Стихи о композиторах

Мелодия весёлая приснилась как-то раз,
Запел её, поверьте мне, не открывая глаз;
Потом играл на скрипочке, на гуслях подбирал,
В тетрадке по сольфеджио все ноты записал.
Сыграть свою мелодию я взял аккордеон,
Затем баян, виолончель, гобой, фагот, тромбон;
И словно я — большой оркестр, и всё мне по плечу:
Любой играет инструмент, лишь только захочу.
С портрета мне мигает Бах: — А твой мотив хорош!
К портрету Верди обратясь: — Джузеппе, подпоёшь?
И вижу я, как Лист и Брамс, собрав вокруг друзей,
Импровизируют вдвоём с мелодией моей.
И вдруг мгновением спустя… сольфеджио урок.
Я у доски, где нотный стан, и рядом педагог:
— В какой тональности, скажи, мелодия, мой друг?
А сколько знаков? А размер? Где слышен вводный звук?
Застыли Лист и Брамс, и Бах, все на меня глядят,
И весь наш музыкальный класс, четырнадцать ребят.
— Джузеппе Верди! Хоть бы ты сегодня мне помог!
Но тот молчит! Зато гремит будильника звонок!

Дедушка Володя

*****

Много звуков чудесных в природе —
Соловей в тихой роще поет…
Но волшебные звуки мелодий,
Композитор для нас создает.

*****

Ты создаешь душевные мелодии,
Они эмоции во многих пробуждают,
Ты очень славный композитор,
Тебя я вдохновения желаю!
Желаю я гармонии, идиллии,
Умиротворенности, конечно счастья,
Я с днем рождения сердечно поздравляю,
Пускай пройдут все горести, ненастья!

*****

О великих композиторах

Людвиг ван Бетховен

В тот самый день, когда твои созвучья
Преодолели сложный мир труда,
Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча,
Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда.
И, яростным охвачен вдохновеньем,
В оркестрах гроз и трепете громов
Поднялся ты по облачным ступеням
И прикоснулся к музыке миров.
Дубравой труб и озером мелодий
Ты превозмог нестройный ураган,
И крикнул ты в лицо самой природе,
Свой львиный лик просунув сквозь орган.
И пред лицом пространства мирового
Такую мысль вложил ты в этот крик,
Что слово с воплем вырвалось из слова
И стало музыкой, венчая львиный лик.
В рогах быка опять запела лира,
Пастушьей флейтой стала кость орла.
И понял ты живую прелесть мира
И отделил добро его от зла.
И сквозь покой пространства мирового
До самых звезд прошел девятый вал.
Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,
Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!

Николай Заболоцкий

***

Бывает сердце так сурово,
Что и любя его не тронь!
И в тёмной комнате глухого
Бетховена горит огонь.
И я не мог твоей, мучитель,
Чрезмерной радости понять:
Уже бросает исполнитель
Испепелённую тетрадь.

Когда земля гудит от грома
И речка бурная ревёт
Сильней грозы и бурелома,
Кто этот дивный пешеход?
Он так стремительно ступает
С зелёной шляпою в руке,
И ветер полы раздувает
На неуклюжем сюртуке.

С кем можно глубже и полнее
Всю чашу нежности испить;
Кто может ярче пламенея
Усилье воли освятить;
Кто по-крестьянски, сын фламандца,
Мир пригласил на ритурнель
И до тех пор не кончил танца,
Пока не вышел буйный хмель?

О, Дионис, как муж наивный
И благодарный, как дитя,
Ты перенёс свой жребий дивный
То негодуя, то шутя!
С каким глухим негодованьем
Ты собирал с князей оброк
Или с рассеянным вниманьем
На фортепьянный шёл урок!

Тебе монашеские кельи —
Всемирной радости приют —
Тебе в пророческом весельи
Огнепоклонники поют;
Огонь пылает в человеке,
Его унять никто не мог.
Тебя назвать боялись греки,
Но чтили, неизвестный бог!

