Шукшин родился на Алтае,
Катунь там — горная река.
Красот немало в этом крае,
Здесь чтят и помнят земляка.
Актёр, писатель, сценарист,
Он вышел из глубин народа.
Великолепный был артист,
И покорил Москву со входа.
Творил, снимался и снимал,
Его картины дух пленили.
Василий просто «экстримал»,
О нём коллеги говорили.
Любую роль играл Василий,
Другим на съёмках помогал.
Работой был он одержимый,
И никогда не унывал.
Он Лиду встретил и влюбился,
И создал крепкую семью,
Алтайский дух в ней укрепился,
Берёг он жёнушку свою.
Ему в работе равных нету,
Он режиссёр и сценарист.
Скажу Вам честно, по секрету:
Шукшин от Бога был артист.
В кино Шукшин принёс реальность,
Он показал, как жил народ.
Пройти цензуру удавалось,
Идти не просто через брод.
Он подорвал в борьбе здоровье,
И дух алтайский не помог.
К нам постучало рано горе,
Переступив сходу порог.
На съёмках это всё случилось,
Остановилось сердце вмиг.
И кадр отснять не получилось,
Не вынесло всех тяжестей земных.
Уже другие поколенья,
Шедевры смотрят и теперь.
Дают оценку без стесненья,
Открывая смело дверь.
Он оставил творчество потомкам,
Читайте и смотрите, господа.
Не верьте клевете, подонкам,
Имейте свое мнение всегда.
Мохонько Борис
*****
Василий Шукшин — талантливый кинорежиссёр, писатель, сценарист.
Уникальный исполнитель своих ролей, он — замечательный артист.
В лице и поведении героев Шукшин нравственность провозглашал.
Психологический, внутренний мир персонажей чувствовал, играл.
Председатель колхоза, шофёр, боксёр, командир полка, чекист…
Он — многогранный человек, заметный и разноплановый артист.
Шукшин к работе относился трудолюбиво, трепетно, ответственно.
Изображал героев, персонажей из народа Василий естественно.
Он отличался чувством юмора, самобытностью, филигранностью.
Шукшин Василий — пример нескольких амплуа многоталанности.
Успешен был как режиссёр, актёр, писатель, сценарист, драматург.
В одном лице он — человеческих душ и сердец целитель и хирург.
Хмырь, Чудик, Стёпка, Гринька, Боря, Ванька, Владимир, Гена…
В рассказах раскрывалась деревенской, сельской жизни арена.
Шукшин правдоподобно изложил тонкости их бытия, всю суть.
Проникновенно автор написал, отправившись в последний путь.
Двадцать пятого июля отмечаем Шукшина Василия день рождения.
Мы вспоминаем его творческие таланты, амбиции, порыв, рвение.
Жаль, что ушёл из жизни рано — ему было всего сорок пять лет.
Покинул этот мир внезапно, успев дать зрителям мудрый совет.
Мила Альпер
*****
Средь многих ослепительных вершин
прошедшего стремительного века
особняком от всех стоит Шукшин —
титан в глазах простого человека.
Войдя в искусство в грубых кирзачах,
Шукшин не готовальню, не лекало,
принес с собой на согбенных плечах —
кувшин, где правда через край плескала.
Враг гнили, демагогов и кликуш,
что так ценил в нем зритель, и читатель.
Он не был инженером наших душ,
он был — хирург, целитель, врачеватель.
Потоком жизнь впускал через себя,
как рыбьи жабры пропускают воду.
Свободу, волю всей душой любя,
он был понятен русскому народу.
Он полон был и замыслов и сил,
когда внезапно смерть его украла.
А мы признаем, бог его спаси,
— большое сердце биться перестало
Бутенин Александр
*****
Над Чуйским трактом, на Пикете,
Под шум, летящих вдаль, машин,
Встречая Солнце на рассвете,
Сидит, задумавшись, Шукшин.
Здесь всё его, под небом Сросток,
С тех пор, как был ещё подросток:
Катунь, дом матери, трава.
И он, донельзя в край влюблённый,
Писал, в рассказах оживлённо,
Понятные для всех слова.
altay
*****
Гей! Калина Красная…
Грусть — в костре рябин…
В беленькой рубашечке
У Берёз — Шукшин…
Не лощённый Славою
Смелый! Волевой
ОстроГлазый!
