У меня была комната с отдельным ходом,
Я был холост и жил один.
Всякий раз, как была охота,
В эту комнату знакомых водил.
Мои товарищи жили с тещами
И с женами, похожими на этих тещ, —
Слишком толстыми, слишком тощими,
Усталыми, привычными, как дождь.
Каждый год старея на год,
Рожая детей (сыновей, дочерей),
Жены становились символами тягот,
Статуями нехваток и очередей.
Мои товарищи любили жен.
Они вопрошали все чаще и чаще:
— Чего ты не женишься? Эх ты, пижон!
Что ты понимаешь в семейном счастье?
Мои товарищи не любили жен.
Им нравились девушки с молодыми руками,
С глазами,
в которые,
раз погружен,
Падаешь,
падаешь,
словно камень.
А я был брезглив (вы, конечно, помните),
Но глупых вопросов не задавал.
Я просто давал им ключ от комнаты.
Они просили, а я — давал.
Слуцкий Борис
*****
Ты не зови ко мне врача!
Ах, что ты знаешь,
Что ты знаешь?
Мне предлагалось два ключа —
Бери который пожелаешь.
Один — железный, от казны,
Для разных благ был уготован.
Другой был поперёк струны
Обычной тушью нарисован.
Он был, как крендель, завитой,
И точным был он, как наука.
И я взяла тот ключ второй —
Замысловатый символ звука.
Я отпирала им дожди,
И птичью жизнь,
И жизнь мотора,
И стук ритмический в груди,
Не отрицающий повтора.
Скрипичный ключ! И голоса
Корней и звёзд я рисовала,
Я утверждала чудеса, —
Насущным хлебом рисковала.
Мне мстил железный ключ.
Чудак! — Он не забыл моей гордыни.
И никаких житейских благ
Я не имею и поныне.
И не зови ко мне врачей,
Гипнотизёры — не пророки!
Мне снова взять из двух ключей
Тот самый тяжкий и высокий.
Лиснянская Инна
*****
Давно
В окно
Улетели,
Года
Навсегда
Дни недели,
В подарок
Огарок
Свечи,
Расстались
Остались
Ключи,
Но дверь
Для тебя
Без замка,
Входи
Коль любя
Без звонка.
Немов Венедикт
*****
В этой связке ключей половина
Мне уже не нужна.
Это ключ от квартиры жены, а моя половина
Мне уже не жена.
Это ключ от моей комнатенки в закрытом изданье,
Потонувшем под бременем неплатежей.
Это ключ от дверей мастерской, что ютилась в разрушенном зданье
И служила прибежищем многих мужей.
О, как ты улыбался, на сутки друзей запуская
В провонявшую краской ее полутьму!
Мне теперь ни к чему мастерская,
А тебе, эмигранту, совсем ни к чему.
Провисанье связующих нитей, сужение круга.
Проржавевший замок не под силу ключу.
Дальше следует ключ от квартиры предавшего друга:
И пора бы вернуть, да звонить не хочу.
Эта связка пять лет тяжелела, карман прорывая
И призывно звеня,
А сегодня лежит на столе, даровым-даровая,
Словно знак убывания в мире меня.
В этой связке теперь — оправданье бесцветью, безверью,
Оскуденью души, — но ее ли вина,
Что по капле себя оставляла за каждою дверью
И поэтому больше себе не равна?
Помнишь лестниц пролеты, глазков дружелюбных зеницы
На втором, на шестом, на седьмом этаже?
О, ключей бы хватило — все двери открыть, все границы,
Да не нужно уже.
Нас ровняют с асфальтом, с травой, забивают, как сваю,
В опустевшую летом, чужую Москву,
Где чем больше дверей открываю, тем больше я знаю,
И чем больше я знаю, тем меньше живу.
Я остался при праве своем безусловном —
Наклоняться, шепча,
Над строфою с рисунком неровным,
Как бородка ключа.
Остается квартира,
Где прозрачный настой одиноких ночей
Да ненужная связка, как образ познания мира,
Где все меньше дверей и все больше ключей.
У меня была комната с отдельным ходом,
