспроста,
Не дожидаясь разнарядок,
Убрать, ненужные места.
Когда слова и дело рядом
Любые не страшны преграды.

Разнообразные товары
Зимой и летом вез купец,
Российского продукта валом:
Железа, олово, свинец.
И воск, и мед, и холст отменный,
Лисицы, белки, соболя.
Ну, а из Кяхты, непременно,
Китайский груз везли не зря.
Немецкий груз, еще испанский
И украинский, и голландский.

С Америкою торговали,
Создать компанию смогли
И под державным флагом стали,
Купцов сибирских корабли.
Свой Шелихов* оставил след,
Его в Иркутске не забыли
И вот уж много, много лет,
Несут цветы к его могиле.
Тогда ж на острове Кадьяк**
Оставил он державы флаг.
(* — в 1787 году Г.И. Шелиховым (1747-1757) была основана Торгово-промысловая компания,
названная «Американской».
** — в 1783 году.)

Построив корабли, к Аляске
Он вел флотилию свою.
Купец сибирский, словно в сказке,
Освоился в чужом краю.
Он мореплаватель, писатель
И патриот страны родной,
Делами, не деньгами, знатен
Своей великою судьбой.
«Колумб сибирский» сделал много,
Такие люди — дар от бога.

Вольнонародные крестьяне
С центральных, северных широт,
Московским трактом, севши в сани,
К Иркутску двигался народ.
Сюда и в ссылку направляли,
И собирался разный люд.
Крестьяне сеяли, пахали,
Без дела не сидели тут.
Подушно подать отдавали
И лошадей в «гольбу» давали.

Лен, конопля, посконь, крапива
Шли на холсты, шерсть на сукно,
В своем хозяйстве терпеливо
Умели ткать давным-давно.
Носили сарафаны, «юпки»,
Рубахи длинные до пят.
Вот поселяночки-голубки
В кокошниках на нас глядят.
В морозы в шушунах ходили
И телогреечки носили.

Посельцы в «чебаке» зимою,
Когда кругом трещал мороз,
Колпак на голове весною,
Рубахи, шаровары в рост.
Любили пояса мужчины,
На поясе крепили нож,
Кисет и всякой чертовщины,
Чего тут только не найдешь.
Шинели, армяки, шабуры,
Иль однорядки* по фигуре.
(* — суконные халаты.)

Одеждой славились купчихи
И «юпки» с золотой каймой,
Которые шуршали тихо,
Носили давнею порой.
А позже по московской моде
Выписывали все подряд
И щеголяли на народе,
Показывая свой наряд.
На маскарадах щеголяли
Наряд французский надевали.

На маскараде свое чудо,
Гость удивленно замирал:
Звук нежный доносился всюду,
Звон колокольчиков летал.
Их в каблуки вставляли ловко —
Поют сапожки, звон кругом,
Такой изысканной обновкой
Знать щеголяла тех времен.
«Дже»* сапоги и «вакрантасы»**
Такие были выкрутасы
(* -сапоги со стоячими голенищами.
** — сапоги с каблуками, набитыми медными гвоздями.)

Имели отдых горожане:
На «Николая» один день,
В «Покров», когда скользили сани
Съезжались люди с деревень.
Еще на «Сырную неделю»,
Три дня на «Пасху» выходной.
С утра колокола звенели
И люди в церковь шли семьей.
На «Пост великий» отдыхали,
Причастьем душу очищали.

Еще справляли именины —
Ведь в святцах имени свой день,
Тогда был жив обряд старинный
Печь пироги, кому не лень.
С пшеном, с вареньем, черносливом
И винной ягодой пекут.
В дома разносят терпеливо,
Где именинники живут.
Знакомых в гости зазывали
Вино и кофе подавали.

Был «праздник-елка» новогодний,
Вначале елки для ребят,
Его встречаем и сегодня,
Как много лет тому назад.
Вдоль улицы Большой качались
Фонарики от Ангары
И фейерверки распускались,
Как разноцветные костры.
До Ушаковки все сверкало
И громко музыка играла…

Из Петербурга отправляли
Картофельные семена,
Мещанам сеять раздавали —
Такие были времена.
Теперь сажам без указа
И имя дали — хлеб второй,
А полюбился ведь не сразу
Заморский овощ завозной.
Картошкой жареной румяной
Накормлен будет гость желанный.

Как правило, дома с «подклетом»
В Иркутске строили тогда,
Рубили и зимой и летом
Надежно плотники всегда.
Рубили в «чащу», в «зуб» рубили,
В «хвост ласточкин» или в «обло»,
Землетрясения ведь были —
Так избежать хотели зло.
И коль в «обло» венцы кладутся,
То никогда не распадутся.

В подклети кухня, кладовая
Этаж под землю уходил.
На стены шла сосна сухая,
С тайги народ ее возил.
Окошки в четверть настоящих,
Тепло хотели сохранить
И кедры мощные из чащи
На пол старались постелить.
Взял полбревна — и половица,
Гуляйте, милые девицы.

При доме два двора имели.
Передний досками мощен,
Хозяйственный — другие цели,
От любопытных скрытен он.
Две горницы, в парадной печка
«Изразчитая» «вычур» в ней,
Вторая — выход на крылечко
Во двор, где проще и скромней.
Глухие ставенки с затвором —
Дом крепость, не доступна вору.

Изба, избушечка, избица,
Заступница среди невзгод,
Здесь дорогие сердцу лица,
Здесь жизнь идет из рода в род.
Здесь в колыбели мать качала,
Справляли свадьбы с давних пор,
Детей рожали здесь немало,
Любили братьев и сестер.
Оплакивали тех, кто прожил.
Все дом родительский итожил.