Ладненький
Честный! «В доску» свой!
Рдеет солнце яхонтом —
Где Погост с снежком…
Там! Уснул наш Васенька
Богатырским сном…
Гей! Калиная Красная…
Грусть! В костре рябин…
. . .
Только мне всё кажется,
В беленькой рубашечке
В пред осенней Благости
У берёз Шукшин…
Хрулева Алевтина
*****
Калина красная растёт уже полвека,
Среди людей посаженная им.
На память мне, в душе осталась ветка,
Гроздь, как живая, много лет и зим.
В глубинке добротою Русь богата,
Забыт столицей деревенский скарб,
А русский дух сильней, чем мирный атом,
Не раз стирал он чернь с военных карт.
Калина красная… Засохнуть ей не дайте,
Наследники России Шукшина.
Не умер он, застыв в последней дате,
Покуда помнит Горюшко она.
Джефф Питерс
*****
Он в фильме весною тюрьму покидал
Под вечной небесною синью.
Берёзку, как милую он обнимал,
Подружку певучей России.
Ждала мать — старушка его много лет,
И стала слепой, одинокой.
При встрече он понял:»Прощения нет,
Ему в этой жизни жестокой».
Он в тракторе землю у леса пахал,
Где банда «пасла» там Егорку.
Сквозь слёзы любимой он там умирал
От пули на травном пригорке.
Сражался отважно за Родину он
Под белой изрытой горою,
Где там от снарядов дрожал тихий Дон,
И плыл чёрный дым над водою.
Средь жизни своей испытал он всего,
Где в творчестве шли его годы.
Но сердце вдруг стало у Дона его
В каюте, в тиши парохода.
У тихого Дона на взгорье вершин
Под вечной небесною синью,
Свой след там, оставил Василий Шукшин,
Актёр и писатель России.
Горбанев Александр
*****
Лежит Шукшин в могиле темной
На главном кладбище Москвы.
Из Бийска — родины далекой
Ему письмо прислали Вы.
Лежит в цветах Ваш сокол ясный
Народной памятью храним.
И веточки калины красной
Склонились горестно над ним.
И в сердце скорбь идет упрямо,
Сквозь слезы в стих плывут слова.
Читал письмо я Ваше, мама,
Ему на кладбище вчера.
А он смотрел с фотопортрета
И ничего не говорил…
Он голос Ваш, слова привета,
Слова тоски Вашей ловил.
Смотрели грустно и сурово
Его усталые глаза…
И шли к могиле его снова
Его товарищи, друзья.
Живет Василий в кинофильмах,
Всегда в делах, всегда живой
Наш общий друг, Ваш сын любимый,
К нам обращает голос свой.
А что свершили его руки
Не заглушить могильной мгле!
И Вы, идя сквозь боль разлуки,
Живите дольше на земле!
С полей далекого Алтая
Ему письмо прислали Вы…
И каждый день его читают
На главном кладбище Москвы.
Поляков Михаил
*****
Мужик, Мужик! — Cоль горькая земли
Таким он был и жил Шукшин Василий.
Калиной красной слезы потекли,
Когда ушел, а может попросили.
Остались дочки, фильмы, боль души,
Излитая в страницы Главной книги.
Кто мы? Зачем здесь? Кто вершит,
Кому дороги, воля и вериги?
Березоньку-невестушку обнял,
Размял в руке он черной горсть землицы.
Стране великой в сердце он попал,
Собрав в себя все боли по крупицам.
Когадеев Александр
*****
Сибирь в осеннем золоте,
В Москве — шум шин.
В Москве, в Сибири, Вологде
Дрожит и рвётся в проводе:
— Шукшин… Шукшин…
Под всхлипы трубки брошенной
Теряю твердь…
Да что ж она, да что ж она —
Ослепла смерть?!
Что долго вкруг да около
Бродила — врёт!
Взяла такого сокола,
Сразила влёт.
Он был готов к сражениям,
Но не под нож.
Он жил не на снижении,
На взлёте сплошь!
Ему ничто, припавшему
К теплу земли.
Но что же мы… Но как же мы
Не сберегли.
Свидетели и зрители,
Нас — сотни сот!
Не думали, не видели,
На что идёт.
Взваливши наши тяжести
На свой хребет…
Поклажистый?
