Стихи про шута

Что за судьба с рожденья быть шутом?
Комедиант, попавший в жизни драму.
Сейчас смеются все, а что потом?
Каких цветов еще добавит в гамму?
Так тяжело воспринимать людей…
Ведь вряд ли может кто из них представить,
Что ты устроен в сотни раз сложней
И, что тебя им следовало славить.
Ты в глупую их жизнь сошел с небес,
На землю ты принес кусочек рая.
Ну а в ответ тебе надрез, надрез…
И вечно из соленых ран сырая
Незримо брызжет твоя кровь на них
И все, на что попала, освещает.
Ты в душу мне попал — пишу я стих.
Смеетесь вы, но шут молчит — прощает…

*****

Ему не нужно притворяться
Что он умён и крут,
Он может прыгать и кривляться,
Ведь он — придворный шут.
Он перед вами щеголяет
В звенящем колпаке,
Чтоб все вокруг, как подобает,
Забыли о тоске!
Таких, как он, всегда оценят
И випы, и шпана.
Он развлекает вас со сцены,
Хотя грядёт война.
Он, словно пёс на задних лапах,
Вам служит для потех,
Ведь вам избавиться от страха
Поможет только смех!
А ваш правитель в это время,
Покинув тронный зал,
Продал державу, без сомнений,
И нахрен всех послал!
Но продолжали вы смеяться,
Забыв про сотни смут —
Никто не будет напрягаться,
Пока на сцене шут!

*****

Дивитесь вы моей одежде,
Смеетесь: — Что за пестрота! —
Я нисхожу к вам, как и прежде,
В святом обличий шута.

Мне закон ваш — не указка.
Смех мой — правда без границ.
Размалеванная маска
Откровенней ваших лиц.

Весь лоскутьями пестрея,
Бубенцами говоря,
Шутовской колпак честнее,
Чем корона у царя.

Иное время, и дороги
Уже не те, что были встарь,
Когда я смело шел в чертоги,
Где ликовал надменный царь.

Теперь на сходке всенародной
Я поднимаю бубен мой,
Смеюсь пред Думою свободной,
Пляшу пред мертвою тюрьмой.

Что, вас радуют четыре
Из святых земных свобод?
Эй, дорогу шире, шире!
Расступитесь, — шут идет!

Острым смехом он пронижет
И владыку здешних мест,
И того, кто руку лижет,
Что писала манифест.

Сологуб Федор

*****

Бубенцы с шутовской шапки,
Своим звоном окружили,
Я с собой играю в прятки,
В ироничной чахну пыли…
Я не шут, но мне придётся,
Воедино слиться с ролью,
Может кто-нибудь найдётся?
Кто спасёт меня от боли.
Образ свой за бубенцами,
Прячу ловко и умело,
И сводя концы с концами,
Я вперёд шагаю смело.
И от вас скрывая правду,
Вновь я маску надеваю
Ведь её вы видеть рады,
А меня никто не знает…
За улыбкой грусть таиться,
Только вам её не видно,
Звоном в сердце боль храниться,
И за это мне обидно.
Я не шут, но мне придётся
Песни петь вам, и шутить.
Горечь пульсом в теле бьётся,
Не хочу шутом я быть…

*****

Порой не сразу в этой жизни разберешь,
Где правда скрыта, где всем правит ложь.
Нет разниц, нет границ меж тем, кто правит,
И тем, кто, словно змей шипя, его усердно славит.

Жизнь все расставит на свои места,
Пусть непонятно, кто король, а кто играет как всегда.
Но нет — есть тот, кто видит в этой жизни ложь,
Кто колким словом в мозг вонзится, словно нож.

Как нелегка порою жизнь шута —
И вроде в тему шутка, но не та.
А шутка ли все то, что молвит шут?
И тонкую игру лишь демоны поймут.

Ах, милый шут, срывая с лиц их маски,
Смотреть по сторонам ты можешь без опаски.
Ты — мастер правды и игры! Никто не разберет,
Но от тебя одетой душа их не уйдет.

Кира Atybrc

*****

устало упало на пол одеяло —
безжизненный парус, пустой парашют.
и мало-помалу, упрямо и мало
заря занималась… а маленький шут,

забытый под сбитой в комочек подушкой,
лежит терпеливо в сплошной темноте…
ему под подушкой и страшно, и душно,
и так не хватает присутствия тех,

кто сбросил на пол парашют одеяла
и быстро растаял в пришедшей заре…
под мятой подушкой игрушка лежала —
завидная роль у шута при дворе.

Эйдман Аркадий

*****

Шут был вор, он воровал минуты,
Грустные минуты тут и там.
Неулыбчив и негромок будто —
Это не положено шутам.

В светлом цирке, между номерами,
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
В шутовском дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован,
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун?
Если клоун — должен быть смешной!»