И потому отменный плотник
Был лучший зодчий неспроста,
Коль есть топор, то ты работник,
Тебе подвластна красота.
Топорник, рубленник умели
Настолько крепко сруб связать,
Что как бы люди не хотели
Меж бревен лезвие вогнать,
Все без толку, труды напрасны.
Работа плотника прекрасна.

Под крышей волнами резными
Орнамент вьется «городки»
И обязательно под ними
Тонки, воздушны и легки
Лучи от солнышка сияют,
Верша земной круговорот,
Часы, минуты отмеряя
Из века в век, из года в год.
Заплетена гирлянда ниже —
Цветы и листья взору ближе.

Славяне дом оберегали
От «упырей», «навьи», врагов
И щедро окна украшали
Раскрытым веером хвостов.
Петух, павлин — охраны знаки,
Он лишь три раза пропоет
И вмиг исчезнут вурдалаки,
А петушок свой дом спасет
«Коль курица и конь на крыше
В хозяйском доме будет тише».

Знавала Тихвинская площадь
Веселых ярмарок игру,
Ветра сибирские полощут
Край балагана на углу.
Трещат призывно балалайки,
Гармонь пиликает маня,
Спешат с корзинами хозяйки,
Лихих извозчиков виня.
За пуд икры просили восемь,
За стерлядь шесть рублей попросят.

Льняные бороды, в кафтанах
И в шапочках из лоскутков,
В дощатых домиках, нежданно,
Потешные везли «райков».
Волшебное стекло на диво —
Лубочные картины в ряд,
Смотрели их неторопливо,
Не в силах отвести свой взгляд.
А дед-раешник созывает,
И по копейке собирает.

На карусели покататься —
Пыхтел призывно паровоз,
Ну, разве можно удержаться
И не поехать в город грез.
По кругу Кербера* дорога,
Кружит, смеется карусель.
Москва, Париж — вагонов много,
Санкт-Петербург или Брюссель.
У знаменитой карусели
Зеваки целый день сидели.
(* — название карусели по имени купца, карусель простояла в Иркутске 30 лет с 1857 г.)

Всегда народу на потеху
Кривлялся Ванька Рататуй,
Гремела ярмарка от смеха.
Петрушка, радостью ликуй!
Он не сгорит и не утонет
И даже смерть гонял косой,
Ну, а народ в округе, стонет,
Смеясь, над жизнью и собой.
Сатирик знатный был Петрушка —
Остроты льются как из пушки.

Сбивали сани друг за другом,
Крепили мачты, паруса,
На корабле садились кругом
И начинались чудеса.
Гуляла масленица ярко,
Катились сани к Ангаре
И было весело и жарко
Всем иркутянам, детворе.
Щелкали семечки, орехи,
На каждого нашлось потехи.

«А вам вертепа не угодно?»
И в ставни весело стучат,
«Копеек двадцать есть свободных?
Покажем действо для ребят».
Вертеп возили на салазках
Он, словно двухэтажный дом,
Играли кукольную сказку
Нехитрую пред Рождеством.
Вверху был рай и сам Спаситель,
Внизу же Ирод искуситель.

Еще любили музыкантов,
Слепых народных скрипачей,
Сибирь ведь полнится талантом
И рядом с ними веселей.
А Митька, Яшка — виртуозы
И рядом Коренев всегда,
Из сердца выжимали слезы
В былые давние года.
Любили слушать гусли, дудки,
Частушки, песни, прибаутки.

Орган ручной имели люди,
Фортепиано — целых три.
Концерт после обеда будет
У Ланганса в семье. Смотри
Ряд гарнизонного оркестра,
Иркутских воинских частей.
А что за свадьба для невесты,
Коль нет оркестра для гостей.
Бал без него не представляли,
На новоселье тоже звали.

Знавал Иркутск людей немало,
Средь них — Владимир Сукачев
Главою города, бывало,
Снискал в Сибири добрых слов.
«Париж сибирский» — был мечтою,
Хотел построить город-сад
И неустанною рукою
Мечту свою лелеять рад.
Так, скверик с кленами, рябиной
У драмтеатра, жив старинный.

В его усадьбе сад тенистый,
Росли там туя, барбарис,
(А воздух ароматный, чистый),
Пленял красою кипарис.
Сюда, к картинной галерее,
(Двенадцать комнат — не пустяк),
Спешили, дивная затея,
Что воплотил наш сибиряк.
Музей художественный знают
О Сукачеве вспоминают.

При нем тянули мост понтонный
По величавой Ангаре,
(Это потом уже бетонный),
Событие по той поре.
Еще училище и думу
Открыли новые тогда
И хоть и слыл он «толстосумом»
Но, щедро жертвовал всегда.
Эстет, писатель и ученый,
Навеки в край родной влюбленный.

У входа в парк стоят колонны,
Когда-то церковь здесь была.
Перекрестись, входи с поклоном
Иерусалимская* ждала.
Звонил с высокой колокольни
Печальный колокол, скорбя,
Да развивался ветер вольный
Траву забвенья теребя.
За церковью погост печальный,
Где почивает предок дальний.
(* — на месте входа в центральный парк культуры и отдыха стояла Входо-Иерусалимская церковь.)

Но не найти уже могилы,
Лишь кое-где видны холмы,
Где похоронен чей-то милый
Шагаем беззаботно мы.
Когда же предают забвенью,
Былых святынь не берегут,
Теряют больше, без сомненья,
И обязательно поймут:
Падет духовная основа,
Тяжелый груз начать все снова.