Поклажистей —
Другого нет…
Фокина Ольга
*****
Он уже в невозвратной дали —
Самородок. Талант. Человек.
О таких говорят: соль земли,
И таких не забудут вовек.
Чашу жизни испил он до дна.
Много каялся, много грешил.
Но гордилась большая страна
Тем, чьё имя — Василий Шукшин.
Пусть спокойно, безоблачно спит
В поднебесье, где горестей нет.
Пусть калиною красной горит
Над Вселенною новый рассвет.
Захарова Алла
*****
«Калина красная» созрела,
И к РА душа вдруг отлетела!
Пронзил ты ею нас, Василий:
В любви ведь правда, а не в силе!
Радимиров Владимир
*****
Ещё — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина,
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал,
Народец праздный суесловит,
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым.
Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос —
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает —
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!
Не буйствует и не скучает.
А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Всё — печки-лавочки, Макарыч, —
Такой твой парень не живёт!
Ты белые стволы берёз
Ласкал в киношной гулкой рани,
Но успокоился всерьёз,
Решительней чем на экране.
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу —
За то что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу,
Взять утром тёпленьким в постели!»
И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверёз,
Взял да и умер он всерьёз —
Решительней, чем на экране.
Гроб в грунт разрытый опуская
Средь новодевичьих берёз,
Мы выли, друга отпуская
В загул без времени и края…
А рядом куст сирени рос —
Сирень осенняя, нагая…
Высоцкий Владимир
*****
Есть такие края, где родная земля,
О тебе никогда не забудет.
Где бы ты не ходил или даже не жил,
Будут помнить тебя всегда люди.
Ты родную деревню, Алтай прославлял
И в кино и в рассказах, в новелле.
О земле, где родился и жил рассказал,
Где качали тебя в колыбели.
Показал и природу, что силу дала,
Вместе с мамой здоровьем снабдила.
Стариковскую мудрость и разум сполна,
На всю жизнь от души подарила.
Детство не забывал, приезжал в дом родной,
По-простецки с народом общаться.
Помнил край свой всегда и бывал там весной,
Чтоб силенок еще поднабраться.
Загрядский Анатолий
*****
Как в Барнаульском том царстве,
Да в Алтайском государстве,
Да в Бийском волостном уезде,
Да на земле неведомой,
Нареченной Сростки,
Солнце ясное поднималося,
Реки чистые разливалися.
То в 1929 году да июля двадцать пятого
Во семье простой,
Во семье той крестьянскоей,
Народилося дитя, дитя славное,
Имя ему дали звучное, да ласковое — Василий.
Рос Василий, ясный сокол, помогал семье, трудился.
Уж как время пришло ему времечко,
В школу да пошел — учиться грамоте,
Учиться грамоте да уму-разуму.
А как школу-то да окончил он, сокол ясный наш,
Так призвали его буйную головушку
Нести службу нелегкую, верную.
То не гроза в небе грохочет ярая,
То не волны вздымаются гребнями,
То Василий наш несет службу-службинушку,
Несёт службу морскую, военную,
Да на флоте Балтийском матросом был,
Да радистом еще на Черноморском был.
А как время пришло, пришло времечко,
Так покинул он службу ту верную,
То вернулся Василий в родны края,
Нести пользу селу захотелося,
Потому пошел во школу на экзамены,
Да экстерном сдал их умная головушка!
Только вот напряжение такого сильного
Никогда больше в жизни не испытывал…
Так и стал учить детей в школе среднеей.
В школе среднеей да в школе сростинской,
Номер 32 той школы был присвоенный.
А учил детишек письму да грамоте,
Так как слово любил, уважал русское!
Да и сам не заметил Василий наш,
Как писать стал рассказы да разные,
Рассказы разные да интересные.
Вот, к примеру, про Славку-то мальчика,
Что играл на баяне да здорово!
Тот рассказ назывался особенно:
«Вянет — пропадает» — однако же.
А в печать понес свое творение
Наш Василий Макарович, свят головушка,
Да такой рассказ самый первенький,
Назывался он так по-особому:
«Двое на телеге» — назывался он.
А уж как пролетело время-времечко,
Незаметно так режиссером стал
Парень славный наш,
Парень славный наш — Василий Макарович.
