Стихи про Дон Кихота

Дон-Кихот путей не выбирает,
Росинант дорогу сам найдёт.
Доблестного враг везде встречает,
С ним всегда сразится Дон-Кихот.
Славный круг насмешек, заблуждений,
Злых обманов, скорбных неудач,
Превращений, битв и поражений
Пробежит славнейшая из кляч.
Сквозь скрежещущий и ржавый грохот
Колесницы пламенного дня,
Сквозь проклятья, свист, глумленья, хохот,
Меч утратив, щит, копьё, коня,
Добредёт к ограде Дульцинеи
Дон-Кихот. Открыты ворота,
Розами усеяны аллеи,
Срезанными с каждого куста.
Подавив непрошеные слёзы,
Спросит Дон-Кихот пажа: «Скажи,
Для чего загублены все розы?» —
«Весть пришла в чертоги госпожи,
Что стрелой отравленной злодея
Насмерть ранен верный Дон-Кихот.
Госпожа сказала: «Дульцинея
Дон-Кихота не переживёт»,
И, оплаканная горько нами,
Госпожа вкусила вечный сон,
И сейчас над этими цветами
Будет гроб её перенесён».
И пойдёт за гробом бывший рыцарь.
Что ему глумленья и хула!
Дульцинея, светлая царица
Радостного рая, умерла!

Сологуб Федор

*****

Кто говорит, что умер Дон Кихот?
Вы этому, пожалуйста, не верьте;
Он не подвластен времени и смерти,
Он в новый собирается поход.
А ветряные мельницы скрипят,
У Санчо Пансы равнодушный взгляд, —
Ему-то совершенно не с руки
Большие, как медали, синяки,
И знает он, что испокон веков
На благородстве ловят чудаков,
Что прежде, чем кого-нибудь спасешь,
Разбойничий получишь в спину нож…
К тому ж спокойней дома, чем в седле.
Но рыцари остались на земле!
Кто говорит, что умер Дон Кихот?
Он в новый собирается поход!
Кто говорит, что умер Дон Кихот?..

Друнина Юлия

*****

Господь мой Дон Кихот, я грудь народа
Пронзил Евангелием как копьем.
Но кнут лизать он продолжал тайком,
Из хлева глаз не показавший сроду.
Твоей души ни грана нет у сброда,
Хотя примеру Павла он потом
Последует. Мне суждено добром,
Примером врачевать его природу.
Душа Испании, в водоворот
Несешься ты. Отнюдь не доброхотство —
Желание спасти тебя, как плот.
Твоя беда — штандарта с мачтой сходство.
Крещение преобразит народ,
И все народы примут донкихотство.

Мигель де Унамуно
(Перевод Андреева В.Н.)

*****

Послушайте!
Давно молва идет
О том, что не вернулся Дон Кихот.
Неправда, что сумел он променять
Свой путь на полку книг и на кровать.
Неправда, что, измучен и уныл,
Он у судьбы пощады попросил
И возвратился в позабытый край —
В свой старый дом, в семейный тихий рай.
Ничьей не надо жалости ему:
Не изменив призванью своему,
Как все преграды, время одолев,
Он среди нас шагает по земле,
Все так же бодр и так же полон сил!
Быть может, только имя он сменил.
А может, выбрал тысячу имен
И навсегда с людьми остался он.
Послушайте!
А может быть, сейчас
Стал Дон Кихотом кто-нибудь из нас
И, как всегда, готовится на бой?
А может, Дон Кихот и был тобой?..
Послушайте!
Давно молва идет
О том, что не вернулся Дон Кихот.