И надо помнить и поныне
И никогда не забывать,
Когда за каменной святыней
Пришлось живым приют искать.
И рядом с мертвыми живые
На кладбище свой кров нашли,
А памятники-часовые
Их сон тревожный берегли.
Так целый месяц на погосте
Ютились погорельцы-гости.

Как в назидание потомкам
И тем, кто пережил пожар,
Кто выбежал из-под обломков,
Кого не тронул пепла жар.
Угодно было видно свыше,
Чтоб людям преподать урок —
Должны увидеть и услышать,
Что неминуем грозный рок.
Пусть родовая нить не рвется
И память к предкам не сотрется.

Ведь в этом мире все не ново
И лишь традиции храня,
Мы будем возрождаться снова,
Пройдя чистилище огня.
О тысячи семей несчастных
Нам надо внукам говорить,
Своим примером ежечасно
По-христиански в мире жить.
Извлечь истории уроки
И изменить наш мир жестокий.

Иркутск тогда богат купцами —
Две тысячи весомый счет
И управляли они сами,
У них смекалка и расчет.
Открылась дума городская*
Стал города главой купец,
Делами вместе управляя
Добились власти, наконец.
Дворянства в городе немного,
А вот купцам везде дорога.
(* — в 1787 году состоялось открытие иркутской городской думы, первым «головой» города стал
Купец М.В. сибиряков.)

Был дан обед купцами пышный
Для всех чинов и граждан всех,
И в каждом доме было слышно
Стрельбу из пушки, громкий смех.
И бал под вечер с маскарадом,
(Ведь случай был не рядовой),
Купцы ужасно были рады —
Сибиряков стал «головой».
А дел у думы было много
Собор построить и дорогу.

Сбор податей — забота думы,
Охрана города, привоз,
А чтоб скорей очистить трюмы,
Решали с пристанью вопрос.
На пользу города доходы —
Наиглавнейший постулат.
И развивались год от года,
Чтоб край иркутский был богат.
В почете были меценаты,
Делиться надо, коль богатый.

В Иркутске школу* открывают
По указанию Петра,
Ее «мунгальской» называют,
Язык учить, пришла пора.
По предписанию Синода
Решили в школу принимать
Детей духовного лишь рода,
Пришлось потом крестьянских брать.
Отдать детей своих учиться
Иные не хотели лица.
(* — первая школа была открыта по указу Петра первого при Вознесенском монастыре в 1725 году.)

Монастыри* вносили плату
Деньгами, крупами мукой,
Учителя лишь два по штату
Монгол Лапсан, бурят другой.
Да переводчик на подмогу
И двадцать пять учеников,
Язык монгольский, слава богу,
Постигли без обидняков.
Миссионерство, переводы —
Их труд востребован на годы.

Славяно-русскому* учили,
Набрали десять человек,
Псалтырь и часослов зубрили,
Чтобы запомнился навек.
Еще одна открыта школа
Готовить штурманов судов,
С морских семей народ веселый
Учебу начинал с основ.
Кто в «навигатской»** отучился
России в море пригодился.
(* — в 1727 году при «мунгальской школе» открыто отделение для обучения
Детей славяно-русской грамоте
** — «навигатская школа» была открыта в 1754 году.)

Зимою Ангара кипела
И не хотела замерзать,
А по Иркутску в снеге белом
Кадеты начали гулять.
В камзолах, в шляпах с галунами,
Штаны лосиные на них.
О море бредили ночами,
О дальних странствиях лихих.
Иркутской школы «навигатской»
Кадеты — лучшее богатство.

«Градская»* школа третьей стала —
Сто тридцать пять учеников,
Из трех лишь классов состояла:
Словесный, письменный, певцов.
Была своя библиотека,
Энциклопедия одна
Сокровище былого века —
Две тысячи ее цена.
Еще телесным наказаньем
В ту пору укреплялись знанья.
(* — открыта в 1780 году.)

И семинарию* открыли
Учили чтению, письму,
Латинской грамоте учили,
Как создан мир и почему.
И богословие, и пенье,
И математики предмет,
И философское ученье
На протяженье многих лет.
А лучших — прямиком в столицу,
Чтоб в академии учиться.
(* — открыли в 1779 году.)

А Петр великий прозорливо
К Сибири устремил свой взгляд.
И Витус Беренг* терпеливо
Вел по земле ее отряд.
Ученые, геодезисты
(В Сибири десять лет подряд),
Прошли неведомый и чистый
Богатый край, где кедры спят.
Иркутск опорный пункт для сбора,
Здесь снаряжали ладно, скоро.
(* — в 1725 году в Сибирь направлена первая камчатская экспедиция под руководством В. Беренга.)

Архивы городов, острогов
Предания, обряды, быт…
Все, изучая понемногу,
Уклад, природу, внешний вид,
Собрав коллекцию одежды
И написав немало книг,
Где образ старины, как прежде,
Перед потомками возник.
Георги, Гмелин, Миллер, Паллас
В трудах, которых все осталось.

«Сибирским Петербургом» город
По праву Лаксман окрестил,
Ведь академик в эту пору
В Иркутске неотлучно жил.
В Усолье по его подсказке,
С тех пор народ мастеровой,
Стекло варили без опаски
И добывали соль горой.
Край для ученых необъятный,
Необозримый и занятный.

Война двенадцатого года,
Тогда узнал Наполеон,
Что нет бесстрашнее народа
И русский дух не побежден.
Когда в Иркутске прочитали
Июльский манифест царя,
Без размышлений люди встали
(Ведь это русская земля).
И долг святой всего народа
Добыть отечеству свободу.

И в добровольцы записались,
И в ополчение пошли,
Под Гжатском, Вязьмою сражались
И Лейпциг с Гамбургом прошли.
Иркутский полк драгун бесстрашный
Сражался под Бородино,
Им звук победы громогласный
В Париже слышать суждено.
В фонд обороны средств немало
Все население собрало.