Да вот свету всему честному, русскому
Да селу своему родному да Сростки,
Славу дал большую несметную,
Что хранится во музее да в сростинском,
Нареченным музеем-заповедником,
Да в Российских масштабах так славится,
Да еще мемориальным зовется он,
Каждый может посетить его владения!
Каждый может вспомнить его судьбинушку,
Да пройтись по просторам тем да неизведанным,
Да насладиться жизнию деревенскою,
Жизнею деревенскою да родной ему
Василию Макаровичу!
А уж как про горе-горюшко писал он, славненький,
Да в рассказе так герой его поведывал:
Санитаром был герой да на войне — горюшке,
Да всё раненых отвозил,
Со всех сторон раненых, да стонущих.
Вот уж горе да беда-кручинушка,
Никому бы так не воевать не плакаться.
А про детство своё порой нелегкое
В вечера те далекие да зимние,
Так напишет Шукшин Василий Макарович,
Да про мать да про сестренку про Талечку,
Да про голод и холод да трудности,
Всё да в книге своей так напишет он,
Да название даст правдивое:
Да просто такое, всем нам понятное:
«Далекие зимние вечера».
Да еще красоту любил да природную,
Пуще всех-то березоньки зеленыя,
Так говорил-приговаривал,
Да в «Калине красной» приписывал:
«Ох, вы мои хорошие!..
И стоят себе: прижухлись с краешку
И стоят.
Ну, что дождались? Зазеленели…»
А уже во году в 1981 том,
Выйдет фильм — «Праздник детства» художественный,
По рассказам Василия Макаровича!
Да писать бы ему еще многое,
Рассказы славные да поучительные,
Да снимать бы кино да правдивое,
Только сердце, вдруг сердце поранилося,
Да не выдержало, видно, трудов-то сих,
И на съемках того фильма известного
Как «Сражались они за Родину»,
Замолчало сердечко, да замерло,
Навсегда лишь память оставило.
И спустя лишь два года, два годика,
Как покинул Шукшин свою Родину,
Во селе да родном да во сростинском,
Прошли первые шукшинские чтения,
Да запомнили год 76,
А теперь ежегодно сбираются,
На гору Пикет поднимаются
Люди славные да отовсюду приезжие!
Да теперь и знает весь честной народ,
Как трудна и тяжела была жизнь Василия:
Ведь уйти из дому пришлося рано-ранехонько,
Ведь семнадцать годков всего исполнилось,
Оставлял он Мать родну да сестру малу,
Да большое горе-несчастье испытывал,
Навсегда то чувство запомнилось,
Да в душе поселилося занозою.
Так вот складывалась жизнь нелегкая,
Но Шукшин наш Василий Макарович
Всё писал да творил творения
Всем на зависть да себе на славу на чистую!
Написал он еще да три пьесы-то:
Вот название каково дал он им:
«До третьих петухов», «Энергичные люди»,
«Бум-бум» — оказывается,
Чтобы люди читали да смотрели
Да любознательные, да всё помнили его
Василия Макаровича!
А еще вот про Юрку рассказывает
«Космос, нервная система и мат сала».
Про судьбу Юркину да про нелегкую,
Как живет на квартире со старым-то,
Да не знает, как уму-разуму научиться бы,
Как бы школу десятилетнюю окончить бы,
Да стать человеком-то образованным.
Вот уж солнце к закату направилось,
Вот уж реки буйные спать ушли,
Вот уж дети да глазки закрыли все,
Да и мы нашу былину заканчиваем,
Былину заканчиваем да приговариваем:
Шукшина да Василия Макаровича
Уважаем мы своей памятью,
Своей памятью да поклонами,
Да на Шукшинских чтениях посещениями.
Дай же Бог земле русской да Cростинской,
Да цвести и глаза наши радовать!
А уж царство пусть то Барнаульское,
Да святая земля Алтайская
Только добрыми слухами полнится,
Да делами лишь нужными славится!
Lusi
*****
Глаза устали, сам небрит,
Штаны потёртые, в заплате,
Но всё работает, не спит,
Шукшин Василий в стылой хате.
Про Стеньку пишет, им живёт,
Душой и кожей с ним срастаясь,
И, взявшись за руки, взойдёт
На плаху смертную, не каясь.
Шесть лет мучений и тревог,
Ночей бессонных и страданий,
Но всё Макарыч превозмог —
Издал роман своих мечтаний.