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену, так смеши!»,
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы всегда в сомненьи — век двадцатый.
Цирк у нас, конечно, мировой, —
Клоун, правда, слишком мрачноватый.
Невесёлый клоун, не живой.

Ну, а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал —
Горе наше брал н на себя.

Только балагуря, тараторя,
Всё грустнее становился мим,
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы —
Шут сгибался в световом кольце,
Делались всё горше пантомимы
И морщины — глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас —
Будто обезболивал нам роды
(А себе защиты не припас).

Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
«Ах! Как нас приятно обокрали —
Взяли то, что так мешало нам!»

Время! И разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарялся на арене,
Да и за пределами её.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы, вот нам и смешно.
Вдруг весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь… и тишина…
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего. И сломана спина.

Зрители, и люди между ними,
Думали: «Вот пьяница — упал».
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался и переиграл.

Он застыл не где-то, не за морем,
Возле нас, как бы прилёг, устав.
Первый клоун захлебнулся горем.
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперёд неутомимо,
Не успев склонить главу над ним.
Этот трюк — уже не пантомима:
Смерть была — царица пантомим.

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут, он воровал минуты,
Грустные минуты у людей.

Многие из нас, бахвальства ради,
Не давались: проживём и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно — на руках…

Сгинул, канул он, как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?
Только я колпак ему придумал,
Этот клоун был без колпака.

Владимир Высоцкий

*****

Да, я не тот, кем вам кажусь,
Но маски тоже надоедают.
И всяк считает, что я их,
Меня на части разрывая.

Как часто вам моя игра
Идет за чистую монету.
Но маски сняты, господа —
Ушел и все. Да, я с приветом.

Гадка натура у шута —
Мы любим вами управлять.
И друг ли ты? И враг ли ты?
Вам невозможно то понять.

Заварен чай. И снова мир
Окрашен в яркие цвета.
Сейчас лишь чай — хлебни чуть-чуть,
И атмосфера уж не та.

Да, я не тот, кем вам кажусь.
Все маски сняты, господа.
Нет, то покой, не ваша грусть…
Закиньтесь чаем, господа.

Кира Atybrc

*****

Старый город окутан в туман.
В тусклом свете ночных фонарей.
В этом городе ходит обман…
В нем почти нет открытых дверей.

Жил там раньше один человек.
И он жил там под маской шута.
Жил — страдал там уже много лет.
В нем жила небольшая мечта.

Он хотел с себя маску сорвать.
В зеркало посмотреть на себя.
Не боясь всем лицо показать.
Чтоб его все приняли любя.

Но мечте сбыться не суждено.
Как он сделает это? Он слаб…
А стать сильным ему не дано…
Сила в маске, и он её раб.

Он надел эту маску давно.
Нет, не он… Кто то «добрый» из них…
Пожалел тем других и его…
Чтоб себя не пугал и других!

Шут не знал свою мать и отца.
Он родился, сказали — урод.
Унижений не знал он конца.
И не знал, чей позорит он род…

Он не видел себя никогда.
Маску дали, сказали — носи!
Она будет с тобой навсегда.
Никогда, ни о чем не проси!

Он им верил и жил дикарем.
Маску он никогда не снимал.
Слезы лились под маской дождем.
За уродство себя проклинал.

Кто то «добрый» решил посмотреть.
Камнем по голове. Шут упал…
Всем хотелось шута рассмотреть.
Маску кто — то с урода сорвал.

Закричала, рванула толпа
И глазам не поверил никто…
Неужели у всех слепота?
Разве это возможно?! За что?!

Кто и как это смог сотворить?!
Короля там увидев черты…
Жизнь, под маской шута подарить…
Поселить его в мир темноты…

Как нам это сказать королю?
Шут на Ваше Величество схож?
Как бы нам не попасть всем в петлю…
Может знает король эту ложь?..

Он не знал, говорили — урод…
И, что умер ребенок в ту ночь…
Бог прибрал, чтоб не прокляли род.
Знал он только что сын, а не дочь.

Вот такую придумали месть,
Те кто свергнуть хотел короля.
Посягнули тогда лишь на честь.
Сына скрыли под маску шута.