Вносили мясо, кожу, порох,
Пушнину, хлеб и лошадей.
И был повержен грозный молох,
Усилиями всех людей.
А кто вернулся после боя
В сибирский милый отчий дом,
Был награжден своей страною
Медалью, трубкой с серебром.
Оружием или часами,
За мир над русскими полями.

Сибирь край каторги и ссылки
И декабристов* неспроста,
На рудники и лесопилки
Свозили в здешние места.
Шесть тысяч верст в повозках крытых,
Закованными в кандалы,
Путь с Петербурга знаменитый
До величавой Ангары.
Волконских дом и Трубецкого,
В них сохранился дух былого.
(* — декабристы прибыли в Сибирь в августе 1826 года.)

За декабристами их жены
Последовали не страшась
И женский дух непобежденный,
Презрел самодержавья власть.
Волконская и Трубецкая
Скорбь облегчить своим мужьям,
Иной судьбы, не принимая,
Пример достойный дали нам.
И декабристы для Сибири
Мир новый щедро подарили.

Под руководством Муравьева*
Из теса сбили тротуар,
Воспоминания былого
И памяти бесценный дар:
Свежи московские гулянья
Да в экипажах, вкруг качель
И вечеров очарованье
Культуры, музы колыбель.
Стихи и музыка звучала,
К учебе тяга возрастала.

Он «зубодером» слыл успешным
И часто Вольфу* помогал,
Вольф стал поистенне известным —
Леченьем славу он снискал.
Волконская и Трубецкая
Лекарства людям раздают,
Своим примером вдохновляя,
Познали тяготы и труд.
Дух просвещения в Сибири
Нам декабристы зародили.
(* — врач декабрист Ф.Б. Вольф. Врачебную помощь жителям оказывал и декабрист А.З. Муравьев.)

Сиропитательного* дома
Открыли двери для сирот,
Теперь и девочки ведомы
Их школа ежедневно ждет.
Медведниковой имя носит,
Так воплотили сыновья
Мечту, завещанную в осень,
В опавших листьях октября.
Здесь с десяти лет принимали
И лишь в семнадцать выпускали.
(* — открыт в 1838 году на деньги, завещанные Е.М. Медведковой, в размере 70000 рублей, ее сыновьями.)

Образование три класса,
Портного дела мастерство,
Воспитанницы ждали часа,
Чтоб в жизни применить его.
Все экономками служили,
А кто учился лучше всех,
Таких в гимназии учили —
Вот это истинный успех.
Для дочерей иркутской знати
Девичий институт* был кстати.
(* — открыт в1845 году.)

Французский в нем преподавали,
А светских тонкостей предмет
Все с интересом изучали —
Тогда был важен этикет.
Училищ открывалось много
И семинария своя,
Служители во славу бога
Уедут в разные края.
Кадетов, юнкеров учили
Свои ремесленные были.

Публичную библиотеку
Открыл Милютин в те года,
Хвала и слава человеку,
Ведь книга друг наш навсегда.
ВСОРГО* в Иркутске центр науки,
Неоценим был вклад большой,
В нем люди, что не знали скуки,
А изучали край родной.
Научная библиотека,
Музей создали чудо века.
(* — в 1851 году открыто Восточно-Сибирское отделение императорского
Русского географического общества.)

Кличко с докладом у царицы,
Дано три тысячи рублей,
Библиотека пригодиться
Ведь книги пишут для людей.
«Полезных» книг прислали в город
И раздавали аж домой
И тот, кто зряч, и тот, кто молод
Читали целою семьей.
Купечество взялось за дело
Библиотеки заимело.

В век девятнадцатый вступая
Растет Иркутск и вдаль и вширь,
Свои богатства отдавая
Лишь сырьевой была Сибирь.
Промышленность не развивалась,
Товаром центр кредитовал,
Купцам сибирским оставалось
Доходно сбыть весь этот вал.
Производили же немного,
С Москвы следят за этим строго.

«Век золотой» — купцы с доходом,
Добыча золота в цене,
На эксплуатации народа
Копили капитал в стране.
Лишь винокурни развивали,
Да мельницы молоть зерно,
А в основном же торговали-
Так было свыше решено.
Овчину, кожу, мыло, свечи
Купцы возили издалеча.

Фаянса фабрику имели,
Кирпичный небольшой завод,
Есть лесопилки и гудели,
Горны кузнечные весь год.
Есть небольшие мыловарни,
Заводы спичечный, пивной,
Конечно хлебные пекарни
И маленький завод свечной.
За месяц получал рабочий
Рублями тридцать, между прочим.

Прислуга десять получала
На содержании господ.
Сравните много или мало
В ту пору бедствовал народ.
Ютились в маленьких лачугах
И в нижних этажах сырых,
Да умирали от недугов
Увечных много и больных.
Контрасты были и в ту пору
Кто на гору, а кто под гору.

Иркутск слыл «щеголем» известным
Роскошных магазинов тьма
И экипажей интересных,
И вкусов разных и ума.
К литературе устремленье,
Искусств изящных знатоки,
К науке тяга без сомненья
И в обращении легки.
Этнограф Ровенский отметил
Все, что в Сибири он заметил.

Базар иркутский — вкусы, нравы,
Какая выставка пред ним!
В своих записках он по праву
Дивился действием таким.
Крестьяне русские, буряты
Дрова и сено продают,
Тетеревов и куропаток,
Муку и рябчиков везут.
А сколько мяса, рыбы разной
И ягоды разнообразной.