Воздал хвалу он бунтарю
Спустя всего-то три столетья,
Я Шукшина благодарю,
Что описал он лихолетье.
Живём мы в книге с казаком
Его судьбой, его делами,
Но тяжко жить в цепях с замком,
Бесправным, нищим и годами!
И Стенька песнь свою пропел,
Пусть краток был тот миг свободы,
Но он на бой поднять сумел
Не горстку — целые народы!
Татар, Марийцев, Чувашей,
Людишек с Дона и Мордвинцев,
И не страшился крепостей,
И ни князей, и ни ордынцев.
Вступали в рать, кто пострадал,
Кто оскорблен был и унижен.
Про те деянья царь прознал —
Восставшим было уж не выжить…
С тех пор минуло триста лет,
Но жив он в памяти народной,
Поют и ныне тот куплет —
Про счастье жить в стране свободной!
Федечкин Василий
*****
Памяти В. Шукшина
Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Ах, Россия, сестрёнка моя,
С голосами хорошими, новыми,
В эти грустные шел он края
Сапогами своими кирзовыми.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Как он жил, да не всё ли равно,
Финский нож по дороге опасной.
Молодое, как кровь пьём вино,
Из калины его, да из красной.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Не успел доиграть он кино,
Но я знаю, в ту шалую осень,
Стенька Разин придёт всё равно,
Из царей за народ тихо спросит.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Любавин Сергей
*****
Русский парень с предгорий Алтая,
Огонёк из народных глубин,
Добрый гений родимого края…
Его имя — Василий Шукшин.
Сельский парень, он жизнь не по книгам
Познавал, ошибаясь подчас.
Дорожил каждым часом и мигом,
Все узнать и понять торопясь.
Он от роду, Шукшин, трудоголик,
Самый, что ни на есть самоед.
Про усталость его и про боли
Знал один только старый Бикет.
На Бикете под солнечным зноем
Он любил посидеть босиком,
Думать там, наслаждаясь покоем,
И о будущем, и о былом.
Сын народа и рупор народа —
Хитрых, умных, родных чудаков,
Из того он крестьянского рода,
Что горды за своих земляков.
На экранах героев немало,
Среди всех знаменитых имен
Парень — добрый, веселый, удалый —
Пашка с кличкою Пирамидон.
Песнь о красной калине вдруг стала
Лебединою песней Творца.
Его гордое сердце устало —
Он ушёл, не допев до конца.
Он ушёл, незабвенный Василий —
Сын России, Творец, Гражданин.
Помнят Сростки и вся Россия
Это имя — Василий Шукшин…
Капустин Вячеслав
*****
Они похожи: мать и сын —
Две солнечных души, два лика.
Стоит задумчиво Шукшин —
Сын Родины своей великой.
И лета ласковый денек
В улыбках бликами играет.
А из Москвы путь недалек
К родному, ясному Алтаю,
Где ждет-тоскует вечно мать:
«Такая, знать, судьба досталась —
Всю боль сыночку принимать».
И сердце вновь сжимает жалость:
«Непросто Васе моему,
Идя по свету, жить и верить.
Земное делать одному,
Где за победами — потери»…
Июль приходит в Сростки вновь,
В саду — подсолнухи — на диво.
О, материнская любовь!
Трудней тебя нет и счастливей.
А сын ушел за Солнцем в путь
И не успел сказать о многом.
Но верил, что когда-нибудь
Вернется к отчему порогу,
Придет с заоблачных вершин
В рожденья день. Танцует лето.
С улыбкой солнечной Шукшин
Глядит на земляков с портрета.
Из разных уголков Земли
Идут Пикету поклониться.
И песни слышатся вдали,
И радостью светлеют лица.
*****
Расскажи-ка, Макарыч, как березы встречают осень,
Как кружится листва, обнажая задумчивый сад,
Как резвящийся ветер бывает капризно несносен,
И негаданным гостем на землю ложится закат.
Расскажи-ка, земляк, как Катуни стремительны воды,
Как играет волна, торопливо несясь на порог,
Как тоскует твой взор, вспоминая Алтая красоты,
Весть любая из дома — живого истока глоток.