О, величавой жертвы пламя!
Полнеба охватил костёр —
И царской скинии над нами
Разодран шёлковый шатер.
И в промежутке воспалённом —
Где мы не видим ничего —
Ты указал в чертоге тронном
На белой славы торжество!

Осип Мандельштам

Вольфганг Амадей Моцарт

Как Моцарта усвоить нам,
Чтоб жизнь играла лёгким светом?
Не веря тягостным приметам,
Узреть проникновенный храм…
Как лёгок Моцарт, как глубок, —
Он весь от ясного начала,
В нём слово — то, что было Бог,
А в нас так мало слова, мало.

Клавесин звучит, музыка летит,
Бабочкой серебряной летит.
Музыка звучит, и Моцарт ворожит,
Бабочка — куда она летит?
Моцарт тягот, Моцарт темноты,
Зальцбургское загнуто пространство.
С детства Моцарта так часто слушал ты —
Серебрилось время, как богатство.
Чёрный человек к нему пришёл.
Был тяжёл пришедшего глагол.
Моцарта ли дело покоряться…
Реквием — как сад садов — расцвёл.

Зальцбурга мощёный двор —
Город будто двор. Кругла монета.
Зальцбурга с пространством разговор,
Будет вам сколь интересно это?
Моцарт жив по собственным часам.
Вечно жить — насколь оно уютно?
Моцарт вверен звуку абсолютно,
Для чего уже не знает сам.
Сам не знает, ибо человек
Чёрный ворожит ему смертельно.
Реквием — он сам по сути век,
Даже если жили беззатейно.
Поднимаясь выше башен, крыш,
Моцарт нам обогатит пространство.
Небо — слушая его — услышь,
И лиши себя пустого чванства.

Александр Балтин

***

Моцарт в легком опьяненье
Шел домой.
Было дивное волненье,
День шальной.

И глядел веселым оком
На людей
Композитор Моцарт Вольфганг
Амадей.

Вкруг него был листьев липы
Легкий звон.
Тара-тара, тили-тики, —
Думал он.

Да! Компания, напитки,
Суета.
Но зато дуэт для скрипки
И альта!

Пусть берут его искусство
Задарма.
Сколько требуется чувства
И ума!

Композитор Моцарт Вольфганг,
Он горазд, —
Сколько требуется, столько
И отдаст…

Ox, и будет Амадею
Дома влет.
И на целую неделю —
Черный лед.

Ни словечка, ни улыбки.
Немота.
Но зато дуэт для скрипки
И альта!

Да! Расплачиваться надо
На миру
За веселье и отраду
На пиру,

За вино и за ошибки —
Дочиста!
Но зато дуэт для скрипки
И альта!

Иоганн Себастьян Бах

Здесь прихожане — дети праха
И доски вместо образов,
Где мелом — Себастьяна Баха
Лишь цифры значатся псалмов.

Разноголосица какая
В трактирах буйных и церквах,
А ты ликуешь, как Исайя,
О, рассудительнейший Бах!

Высокий спорщик, неужели,
Играя внукам свой хорал,
Опору духа в самом деле
Ты в доказательстве искал?

Что звук? Шестнадцатые доли,
Органа многосложный крик —
Лишь воркотня твоя, не боле,
О, несговорчивый старик!

И лютеранский проповедник
На чёрной кафедре своей
С твоими, гневный собеседник,
Мешает звук своих речей.

Осип Мандельштам

Джоаккино Россини

Отдохновенье мозгу и душе
Для девушек и правнуков поныне…
Оркестровать улыбку Бомарше
Мог только он, эоловый Россини.

Глаза его мелодий ясно-сини,
А их язык понятен в шалаше.
Пусть первенство мотивовых клише
И графу Альмавиве, и Розине.

Миг музыки переживёт века,
Когда его природа глубока, —
Эпиталамы или панихиды!

Россини — это вкрадчивый апрель,
Идиллия селян «Вильгельма Телль»,
Кокетливая трель «Семирамиды».