Китайца с ганзами,* ножами
С сухими фруктами стоят,
Прилавки с разными шелками
И чай китайский — целый ряд.
Кисеты, пряники с кунжутом,
А леденцы как самоцвет,
И раздаются поминутно
Призывы покупать вослед.
Еще кедровых шишек куча
Одна к одной, бери что лучше.
(* — трубка медная.)

С черемухою шаньги — блюдца
И для жевания смола.
Телеги, кони продаются
Подпруги, сбруи, удила.
Избойна из орех кедровых…
Все невозможно перечесть.
Кто за мукой, кто за обновой
Все на базаре здешнем есть.
Теперь уж век другой на свете,
А серу также любят дети.

Иркутск торговый центр Сибири
Четыре выезда имел —
Якутским выездом спешили —
Восточный океан предел.
Московский с выездом в Европу,
Через дремучую тайгу,
Где речки мелкие потопом
Вдруг разливались на бегу.
Заморский в степи Забайкалья
И Кругоморский манит далью.

Не раз Иркутск горел, бывало,
А в три июньских жарких дня*,
Центральных улиц вмиг не стало
От разъяренного огня.
Церковный дом сгорел вначале,
Затем товарные склады
И искры по ветру бежали,
А люди, от большой беды,
Не в силах потушить пожара,
Спасались от объятий жара.
(* — 22-24 июня 1879 г.)

Тянулся «верховик» по крышам,
Огонь как факелы бросал
И лавой огненною свыше
Пожар на город наступал.
И все бежало и кричало,
Давя друг друга в этот миг,
Лишь Ангара людей встречала,
Сюда бежали напрямик.
И плавились, в огне стеная,
Колокола — беда большая.

Четыре церкви, синагога,
Библиотеки и дома,
Учебных заведений много,
Казенных учреждений тьма.
Сгорел музей и экспонаты,
Огнем все выжжено кругом
И только трубы виновато
Чернеют жертвенным столбом.
Да едкий дым над пепелищем
Без крова оказались тысчи.

Всем миром город поднимали,
А на Петрушенской горе
Котлы огромные стояли,
Где беднякам и детворе,
Обед горячий раздавали,
Землянки рыли для жилья.
Три тысячи рублей давали,
Чтоб строиться могла семья.
В деревнях многих приютили
И люди раны залечили.

А после страшного пожара
Лишь каменных домов ряды,
На главных улицах, недаром,
Чтоб больше не было беды,
Были построены за годы
Архитектуры эталон,
Не могут победить невзгоды
Народ, чей дух не побежден.
Пока надежды, веры пламя
Мы поднимаем словно знамя.

За десять лет следы пожара
Исчезли в городе совсем
И там, где пламя бушевало
Теперь дома на радость всем.
Эффектно здание музея*
Резные башни по углам
И гребешок ажурный реет,
Взмывая к дальним небесам.
Стиль мавританский, замка своды,
Проект Розена — шик в те годы.
(* — в 1883-1891 годах построено здание музея Восточно-Сибирского отдела географического общества и библиотеки при нем.)

Собор Казанский кафедральный,
Стиль византийский глаз пленит,
Четвертый храм провинциальный
Пять тысяч человек вместит.
Собрали средства всем народом,
Купцы весомый вклад внесли
И в центре площади, на годы,
Собор Казанский* возвели.
Не сохранили для потомков
Двадцатый век — пора обломков.
(* — самое лучшее архитектурное сооружение города, находившееся в самом центре на Тихвинской площади. Над проектом работали иркутские архитекторы В.А. Кудельский и Т.В. Розен. Освещен 25.01.1894 г. Взорван в 1932 г.)

Купцы Русанов и Курбатов
На удивление в тот век,
Открыли баню, столь богатой,
Еще не видел человек.
В два этажа, с крыльцом изящным,
Округлых стен и окон свод,
Покрыта плиткой настоящей
(Хайтинский выполнил завод).
И ванны мраморное чудо
Сюда стремились ото всюду.

На Цессовской располагалась,
А воду брали с Ангары,
Назад — три раза очищалась.
В фойе диваны и ковры.
И пар сухой, на удивленье.
Когда-то Чехов* здесь бывал
Остановился в изумленье,
Как будто во дворец попал.
А баню сразу полюбили
Курбатовскою окрестили.
(* — А.П. Чехов, ехавший на Сахалин, посетил Иркутск в 1890 г.)

Крепко купеческое слово,
Тогда купец считал за честь
На благо города родного
Не пожалеть того, что есть.
И если строить, то навеки,
И так, чтоб глаз не оторвать,
Чтоб девятнадцатым столетьем
Двадцатый век красой пленять.
Найдутся, может меценаты,
Воскреснет баня как когда-то?

Иркутск был театральный город
Любил спектакли и ценил,
И тот, кто сед и тот, кто молод,
Развлечься пьесою любил.
Любительский театр, народный
У декабристов вечера,
Спектакли ставить стало модным
И как закончатся дела
Артистов посмотреть спешили
И без театра уж не жили.

Театра каменного своды
(Сам губернатор так решил)
Пора построить для народа,
Ведь он Иркутску нужен был.
Да не обычный — деревянный,
А чтобы город украшал
И был для зрителя желанный,
И облик свой не потерял.
Чтоб не сгорел в огне пожара,
Идею поддержали с жаром.

Сам Горемыкин обратился
Пожертвовать, кто сколько мог.
Сибиряков не поскупился,
Базанов, Мыльников помог.
В «Губернских ведомостях» часто
Публиковали имена
Тех, кто помог своим участьем,
Такие были времена.
Тельных, Немчинов, Сиверс, Второв…
Внесли свой вклад без разговоров.