Расскажи-ка, земляк, как волнующе манят просторы,
Как соседских детей слышишь радостный топот и гам,
Как с соседом «за жизнь» не спеша ты ведешь разговоры,
Как несказанно рад ты сибирским глубоким снегам…
Расскажи-ка, земляк: в городской неуютной квартире,
Где о печке мечтает замерзший паук за плитой,
В повседневном куда-то стремительно мчащемся мире,
Как остался ты верен алтайской сторонке родной.
Бекасова Елена
*****
Памяти Василия Шукшина
До крайнего порога
вели его,
спеша, —
алтайская порода
и добрая душа…
Пожалуйста, ответьте,
прервав
хвалебный вой:
вы что, —
узнав о смерти, —
прочли его
впервой?!
Пожалуйста, скажите,
уняв
взыгравший пыл:
неужто он
при жизни
хоть в чём-то хуже
был?!
Поминные застолья,
заупокойный звон…
Талантливее —
что ли —
стал
в чёрной рамке
он?!
Убийственно жестоки,
намеренно горьки
посмертные
восторги,
надгробные
дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым…
А где ж вы раньше
были, —
когда он был
живым?
Роберт Рождественский
*****
Писатель Алтайской земли —
Василий Шукшин!
Задумался, сел у реки,
Привольем томим!
И воды журчащей Катуни
далече неслись.
В полёт отрезвляющий, мудрый,
о судьбах страны!
Небесные, светлые дали,
позвали, куда?
Бесценные мысли остались,
влекли, как всегда!
Тропинки предгорья родного
влекли и влекли
в бушующий мир, озорной,
безбрежной любви!
Просторы Алтая открыли
красоты земли.
Волшебные силы вселили
благие мечты!
Писатель Василий Шукшин —
харизмы исток!
Правдивостью сил одержим
И в этом, урок!
Сулыгина Нина
*****
Возле неба, у Катуни,
У подножия вершин,
Вольный ветер мягко дует —
Дышит бронзовый Шукшин.
Воскресая на рассвете,
Он глядит в родную даль,
Не дождёмся мы ответа,
Отчего его печаль.
Эй, Шукшинская Россия,
Что ж ты скрылась в старине?
Ты как мать меня растила,
Но тебя со мною нет.
Где теперь Егор Прокудин
После третьих петухов?
Измельчали наши люди,
Жить сегодня нелегко.
Мы живём в такую эру —
Просто не вообразить —
Растоптали нашу веру
И испачкали в грязи…
Нет того, кто словом крепким,
В этот тёмный тёмный час,
Человека в человеке
Нам найти поможет в нас.
Я прошу, проснись, Василий,
Маяком нам будь в пути,
Ты так нужен здесь в России,
Чтобы совесть обрести!
Ты приди, чтоб дать нам волю,
В дали светлые позвать.
Сорняки на русском поле —
Душу некому вспахать.
Я сожму в руках калину,
И березку обниму…
В небе криком журавлиным
Русь грустит по Шукшину…
Горовой Анатолий
*****
У Катуни взгрустнули березки,
Над домами висит тишина,
Тихо дремлют далекие Сростки
На алтайской земле Шукшина.
Первый снег на речную долину
Лег, искрясь в нежном свете зари
И багряную горечь калины
Прилетели клевать снегири.
Далеко от алтайских предгорий
Я уехал, живу много лет,
Но и в теплых местах пятигорья
Знают гору с названьем Пикет.
Тихо дремлют далекие Сростки,
Плещет в берег Катуни волна,
Но красавицы белой березки
Не коснется рука Шукшина.
Дубцов Сергей
*****
Памяти Василия Шукшина
Кисть калины привезли с Байкала,
Хоть в Москве калин растёт немало.
Траурно,печально Новодевичье.
Свежий холм в лучах закатной сини.
Рядом юный клён и в ветвях деревца,
Будто здесь и зрела, кисть калины —
Долг тому, кто рашпилем-строкой
Будоражил души, лбы морщинил,
Полыхнув сорвавшейся звездой —
Алым цветом пламенной калины.
Нужен ли гранитный пьдестал,
Если время и над камнем властно?..
Памятник тебе — седой Байкал
Со скорбящею «Калиной красной»!
Горенштейн Владимир
*****
Читаю прозу Шукшина,
И с первых фраз мгновенно
Передо мной встаёт страна
По имени «Деревня».