Игорь Северянин

Михаил Иванович Глинка

В те дни, когда уже, казалось, тмила
Родную музу муза чуждых стран,
Любимую по-русски звал Руслан
И откликалась русская Людмила.
Мелодию их чувств любовь вскормила.
Об их любви поведал нам Баян,
Кому был дар народной речи дан,
Чье вдохновенье души истомило.
Нелепую страну боготворя,
Не пожалел он жизни за царя,
Высоконареченного Профаном,
Кто, гениальность Глинки освистав,
Чужой в России учредил устав:
Новатора именовать болваном.

Игорь Северянин

Пётр Ильич Чайковский

Не надо путать малое с большим.
Сопоставлений нет морям и рекам.
Чайковский был не грешным, не святым,
Не голубым, не злым, не золотым,
А просто гениальным человеком.

Эдуард Асадов

***

Прослышанье потусторонних звуков.
Безумье. Боль. Неврастения. Жуть.
Он разбудил звучащую в нас суть
И, показав, исчезнул, убаюкав.
Как жив он в нас, он будет жив для внуков,
Он, чьим мотивом можно бы вздохнуть.
Его забыть ли нам когда-нибудь,
Кто в сердце оживлял так много стуков?
И позабыть ли нам порыв простой,
Как на Канавке Зимней в час пустой
Во встречу с Лизой верили упрямо?
И знали на Литейном особняк,
Где перед взорами ночных гуляк
Мелькала в окнах Пиковая Дама.

***

То и дело звучат отголоски —
Торжествуют сегодня в Клину:
Родился великий Чайковский,
И все комплименты — ему.

Пётр Ильич это место
Полюбил всей душой неспроста:
Здесь природа чиста и прелестна,
Здесь такая царит красота.

Двухэтажный ухоженный домик
Привлекает туристов сюда.
Здесь с наследием всех познакомят,
Пронеся сквозь былые года.

Здесь по-прежнему трогают ноты,
Если вновь оживает рояль.
Его звук, как из золота соткан,
И загадочен, словно вуаль.

Сколько звёзд у нас на небосклоне,
Жажда к знаниям в них горяча,
Утолить её можно в школе
Имени Петра Ильича.

Это имя — как некий предвестник
Небывалых и новых высот.
Никогда не стоят здесь на месте,
Направление — только вперёд.

Нам история помнится в лицах,
И великие пишут её.
Хорошо, что нам есть, кем гордиться,
Хорошо, что у нас есть своё.

Ведь Чайковский — как некое знамя,
Мы несём это имя, как флаг.
И оно всё ценнее с годами,
И память о нём — не пустяк.

Антонио Вивальди

В предчувствии, должно быть, альты
И скрипки словно только ждут,
Когда от имени Вивальди
Им слуги ноты раздадут.

А наш маэстро,
рыжим гунном,
летит, весь — рук взметённых жест.
И дирижируют лагуной
две чайки
кружевных манжет.

И так он к этому причастен,
так вдохновеньем
дышит грудь,
Что, кажется,
ногам лишь ясен
к театру выверенный путь.

Здесь свой театр:
толпы густой,
каналов, фонарей,
мостов.

А маски лиц!
А лица в масках!
Шум тесных улиц. Крик менял.
Гондолы. Синь…
Копируй, мастер,
С готовой партитуры
дня.

Запомнить бы.
Ведь перепето,
прошепчено
сто раз подряд.
На пьяцца Марко,
с парапета,
взметнулись голуби
не зря.

А вы? Вы даже
не кивайте.
Он не увидит,
не услышит.
Посмотрит в небо,
будто свыше
Сам Бог позвал его:
«Вивальди!»

Рабинер Яков

Эдвард Григ

Тяжелой поступью проходят гномы.
Все ближе. Здесь. Вот затихает топ
В причудливых узорах дальних троп
Лесов в горах, куда мечты влекомы,
Студеные в фиордах водоемы.
Глядят цветы глазами антилоп.
Чьи слезы капают ко мне на лоб?
Не знаю, чьи, но как они знакомы!
Прозрачно капли отбивают дробь,
В них серебристо-радостная скорбь,
А капли прядают и замерзают.
Сверкает в ледяных сосульках звук.
Сосулька сверху падает на луг,
Меж пальцев пастуха певуче тает.