«Шедевр архитектуры века»
Был назван Шретера проект
И чудо-гений человека
Живет вторую сотню лет.
Иркутских мастеров работа
На совесть, не жалея сил,
Трудились, обливаясь потом,
Театр* новый сердцу мил.
В фойе молебен отслужили
И театралов пригласили.
(* — в течение 5 лет с 1892 по 1897 на средства собранные подпиской среди жителей города, был построен новый театр по проекту академика Шретера.)

Сезон открыли «Ревизором»,
Оваций не кончался шквал
На сцену устремились взоры
И замер в восхищенье зал.
Зайдем в буфет тех лет в антракте,
Изучим «таксу» не спеша,
Не зря любители спектаклей
В антрактах и сюда спешат.
Цена в копейках, вот пред вами
Меню тех лет — судите сами.

Коньяк по тридцать и мадера,
Портвейн по тридцать за сто грамм,
По двадцать водки (для примера)
Смирновской, Хинной и Бальзам.
Наливки разной по пятнадцать,
Бутылка пива двадцать пять,
За лимонад попросят двадцать
Обед горячий можно взять.
Печенье, пирожки с капустой
За каждый пять, обслужат с чувством.

И в новом веке, как и прежде
Театр драмы любим мы,
Он в восхитительной одежде
С налетом милой старины.
Теперь он гордо носит имя
Того, кого в себе открыл
И дух Охлопкова и ныне
Слетает с полотна картин.
Иркутских драматургов пьесы
Идут с огромным интересом.

А итальянец Миколешо
В Иркутск приехал всей семьей
И выступал тогда успешно,
Представив номер цирковой.
Собак «ученых» двадцать восемь
И сам отважный балансер.
Не зря история относит
Рожденье цирка с тех времен.
Боварец Миллер выступает,
Цирк в балагане открывает.

Гастроли шведов — Роза труппа,
Искусство верховой езды,
С ним лошадей отменных группа —
Вот дрессировщика труды.
Жонглеры едут, акробаты
Зверинец и огромный слон,
«Ученых крыс» везли когда-то
И ягуар был завезен.
Зверинец-балаган, все было
Цирк публика всегда любила.

Факиры, иллюзионисты,
Заезжих фокусников тьма,
Съезжались в город наш артисты,
Чтоб зрителей свести с ума.
Во временных постройках годы
Шли представления на «бис»,
В двадцатом веке для народа
(Вот замечательный сюрприз)
Построен цирк — наш настоящий
Детей всегда к себе манящий.*
(* — здание Иркутского цирка построено в 1964 году.)

По Ангаре на «самолете»
Что это, сказка или нет?
«Плашкоут»* катится в полете
Осталось только взять билет.
Канат привязанный к парому
И якорь посреди реки,
Летели к берегу другому
Да, были славные деньки.
И четырех минут довольно,
А «самолет» как ветер вольный.
(* — механик Либгардт в 1857 году устроил «самолеты — плашкоуты», ходившие от одного берега к другому.)

Извозчик с «биржи» выезжает,
Своей работой дорожит,
По «таксе» плату собирает
И пассажирам не хамит.
Им ежегодные парады
Устраивали неспроста,
Делили их на два разряда,
Приз получить — всегда мечта.
«Вид лошади» и экипажа
Оценивали метким глазом.

Брал «таксу» выше победитель —
Таков был ежегодный приз
И знал в Иркутске каждый житель,
Того, кто выиграл на «бис».
Дежурства завели ночные
И запоздалый пешеход,
Доехать мог в места глухие
Без опасений и забот.
Когда же груз везти придется
Извозчик ломовой найдется.

И дилижансы разъезжали,
Перевозя честной народ,
Копейки за доставку брали —
Платили десять и вперед.
Маршрут с Амурской начинался
К Покровской церкви прямиком,
Ритмично дилижанс качался,
Сидели люди в нем рядком.
Пора омнибусов настала
Ведь жизнь всегда вперед бежала.

Кинематограф появился
К нему огромный интерес
И каждый посмотреть стремился
Такое чудо из чудес.
И первые автомобили
Проехать — это же кураж!
Зеваки посмотреть спешили
У Алексеева гараж.
В нем можно было взять машину
Стал путь короче в половину.

Великий путь сибирский строить
Среди тайги, могучих рек,
Казалось, могут лишь герои,
А не обычный человек.
Но, через топкие болота,
Через озера и тайгу,
Деревья, повалив без счета,
Через метели и пургу
Прошли с пилой, кайлом, лопатой,
Рубили кедры в два обхвата.

Крестьяне, ссыльные, солдаты
И арестанты день-деньской
Трудясь с рассвета до заката,
Преодолели путь большой.
В истоптанных лаптях иль броднях
Оттаскивали сосны, пни,
Представить трудно нам сегодня
Как шли без техники они.

В Иркутске праздник настоящий
Звонят с утра колокола,
По рельсам катится блестящим
Тот первый поезд*, крик «Ура»!
Вокзал гирляндами украшен,
Свистит призывно паровоз
Ликуют и руками машут,
И радостных не прячут слез.
За девять суток до столицы
Курьерским можно прокатиться.
(* — первый поезд прибыл в Иркутск 16.08.1898 г.)

Кругобайкальскую дорогу
Пробили в скалах и горах,
Мостов, вокзалов очень много
Тоннелей сводчатый размах.
Ну, а пока, на ледоколе
Состав везли через Байкал,
Где дули ветры на просторе
И лед метровый застывал.
До двадцати пяти вагонов
Брал ледокол и груза тонны.