В стране той в прошлое мосты,
Откуда все корнями,
И хитроумны и просты
Завязочки меж нами.
Деревня, матушка моя,
Родимая до боли,
Люблю, как он, твои поля,
Леса твои и долы,
Озёр бескрайних широту
И тихих рек извивы,
Людей святую простоту
И грустные мотивы
И песен, и былин твоих,
Частушки озорные,
И журавлей прощальный крик,
И шорохи ночные….
Читаю прозу Шукшина,
Не торопясь читаю,
Передо мной лежит страна,
Безмолвная, святая.
Да, ты тиха до той поры,
Покуда есть терпенье,
Уйдёт оно, и в топоры
Ты вскинешься в мгновенье.
А грозный батька — атаман,
Донской казак могучий,
Возглавит этот океан
Народных масс кипучих.
И там уж, Господи, прости!
Польётся кровь рекою,
И никому не обрести
Ни мира, ни покоя.
Ну, а пока она тиха,
Безропотна, безгневна…
Не доводите до греха
Шукшинскую «Деревню».
Мирчук Татьяна
*****
В кино Шукшинская Калина
Идёт, хоть лето, хоть весна.
Как будто русская былина,
Что так пронзительно честна.
Весь путь его не очень длинный,
А на миру и смерть красна.
Течёт ручей по дну долины.
В осеннем сумраке, одна
Стоит, как зарево, калина,
Горят огнём её рубины,
Уж столько лет без Шукшина…
На Новодевичьем — могила,
И чья-то женская рука
К портрету ветку положила,
Где эта ягода горька…
Краснокутский Юрий
*****
Сижу на берегу, на теплом камне.
Звеня, играя тысячами струн,
Доверилась и тайны отдала мне,
Все рассказала бурная Катунь.
О том, что помнит мальчика-Васятку
(его так часто называла мать),
Что он сидел на этом камне гладком,
Любил в тиши подумать, помечтать.
— О чем же он мечтал?
Скажи, водица!
— Он приходил на утренней заре,
Любил восход и посвист первой птицы,
Тропинку к речке в росном серебре.
Мечтал о том, чтоб землякам, в деревне
Жилось счастливей, легче, веселей…
Волна речная голосом напевным
Сказала мне: «Он так любил людей!»..
Сказав о том, умчалась за пороги,
Не стала больше тайны выдавать…
За поворот, где раньше у дороги
Его встречала ласковая мать.
Гольцова Людмила
*****
Твой Алтай, селение Сростки,
Здесь родился Василий Шукшин.
Шлют алтайский привет берёзки
К твоему Юбилею седин.
Стал героем Стенька Разин,
Как его ты боготворил.
Всенародную боль разом
Своим сердцем навек сохранил.
Ты бунтарь, ветер вольных раздолий,
Рысьих глаз, азиатских скул.
Сын земли и безудержной воли,
В тебе яростной бури гул.
Смог в семнадцать уйти из дома,
Мать на землю осела и в плач.
Мир открылся чужой, незнакомый —
Конь судьбы припустился вскачь.
Сапоги, галифе, френчик синий,
Прямота и суровый взгляд —
Сельский парень глубинки России
Всю Москву покорить был рад.
Но в столице порой не просто,
За всё в жизни нужно платить.
За успех, за талант, за звёзды,
Что тебе начинают светить.
Покорило кино, рвало душу —
Ты иначе не мог играть.
Без ролей, как — корабль на суше,
И тогда в сны приходит мать.
Дом родной на холме и Сростки,
Милой Талечки добрый смех…
И кивают листвой берёзки,
Будто знают про твой успех.
Режиссёр, сценарист, писатель
И великий русский актёр.
Всё познал про тебя Создатель,
Что судьбе ты наперекор!
Всей души камертон — край Алтайский,
За народ твоя вечная боль.
Знал ли ты, уголок этот райский
Будет скоро гордиться тобой.
Скорый поезд Москва — Феодосия,
Встреча с Лидочкой, съёмки, кино,
Жизнь в «Калину красную» бросила,
Вам семейное счастье дано.
Дочки — доченьки — Маша, Оленька,
Как редки были встречи с отцом.
Сердце нежностью переполнено,
Так светилось счастьем лицо.
Был всегда напряжён и собран,
Спал — сжимал кулаки во сне.
Стенька Разин — герой народный
Вновь так нужен тебе и стране.
