Колдун снимает порчу, снимет сглаз.
Но для чего нам этакие корчи?
Куда важнее было бы для нас,
Когда бы не с людей снимал он порчу,
А с порченых сосисок и колбас.
Эдуард Асадов
*****
В сверкании молний замок чёрный
Зубцами шпилей небо рвёт.
Тоскливо воет вихрь бездомный,
И ливень кружева плетёт.
Свои вздымая к небу башни
Стоит над бездной, одинок
Как перст, что тычет в день вчерашний,
Как лев готовящий бросок.
Вкруг стен летают вурдалаки,
И с ними нечисть всех мастей.
Нигде поблизости людей
Не сыщешь. Лишь скулят собаки.
Стоит от мира отрешённый,
Безмолвный замок злой и чёрный.
В такт молний лишь одно окошко
Горит мерцающим огнём.
В него глядим, с настоем в плошке
Колдун склонился над котлом.
Кругом кубы, реторты, колбы.
В них что-то булькает, шипит,
А чародей, кривой и злобный
Над зельем, что в котле, корпит.
Мешает вечность мирозданья
Кидает травы в муть воды,
Щепотку горя, чан беды,
И сыплет, сыплет заклинанья.
И с каждым словом чародея
Злость молний яростней, сильнее.
Колдун две фразы произносит,
А в это время за окном
В долине где-то ветром сносит
С людьми живыми чей-то дом.
Ещё словечко заклинанья,
И молний демон в сердце бьет
Зверюшке, взятой на закланье.
Чихать ему, пускай умрёт.
В котле мешает злость и ярость
И яд сомнений льёт в него.
В глазах играет торжество.
Немножечко сварить осталось.
Всё! Зелья сварен чан большой.
Плевать ему какой ценой.
Колечко с камешком в оправе
С руки снимает. Над котлом
Ведёт налево и направо,
Вдоль, поперёк, затем кругом.
И слов волшебное движенье,
И магия заветных рун
Дают ему изображенье,
Что жаждал лицезреть колдун —
Совсем увяз великий город
В пылу бушующей войны.
Стоят с оружьем у стены
В защите там, кто стар, кто молод,
Кто без кольчуги, без сапог…
Сражаться всем! Ведь враг жесток.
Ещё, кривя в усмешке губы,
Ведёт кольцом туда, сюда…
Ведь магу наплевать на судьбы
Других людей, плевать всегда.
Ещё заветных два словечка
С уст колдуна в котёл… И вот
Оно, заветное крылечко,
Ступени, ниже, ниже, вход.
Она! Сокровищница! Стража
Стоит безмолвно у дверей.
Сюда! Сюда! Скорей! Скорей!
Сейчас увидит то, что жаждал
Колдун! Но время кончилось. Беда!
В котле лишь мутная вода.
*****
Вот место смерти колдуна:
Поленья, хворост,
На казнь приехал кардинал,
Хоть сырость, морось…
В толпе, собравшейся вокруг
Никто не плакал:
Сердец неровный перестук,
Зажжённый факел.
Темнеет куча дров сырых,
Политых маслом,
Как жерло дьявольской дыры,
Куда – неясно.
Ведут, ведут, раздался крик
И зашептались:
— Ему служили упыри,
Там зло свершалось.
— Откуда он, лицом не наш,
А тут болтали…
Так не похож на колдуна,
Мы их видали.
— Под пытками признал он всё,
Прося о смерти.
И будет на костре «спасён»,
Уж вы поверьте!
Дознанье вёл не кто-нибудь —
Савонарола!
Я слышал крики, ох и жуть,
Да, это – школа…
Вот прокатилось по толпе
— Ведут, смотрите!
И каждый вмиг оторопел:
Палач и зритель:
«Испанский» обувал сапог —
Бредёт со стоном.
Не тело, а сплошной ожог
Над балахоном.
Он тащится, кровавя снег,
Безумно глядя.
Ещё не пепел – человек,
Но это грЯдет.
Под скрип несмазанных кольчуг
Идёт охрана,
Ждать надоело палачу,
Кричат виллАны:
— К столбу его, скорей огня,
Пусть там колдует!