Для перевозки пассажиров
Закуплен ледокол второй,
Он для народа стал кумиром
Плыл величавый и большой.
Из Англии их доставляли
Два судна — «Ангара», «Байкал»
И здесь на месте собирали,
В байкальской бухте возле скал.
Теперь представить трудно, право,
На ледоколе переправу.

Несется тройка почтовая,
Звучит бубенчик под дугой.
Тайга раскинулась без края,
Чаруя девственной красой.
Зимой в убранстве белоснежном
Пленит, что глаз не отвести,
А летом свежею одеждой
Встает в зеленом на пути.
Ночами волчий вой пугает
«Ямской охотник» жизнь ругает.

Дорога просто наказанье
Ухабы, ямы на пути.
Ямщик, переводя дыханье,
(ведь почту нужно довести),
Сносил и слякоть и морозы,
Заносы снежные, пургу,
Дожди недельные и грозы,
Нередко завязал в снегу.
Мороз каленый, снег искрится
И лошади бегут как птицы.

Указ Синода из столицы:
Чтоб переписку облегчить
И сообщения добиться —
В Сибири почту учредить.
С Иркутска тянутся до Томска
Почтовых станций череда,
Поставленные на довольство
Теперь уж точно навсегда.
Здесь лошадей своих меняли
С дороги трудной отдыхали.

На верстовых столбах писали
Какой еще остался путь
И песню, полную печали,
Тянул ямщик, чтоб не уснуть.
Сто двадцать станций, путь не близкий
Возили почту каждый день,
А вот, чтобы поздравить близких,
Отбросить нужно было лень.
Доставить лично адресату
Или курьера взять за плату.

В один прекрасный день погожий
На стенах нескольких домов,
Увидел ящики прохожий
С инструкцией, а текст таков:
В любое время дня и ночи
Простые письма опускать
В почтовый ящик, кто захочет.
Вот это новость! Благодать!
Тогда почтовая контора
Имела первый класс*. И скоро
(* — с 4 апреля 1861 года Губернская почтовая контора возведена в первый класс.)

Груз доставляли поездами
Но, еще много, много лет
Почтовым трактом, лошадями
Возили ворохи газет.
В Иркутске ставят телефоны*
Хоть «телефонный перезвон»
Недешев и налог от зоны
Чем дальше, тем дороже он.
Телеграфистов обучали
Два языка преподавали*.
(* — первые телефоны ставят в 1887 году.
** — в иркутской почтово-телеграфной школе обучали французскому и немецкому языку.)

Век телеграмм* настал в Сибири
По сорок тысяч штук за год,
Просторы, открывая шире,
Прогресс технический идет.
Есть телеграфное агентство,**
Затем контора первый класс.
Ну, разве это не блаженство,
Знать новости в урочный час.
Пришло к нам время интернета
Давно почтовой тройки нету.
(* — первая телеграмма из Иркутска отправлена 1.01.1864 г.
** — в феврале 1873 г открылось Губернское отделение Международного телеграфного агенства.)

Кинотеатры Дон — Отелло* —
Кинематограф его страсть,
Снимает фильмы он умело
И с заграницей держит связь.
Имеет сеть своих агентов,
Влюблен в профессию свою,
Мелькают кадры киноленты
В которых люди узнают
Постройки новые столицы
И дорогие сердцу лица.
(* — удачливый киномеханик А.М. Дон-Отелло.)

Три самых лучших кинозала,
Что сохранились до сих пор,
Туда ходили и немало
Не отводя с экрана взор.
«Большой иллюзион» и «Малый»
«Гигант» и «Хроника» сейчас
И лишь «Художественный» старый
С названьем прежним встретит вас.
«Вулкан» в Глазково находился,
А в Знаменском «Мираж» открылся.

Сибирь могучий край суровый,
Привык к морозам человек
Он молод, весел и здоровый
И, кажется, так будет век.
Вдруг, в одночасье, заболеет
И уж тогда, без лишних слов,
Отдаст все то, что он имеет
Ища спасенье докторов.
Лечили знахари вначале
Свой приговор особый знали.

От всех болезней он годился,
Его шептали над больным.
Возможно, кто-то излечился
Старинным способом таким.
А в основном травой леченье,
Настой умели заварить.
И лучшим признан, без сомненья,
Ревень — болезни все лечить.
Аптекарь — ревенщик недаром
Его хранил в больших амбарах*.
(* — в 1736 году аптекарь — ревенщик был обязан отсылать 800-1000 пудов ревеня в Петербург.)

До Петербурга отправляли
По тысячи пудов за год,
Его в России почитали
Указы даже царь дает.
Казнили за его пропажу
В казну велели доставлять,
Царица повелела даже
Лекарство ревень размножать.
Он популярен был в те годы,
Теперь прошла на ревень мода.

Управы «здравие» народа,
Падеж скота предотвратить
Были обязаны в те годы,
Без знахарей людей лечить.
Открыв «казенную аптеку*»
Пример подали для купцов
И вот, на благо человеку,
Открыл аптеку** Балдаков.
Всего одна была больница***
В ней было дорого лечиться.
(* — открыта в 1799 году
** — открыта в 1855 году купцом М.Балдаковым
*** — с 1887 года действовала одна больница на 100 кроватей.)

За посещение больницы
Платили деньги в веке том:
Прием с рецептом — стоит тридцать
В копейках, цены серебром.
А за «пиявки» шесть копеек,
Кровопускание за семь,
Лечились только богатеи,
Леченье не доступно всем.
За пребывание в больнице
Платили каждый день сторицей.

Врачей все время не хватало
И чтобы выправить дела
Еще тогда «распределяли»,
В путь собирались доктора.
И лекарь, что служил в Сибири
Чин наивысший получал —
Аж «титулярного»* дарили!
О чем в столице он мечтал.
Купцы же строили больницы,
Чтоб иркутянам в них лечиться.
(* — чин титулярного советника, девятого класса, который давался только «профессорам при Академии»
* И выпускникам медикам, работающим в Сибири.)