Сына мертвого он получил.
Как в ту ночь, двадцать пять лет назад.
Снова сына король хоронил…
Облачив в королевский наряд…

Гера Шторм

*****

Молитва шута

Окончен королевский пир. Король
Искал от скуки новых развлечений
И крикнул своему шуту: «Сэр шут!
Молись за нас!.. Молись же!.. На колени!»
Шут тихо шляпу снял, умолк звон бубенцов.
Встал на колени. Слышались насмешки
В предвосхищеньи новой шутки над глупцом…
Но горечь скрылась за раскрашенной усмешкой.
Он голову склонил, все замерли вокруг.
Лишь плачущие свечи рвали темноту…
И вдруг раздался голос: «О, Господь!
Будь милостив ко мне, шуту!
Ничто, Господь, не может изменить
Тьму зла в сердцах на неба чистоту,
Одно лишь наказанье… Но, Господь,
Будь милостив ко мне, шуту!
Не Правду и Лю6овь должны мы обвинять,
Не Справедливость и не Истины Твои.
Безумным, нам давно пора понять,
Как далеко храним мы небо от земли.
Мы в слепоте своей стремимся в пропасть
И топчем Нежность, Кротость, Красоту,
И к не6есам возносим только ропот,
И у6иваем в сердце доброту.
И Истину Творца мы не смогли принять.
Кому из нас она сердца пронзала?
И силу Слова не хотели осознать,
Кому оно пророчеством звучало?
Вину не Нежность спрашивать должна,
А бич безжалостный и вечно справедливый,
Но за свои ошибки, – о, в стыде
Пред Небом падаем и, плача, просим милость.
Земля не заживляет ран души,
Цари земные прячут сердца пустоту,
Ликует лишь толпа… Но я прошу, Господь,
Будь милостив ко мне, шуту!»
Весь двор молчал. В звенящей тишине
Король поднялся; устремившись в темноту,
Покинул зал и прошептал:
«Господь! Будь милостив ко мне, шуту!..»

Эдвард Роуленд Силл
(Перевод с английского Н. Михайленко)

*****

Принцесса и шут

Есть сказка у меня одна —
Любовь принцессы и шута.
Сюжет простой, слегка банальный,
Основан на судьбе реальной.

Принцесса, как и быть ей должно,
Была красна, собой пригожа,
Мила и в меру остроумна.
И так по-царски неприступна.

Надменна царевна-мать
Не уставала ей давать
Уроки крови голубой —
Не сердцем думать — головой.

А у царя служил в шутах
Несостоявшийся монах.
В словах он был красноречив,
Но — так уж вышло — некрасив.

Красой принцессы ослеплен,
Он тайно был в нее влюблен.
Они не пара — он то знал
И очень от того страдал.

В один из дней решился он —
Признался ей в любви письмом.
И с трепетом стал ждать ответ,
Боялся он услышать «нет».

Письмо принцессу удивило
И даже несколько смутило
«Люблю… Страдаю… Верю… Жду…» —
Как-то несвойственно шуту!

А нежность сердце покорила —
Шута принцесса полюбила,
Но в жилах голубая кровь
Ей запрещала страсть, любовь.

Ответа шут не получил.
Затосковал и загрустил.
Он перестал шутить, смеяться,
Плясать и даже улыбаться.

И удивлялись всем двором —
Что же стряслось с нашим шутом?
Лишь принцесса правду знала
И родне она сказала:

«Шут не болен, он влюблен!
Красотой он обделен,
Но ведь главное не это!
Вообще, чувство то ответно…»

Царь, конечно, огорчился —
Взять в зятья хотелось принца.
Не написано в роду
Стать наследником шуту!

Шут был изгнан со двора
А за ним ушла она.
И хоть не в богатстве жили,
Но в согласье. Не тужили.

Он любим, она любима,
Бог послал им дочь и сына.
Шут считает себя вновь
Всех счастливей из шутов.

Сказка — ложь, да в ней намек,
Поколениям урок —
Солнце, что восходит утром,
Светит всем, а не кому-то.

karina025

*****

Цирк. Арена. И на ней я шут.
Давайте смейтесь надо мной!
Давайте потешайтесь! Я же шут!
Никто не скажет вам: «Постой
Быть может и не шут он
Быть может жизнь распорядилась?
Быть может многое поставлено на кон?
А может быть любовь нежданная явилась?»

«Нет что вы! Он же шут!» —
раздался тонкий голосок из зала.
И снова хохот, шум оваций тут
И снова… снова все с начала..!

Да бросьте вы! Ведь он же шут!
Шуты не знают жизни и любви не знают!
Да мы не знаем даже как его зовут!»
… и слезы на лице моем все тают…

Никто не думает: «Шут тоже человек!»
И что улыбка на лице его фальшива…
Наказан улыбаться он на век
И даже дольше… пока тело живо!

Вы не уведите его слезы!
Он научился их гримировать!
Постиг обман, искусство лжи!
Лишь чтобы внутренность свою скрывать!

Замолк оркестр… и зал весь опустел…
Шут снял парик и снял улыбку…
И тут… насколько он сумел
Насколько смог исправил он ошибку!

Он показал! что он не шут,а человек!
Что он умеет жить, любить,страдать…
Но не узнаете об этом вы вовек!!!
Ведь зал пустой…
Едрена мать..!!!