У нас как зря не обвинят,
Не скажут всУе.
Святейший трибунал решил
Не петь анафем,
А – пожалел, приговорил
К аутодАфе.
Толпа беснуется: — пора!
Проклятья, шутки…
Таков бесовский антураж
Для смерти жуткой.
А парню только двадцать семь,
Он не отсюда.
Простой пилот хроносистем,
Работа – чудо!
Гонец из будущих времён
К далёким предкам
Был выдан, схвачен, обвинён
И брошен в клетку.
Хоть до рожденья пять веков
Ему осталось,
Сожгут, как жгли еретиков,
Толпе на радость…
Вот повели его к столбу
Священник рядом:
— Покайся, сыне, и мольбу,
Услышат. Яду
Перед сожжением дадут,
Умрёшь без боли.
Ты не окажешься в аду,
Твой грех замолим.
Целуй распятье, помолись,
Очисти душу.
Хотя бы раз перекрестись,
Меня послушай!
Колдун очнулся: мутный взгляд
Упёрся в небо:
— Я каюсь, принесите яд,
Но раньше – хлеба!
Глотал, икая и давясь —
(не ел неделю),
А крошки часто, прямо в грязь
Из рук, летели.
Вздохнул: — ну вот, теперь я ваш,
Казните, гады!
Поймал опять он свой кураж,
Не ждя пощады.
Стоит, прикованный к бревну —
Кляня подонков,
А рядом факел полыхнул,
Упав в соломку.
О лёгкой смерти договор
«Забыл» священник.
Для колдунов конец не скор,
Без исключений.
Палач от злости завизжал: —
Опять погасло!
Поднялся с места кардинал:
— Подлейте масла!
— Ты — за соломою в амбар,
Беги скорее…
Вдруг появился хронокар,
Во тьме белея.
Колдун исчез, обвисла цепь,
Толпа застыла,
А на дрова, в людском кольце,
Со страшной силой.
Ударил град, вбивая в грунт,
Всё, что дымилось.
Как Божий гнев и Божий кнут
Как Божья милость…
Anjey
*****
Любовь, измена и колдун
В горах, на скале, о беспутствах мечтая,
Сидела Измена худая и злая.
А рядом под вишней сидела Любовь,
Рассветное золото в косы вплетая.
С утра, собирая плоды и коренья,
Они отдыхали у горных озер.
И вечно вели нескончаемый спор —
С улыбкой одна, а другая с презреньем.
Одна говорила: — На свете нужны
Верность, порядочность и чистота.
Мы светлыми, добрыми быть должны:
В этом и — красота!
Другая кричала: — Пустые мечты!
Да кто тебе скажет за это спасибо?
Тут, право, от смеха порвут животы
Даже безмозглые рыбы!
Жить надо умело, хитро и с умом,
Где — быть беззащитной, где — лезть напролом,
А радость увидела — рви, не зевай!
Бери! Разберемся потом!
— А я не согласна бессовестно жить.
Попробуй быть честной и честно любить!
— Быть честной? Зеленая дичь! Чепуха!
Да есть ли что выше, чем радость греха?!
Однажды такой они подняли крик,
Что в гневе проснулся косматый старик,
Великий Колдун, раздражительный дед,
Проспавший в пещере три тысячи лет.
И рявкнул старик: — Это что за война?!
Я вам покажу, как будить Колдуна!
Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры,
Я сплавлю вас вместе на все времена!
Схватил он Любовь колдовскою рукой,
Схватил он Измену рукою другой
И бросил в кувшин их, зеленый, как море,
А следом туда же — и радость, и горе,
И верность, и злость, доброту, и дурман,
И чистую правду, и подлый обман.
Едва он поставил кувшин на костер,
Дым взвился над лесом, как черный шатер, —
Все выше и выше, до горных вершин.
Старик с любопытством глядит на кувшин:
Когда переплавится все, перемучится,
Какая же там чертовщина получится?
Кувшин остывает. Опыт готов.
По дну пробежала трещина,
Затем он распался на сотню кусков,
И… появилась женщина…
Эдуард Асадов