Солдатов, Кузнецов, Михеев,
Базанов и его жена,
Их благородные затеи
И щедрости величина.
Больницы городу дарили,
Вложили личный капитал
На благо матушке Сибири,
В которой каждый проживал.
Их имена даны больницам,
Чтоб в веке новом сохраниться.*
(* — в 1861 году открыта Михеевская лечебница для приходящих больных.
В 1863 Кузнецовская больница, на капиталы купца Е.А. Кузнецова.
В 1895 открыта Ивано-Матренинская детская городская больница золотопромышленником Базановым и его женой.)

Глазная клиника сегодня,
А был Базанова приют*.
Когда-то, ночью новогодней
Здесь сироты нашли уют.
Не зря тогда предусмотрели
В воротах выдвижной лоток,
Чтоб неимущие сумели
Ребенка, завернув в платок,
Его оставить в доме этом
Инкогнито, перед рассветом.
(* — открыт сиротский приют в 1873 году)

А колокольчик своей трелью
О часе скорбном извещал.
Малыш в лотке, как в колыбели,
Навеки брошенный лежал.
Его в приюте обогреют,
Образование дадут.
Как смогут, так и пожалеют.
Девчонок замуж отдадут.
Теперь Базановы все дети,
Дано без мамы жить на свете.

Теплом и красотой чаруя
Есть заповедные места,
Старинных кружев поцелуи —
Вот в чем Иркутска красота.
И ими век не наглядеться,
Как важно чудо сохранить,
Ведь с ними рядом нам согреться
И самобытность не забыть.
Ведь наша гордость пред гостями —
Дома с резными кружевами.

На них наличники резные —
Цветов затейливый узор,
На солнце ставни расписные
Ласкают добротою взор.
Найдете Макошь в юбке пышной
Языческой богини след,
Гнездятся голуби под крышей
И древо жизни давних лет.
Еще найдете «роженицу»
Резных домов не меркнут лица.

Темнеет кружево с годами,
Стал черно-бархатный наряд,
Как будто бабочки над нами
Как рай густой, слепились в ряд.
Как важно сохранить потомкам
Иркутска самобытный вид,
Не деревянные обломки,
А то, что сердце наше чтит.
Что предки наши сохранили,
С природой всех соединили.

Прекрасны в Знаменском соборе —
Резные царские врата,
Как голоса в церковном хоре
Их опьяняет красота.
Резьба покрыта позолотой,
Ажурный перстень золотой,
В нем все продумано до йоты —
Орнамент пышный и живой.
Пред этим рукотворным раем
Душой и телом оживаем.

Сибиряки народ упорный
В них столько смешано кровей,
В них нрав могучий, непокорный
Любимой родины своей.
И самолюбие народа,
Упрямства дух укоренен,
Сибиряку дана свобода,
Он в край родной навек влюблен.
В нем есть смекалка, прозорливость,
Ему присуща молчаливость.

Ограничений, притеснений
Не признает он с давних лет,
Презревши тяготы гонений
На все имеет свой ответ.
Его душа с душой природы
Соединилась неспроста,
В нем жар души как непогода
И недоверия черта.
Откроет душу нараспашку,
Отдаст последнюю рубашку.

Хотя, присмотрится вначале,
Что ты имеешь за душой
И если камень, то едва ли
Хоть слово вымолвит с тобой.
Он не привык сдаваться сразу,
Суровый край учил его.
Надежен, не придаст ни разу
И не боится ничего.
Ему милее нету края
Сибирь его страна родная.

Не временщик и не хапуга,
Здесь его внуки будут жить,
Природу ценит он, как друга,
Которым нужно дорожить.
Гордится статною тайгою
И чудо — озером Байкал,
Его прозрачною водою
И красотой прибрежных скал.
Привык к «немереным» просторам,
А если что — покажет норов.

В тайге покой он ощущает,
В ней вольно дышится, легко.
Мороз суровый не пугает,
Пусть от столицы далеко
И сибиряк не в ссылке ныне,
Он здесь прижился, не беглец,
Не преломить его гордыни —
За край, что подарил творец.
Сибирь спасение народа
В ней столько тайн хранит природа.

Пусть нелегко прожить в Сибири,
Капризным климат стал сейчас.
Но мы готовность сохранили
Преодолеть тяжелый час.
Сибирь живет в нас изначально,
Мы не покинем край родной,
А кто уехал, был случайным,
Не принят здешнею землей.
Всем сердцем за Сибирь радея,
Мы все преграды одолеем.

Родной земли источник силы
Нас будет вечно согревать,
Она же примет нас в могилу,
Чтоб никому уж не отдать.
Мы с нею все соизмеряем,
Куда б дорога не вела,
Мы ей всецело доверяем
Ведь с нею нас судьба свела.
В ней все связалось воедино,
Мы в притяжении едином.

Здесь прошлое витает рядом,
Лишь присмотреться тут и там
И отыскать пытливым взглядом,
Что предки передали нам.
Все связано на этом свете:
Что было, есть и завтра ждет
И наши внуки, наши дети
Продолжат времени отсчет.
Ведь в нас заложено природой
Все, что прошло за эти годы.

И притяжения земного
Не разорвется связь в века,
Ведь мы впитали дух былого,
Идущий к нам издалека.
В нем радость, счастье, боль и мука
Ушедших навсегда людей.
Сибиряки — протянем руки
И станем искренней, добрей
И сохраним богатства края.
Живи, Иркутск, нас согревая.

Аткина Елена