Смирнова Мария

*****

Мы за баром сидим в Барселоне и пьём
виски, содой изрядно разбавленное…
Это только, конечно, аэродром,
ну а всё-таки тоже Испания.
Мы за долгий полёт устали всерьёз.
Здесь не то что в Англии — жарко.
Ну-ка, бармен, что там стоит — кальвадос?
Дай-ка мне. Я читал у Ремарка…
Он, с улыбкой прослушав фразу мою,
проявляет усердье и живость.
Кальвадос для познания жизни я пью —
самогонкой шибает жидкость!
Бармен чокнуться хочет со мною… Он седенький,
но лукавит, живой настоящий испанец.
Говорит он мне: «О, Юнион Совьетика!»,
поднимая большой палец.
Очень тихо он это мне говорит.
Может дорого стоить фраза.
Всё же там, за спиной Барселоны, Мадрид,
а в Мадриде пока ещё Франко.
К сувенирной витрине я подхожу —
нафталином тут сильно пахнет!
Ну-ка, что продаётся тут — погляжу,
а быть может, куплю на память.
Сколько тут золочёных — на счастье — подков!
Тут игрушечные мотороллеры,
кастаньеты, и чёрные морды быков,
и, конечно, платки с матадорами.
Вдруг я замер перед витриною… Вот
на меня застенчиво, грустно
смотрит старый знакомый мой — Дон-Кихот —
деревянненькая игрушка.
Он и шпагу-то хрупкую держит еле,
и какая-то в нём покорность тупая.
Дон-Кихоты в Испании подешевели.
Доллар штука туристы их покупают.
Вот я вижу — лениво жуя бутерброд
и торгуясь с завидным опытом,
долговязый турист из Нью-Йорка берёт
Дон-Кихотов десяток — оптом.
Он уходит, окутан в сигарный чад,
и у выхода шумно сморкается…
Сапоги Дон-Кихотов печально торчат
из карманов американца.

Евгений Евтушенко

*****

Ты кровь души, испанский мой язык.
Отчизна всюду мне, где речь родная
звучит и льется, — ведь ее родник
полмира затопил, не иссякая.
Уже латынь Сенеки твой рассвет
пророчила вернее гороскопа;
с тобой Европой сделалась Европа,
с тобой Колумб удвоил белый свет.
Язык мой — как ковчег. И в нем плывет
Рисаля и Хуареса народ:
десятки рас и племена без счета…
Он никому не тесен и не мал.
Не зря на нем Сервантес написал
Евангелие нам — от Дон Кихота.

Мигель де Унамуно
(Перевод Багно В.Е.)

*****

Пора в постель, но спать нам неохота.
Как хорошо читать по вечерам!
Мы в первый раз открыли Дон-Кихота,
Блуждаем по долинам и горам.

Нас ветер обдает испанской пылью,
Мы слышим, как со скрипом в вышине
Ворочаются мельничные крылья
Над рыцарем, сидящим на коне.

Что будет дальше, знаем по картинке:
Крылом дырявым мельница махнет,
И будет сбит в неравном поединке
В нее копье вонзивший Дон-Кихот.

Но вот опять он скачет по дороге…
Кого он встретит? С кем затеет бой?
Последний рыцарь, тощий, длинноногий,
В наш первый путь ведет нас за собой.

И с этого торжественного мига
Навек мы покидаем отчий дом.
Ведут беседу двое: я и книга.
И целый мир неведомый кругом.

Самуил Маршак

*****

Шлем — надтреснутое блюдо,
Щит — картонный, панцирь жалкий…
В стременах висят, качаясь,
Ноги тощие, как палки.

Для него хромая кляча —
Конь могучий Росинанта,
Эти мельничные крылья —
Руки мощного гиганта.

Видит он в таверне грязной
Роскошь царского чертога.
Слышит в дудке свинопаса
Звук серебряного рога.

Санчо Панса едет рядом;
Гордый вид его серьезен:
Как прилично копьеносцу,
Он величествен и грозен.

В красной юбке, в пятнах дегтя,
Там, над кучами навоза, —
Эта царственная дама —
Дульцинея де Тобозо…

Страстно, с юношеским жаром
Он в толпе крестьян голодных,
Вместо хлеба, рассыпает
Перлы мыслей благородных:

«Люди добрые, ликуйте,
Наступает праздник вечный:
Мир не солнцем озарится,
А любовью бесконечной…

Будут все равны; друг друга
Перестанут ненавидеть;
Ни алькады, ни бароны
Не посмеют вас обидеть.

Пойте, братья, гимн победный!
Этот меч несет свободу,
Справедливость и возмездье
Угнетенному народу!»

Из приходской школы дети
Выбегают, бросив книжки,
И хохочут, и кидают
Грязью в рыцаря мальчишки.

Аплодируя, как зритель,
Жирный лавочник смеется;
На крыльце своем трактирщик
Весь от хохота трясется.

И почтенный патер смотрит,
Изумлением объятый,
И громит безумье века
Он латинскою цитатой.

Из окна глядит цирюльник,
Он прервал свою работу,
И с восторгом машет бритвой,
И кричит он Дон Кихоту:

«Благороднейший из смертных,
Я желаю вам успеха!..»
И не в силах кончить фразы,
Задыхается от смеха.