Игорь Северянин

Николай Андреевич Римский-Корсаков

Мы любим с детства ночь под Рождество,
Когда бормочет о царе Салтане
И о невесте царской няня Тане,
Ушедшей в майской ночи волшебство.
Дивчата с парубками, в колдовство
Вовлечены, гуторят на поляне,
Как пел Садко в глубоком океане,
Пленен морским царем, пленив его.
К ним выйдя в эту пору, ты увидишь
Сервилию, невидимый град Китеж, Кащея, Золотого петушка.
Взгрустнется о Снегурочке. Сев в санки,
О Младе вспомнив, ставши к Псковитянке
Искать путей, не сыщешь ни вершка.

Игорь Северянин

Ференц Лист

Когда в груди твоей — созвучий
Забьет таинственный родник
И на чело твое из тучи
Снисходит огненный язык;
Когда, исполнясь вдохновенья,
Поэт и выспренний посол!
Теснишь души своей виденья
Ты в гармонический глагол, —
Молниеносными перстами
Ты отверзаешь новый мир,
И громкозвучными волнами
Кипит, как море, твой клавир;
И в этих звуках скоротечных,
На землю брошенных тобой,
Души бессмертной, таинств вечных
Есть отголосок неземной.

Фредерик Шопен

Кто в кружева вспененные Шопена,
Благоуханные, не погружал Своей души?
Кто слаже не дрожал,
Когда кипит в отливе лунном пена?
Кто не склонял колени — и колена! —
Пред той, кто выглядит, как идеал,
Чей непостижный облик трепетал
В сетях его приманчивого плена?
То воздуха не самого ли вздох?
Из всех богов наибожайший бог
— Бог музыки — в его вселился opus,
Где все и вся почти из ничего,
Где все объемны промельки его,
Как на оси вращающийся глобус!

Игорь Северянин

***

Каштаны музыкой Шопена
Вдруг показалось, зазвучат.
Довольно скорбный взгляд шатена
На жизнь — довольно скорбный взгляд.

Шатен пытается представить
Шопена шаровую жизнь.
Что со своей душой лукавить?
Она узнала много тризн.

Боль пропитала звуки, ибо
Известна столь по жизни боль.
Вон той прелюдии изгиба
Я не забуду, хоть неволь.

Блеснут серебряные звенья,
Цепочку не представить всю.
Растёшь, уходят обольщенья,
Но любишь музыки красу.

Это тонкая серебряная музыка,
И звезда как будто у окна.
Ибо в смерть ведёт дорожка узкая,
Ибо жизнью названа она.

Бабочки над кустом
Мазурку Шопена исполнят.
Воздуха нежные волны
Не беспокоя при том.

Мы умерли, а Шопен
В звуках жить продолжает.
Мы умерли — нас Шенген
Прельщает, и вещь прельщает.

Бабочки над кустом
О страсти к вещам не знают.
Мазурка легка притом,
Как бабочки привлекают!

Жизнь — дорога к смерти. Ну а в смерть
Под Шопена двигаемся. Старый
Двор, и тополя чеканят медь.
И сосед был чересчур усталый.
Под Шопена провожаем. Так.
Ранами гвоздик исколот воздух.
Если есть Шопен — не страшен мрак,
Пусть серьёзен твой сегодня возраст.

Не грусти — иная перемена
Отзовётся омутом в мозгах.
Золотая музыка Шопена
Тайною звучит на небесах.
Золотая музыка Шопена
Много лучше всяких перемен.
В жизни часто побеждает пена,
Надо чтобы побеждал Шопен.

Пройдём по улице Шопена,
Серебряные звуки нам
Расскажут, что земная пена,
Растёкшаяся по умам
Нелепа, сгинет непременно.
Пройдём по улице Шопена.
Трамвай мелькает здесь и там.
Боль для стихов дурная тема,
Раз вертикаль сияет нам,
Где звуки музыки Шопена,
Где облаков сильна система.
Пройдём по улице Шопена,
Забудем жизненный бедлам.