Фильм»Они сражались за Родину»
Роль Лопатина, прав Бондарчук,
И донских степей непогодина,
Пыль и жгучего солнца круг.
Рвались жилы от бреда усталости,
Но не мог ты ребят подвести.
Мир кино не ведает жалости,
До финала так нужно дойти…
Баня, встреча друзей и парная.
Сердце сдало — последний бой.
Ты, прости, не дошёл, родная…
И ладони под левой щекой.
Ты ушёл в сорок пять, слишком рано,
Не успел, не сумел, не сыграл.
А на сердце зияли раны,
Будто в семьдесят был финал.
Знает, помнит тебя Россия
В юбилейном горя кольце.
И всплакнёт Шукшина Мария:
«Расскажите мне об отце…»
Вновь июля конец, двадцать пятое,
День Василия Шукшина.
Ах, судьба, ты судьба проклятая…
Помнишь, ты бунтаря, страна?
Хатина Татьяна
*****
Зацепила сердце, согрела смыслом новым,
Фраза не ажурная, но мудрости полна:
«Бедным быть не стыдно, стыдно быть дешёвым.»
Так зазвучал из прошлого — голос Шукшина…
Нехитрая усмешка, да говорок степенный,
Из души, прям в душу — обычные слова…
Нет, не в назиданье, но результат — мгновенный!
Доступно и понятно, что смысла тут не два.
Мужчина знать обязан — себе и миру цену!
До конца уверенно идти к своей звезде…
Правдой путь свой мерить, сломать любую стену!
И наплевав на мелкое — честь хранить везде.
Коленопреклонённым его ты не увидишь,
Ведь это откровение, оно всего важней!
Однажды, может статься, ты о таком услышишь —
Всё дело в его женщине и в отношенье к ней.
Плечо таких мужчин останется надёжным.
Но жизни по счетам заплатит он сполна.
«Бедным быть не стыдно, стыдно быть дешёвым.»
Изнанка нашей сущности со стороны — видна!
Гусарин Александр
*****
Немного угловат и невысок,
Алтайским кряжистым явился самородком,
Не выдавался внешностью, походкой,
Грешил правдивостью ролей и строк.
Он сделал шаг из небольшой избы,
Ну кто теперь из нас не знает Сростки?
Навстречу сложностям своей судьбы,
Ступая твердым шагом на подмостки.
Горел огнем, играл, писал, творил,
Себя сжигая на пределе сил,
О Стеньке Разине мечтал, гудели вены,
И заставляя плакать кинозал,
Он под калину красную упал,
Нам не найти ему вовек замены.
Мусаткин Юрий
*****
На 85-летие Василия Макаровича Шукшина
Жизнь таланта, порой, кратким мигом
пролетит, словно жить он спешил.
Что останется? Главная книга —
кровоточащей раной души.
Крови цвет схож с калиновым цветом,
и ещё он схож с цветом огня.
Хоть он не был при этом поэтом
только всё же поэт (для меня!).
Он — художник. И совесть больная.
На таких вся Россия стоит,
но при этом их всех отторгает,
словно ей ни к чему правды вид.
И ложатся до срока в могилу
(разве возраст его 45?)
мужики, потерявшие силу,
что устали со злом воевать.
Но добро победит. Неизменный
в нашей жизни порядок таков;
уходящим приходит на смену
поколенье других мужиков.
Кучерук Александр
*****
Смерть Шукшина
Хоронила Москва Шукшина,
хоронила художника, то есть
хоронила Москва мужика
и активную совесть.
Он лежал под цветами на треть,
недоступный отныне.
Он свою удивленную смерть
предсказал всенародно в картине.
В каждом городе он лежал
на отвесных российских простынках.
Называлось не кинозал —
просто каждый пришел и простился.
Он сегодняшним дням — как двойник.
Когда зябко курил он чинарик,
так же зябла, подняв воротник,
вся страна в поездах и на нарах.
Он хозяйственно понимал
край как дом — где березы и хвойники.
Занавесить бы черным Байкал,
словно зеркало в доме покойника.
Андрей Вознесенский
Предлагаем подписаться на наш Telegram
а также посетить наши самые интересный разделы Стихи, Стихи о любви, Прикольные картинки, Картинки со смыслом, Анекдоты, Стишки Пирожки.