Он не чувствует, не видит
Ни насмешек, ни презренья!
Кроткий лик его так светел,
Очи — полны вдохновенья.

Он смешон, но сколько детской
Доброты в улыбке нежной,
И в лице, простом и бледном,
Сколько веры безмятежной!

И любовь и вера святы.
Этой верою согреты
Все великие безумцы,
Все пророки и поэты!

Мережковский Дмитрий

*****

Не падай, надменное горе!
Вставай, молодая тоска!
Да здравствует вне категорий
Высокая роль чудака!

Он будет — заранее ясно —
Смешон и ничтожен на вид,
Кольцом неудач опоясан,
Дымком неустройства повит.

А кто-то кричит: «Декламируй.
Меча не бросай, Дон-Кихот!
В горячей коммерции мира
Ты мелочь, а всё же доход.

Дерись, разъярясь и осмелясь,
И с красным вином в бурдюках,
И с крыльями ветряных мельниц,
Ты этим прославлен в веках.

Недаром, сожжённый как уголь,
В потешном сражённый бою,
Меж марионеток и кукол
Ты выбрал богиню свою!

Она тебе сердце пронзает,
Во всём отказав наотрез».

Об этом и пишет прозаик,
Когда он в ударе и трезв.

Павел Антокольский

*****

Красна от крови, Каином пролитой,
желта от желчи, — ты погружена,
Испания, в печаль; ты голодна
и потому завистливо-сердита.
Для добрых дел твоя душа закрыта,
твой ум ленив; «ты думать не должна», —
сквозь сон тебе сентенция слышна
Рипальды, мудреца-иезуита.
Ты стала в демократию играть;
трудиться? — до чего же неохота!
на Господа надеешься опять,
Вояк у власти и тупиц — без счета;
картишки, звон монет; и — побивать
каменьями безумца Дон Кихота.

Мигель де Унамуно
(Перевод Андреева В.Н.)

*****

Кто ты, что шествуешь куда-то,
Забыв покой и благодать,
На третьей степени заката,
Где солнца больше не видать?

По вёрстам, к горестям незрячим,
По дебрям нравственных проблем
Несёт тебя худая кляча
Куда? и, главное, зачем?

Поправь-ка таз на голове
И возвращайся поскорее
К прекрасной женщине твоей,
Пропахшей луком Дульсинее.

Да полно — мельницы кругом!
Какие, к чёрту, великаны?!
Дурдом — налево за углом.
Смешон твой с подвигом облом…

Но что ж так грустно?
странно… странно…

Пикулин Игорь

*****

Кто на кляче мимо брода
таз на голову надев,
скачет через пень-колоду
горделивый, словно лев?
Презирая боль и раны
штурмом мельницы берёт?
Берегитесь великаны!
Это — рыцарь дон Кихот!

Если видит непотребство
головой седой тряхнёт,
знает он крутое средство —
пику в руку и вперёд!
Не поддавшись злобным чарам
(иногда наоборот)
дерзок и правдив недаром
Славный рыцарь дон Кихот!

Послезавтра, может статься;
не смущайся, будь готов —
он подарит Санчо Панса
пару добрых островов.
Недоступен низкой лести
и ещё своё возьмёт —
палладин любви и чести
благородный дон Кихот!

Но не всё бывает гладко
(кто ж за это упрекнёт) —
преподносит жизнь загадки,
а отгадок не даёт.
Разбегаются бараны,
и вино потоком льёт.
Через хляби и туманы
едет рыцарь дон Кихот!

Йоши Накамура

*****

Он будет — заранее ясно —
Смешон и ничтожен на вид,
Кольцом неудач опоясан,
Дымком неустройства повит.

А кто-то кричит: «Декламируй.
Меча не бросай, Дон-Кихот!
В горячей коммерции мира
Ты мелочь, а всё же доход.

Дерись, разъярясь и осмелясь,
И с красным вином в бурдюках,
И с крыльями ветряных мельниц,
Ты этим прославлен в веках.

Недаром, сожженный как уголь,
В потешном сраженный бою,
Меж марионеток и кукол
Ты выбрал богиню свою!

Она тебе сердце пронзает,
Во всем отказав наотрез».

. . . . . . . . .

Об этом и пишет прозаик,
Когда он в ударе и трезв.
Слава грустной собакой плетется за мною.

Октавио Окампо