Стихи про Стамбул

О Стамбул, великий град,
Ты прекрасен, ты богат,
На Босфоре ты стоишь,
Мудрым оком в мир глядишь.
Ты христьянство и ислам,
Ты истории титан,
Сын великой Византии
Делишь мир на пополам.
Драгоценный, как бриллиант,
Ты мечетей стройный ряд.
Многолюдный Вавилон,
Ты блистаешь, ты силен.

*****

Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.

Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.

Там веры чистый луч потух:
Там жены по базару ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.

Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоше позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.

Постимся мы: струею трезвой
Одни фонтаны нас поят;
Толпой неистовой и резвой
Джигиты наши в бой летят.
Мы к женам, как орлы, ревнивы,
Гаремы наши молчаливы,
Непроницаемы стоят.

Аллах велик!
К нам из Стамбула
Пришел гонимый янычар —
Тогда нас буря долу гнула,
И пал неслыханный удар.
От Рущука до старой Смирны,
От Трапезунда до Тульчи,
Скликая псов на праздник жирный,
Толпой ходили палачи;
Треща в объятиях пожаров,
Валились домы янычаров;
Окровавленные зубцы
Везде торчали; угли тлели;
На кольях скорчась мертвецы
Оцепенелые чернели.
Алла велик.- Тогда султан
Был духом гнева обуян.

Александр Пушкин

*****

Закрыв глаза, я слушаю Стамбул —
Сначала — ветра легкое дыханье
И трепетной листвы зеленый гул,
И звонких колокольчиков порханье
Стамбульских водоносов,
и журчанье
Прохлады, наполняющей Стамбул.

Я слушаю Стамбул, закрыв глаза, —
Птиц над Босфором плавное круженье,
И рыбаков усталых голоса
И плеск сетей, их трепет и скольженье,
И женской ножки в море погруженье —
Я слушаю Стамбул, закрыв глаза.

Закрыв глаза, я слушаю Стамбул —
Прохладу Капалычарши вдыхаю,
Ловлю Махмутпаши веселый гул
И вечный гомон голубиной стаи,
И молотов удары в доках старых,
И запах пота, резкий, как Стамбул.

Я слушаю Стамбул, глаза закрыв, —
А голова идет, как прежде, кругом,
От той незабываемой поры
И тех прохладных лодочных прогулок,
Как будто южным ветром вдруг подуло…
Я слушаю Стамбул, глаза закрыв.

Закрыв глаза, я слушаю Стамбул —
Скользят по мостовой шаги красотки,
Восторга и насмешек бранный гул
Летит вослед пленительной походке…
Но розу уронив вдруг,
жестом кротким
Она ошеломила весь Стамбул.

Я слушаю Стамбул, закрыв глаза, —
Трепещет твой подол крылами птицы…
Горяч иль нет твой лоб, не знаю сам,
Влажны ли губы?..
Сердце так стучится!
А позади фисташек серебрится
Стамбульский месяц, вечный, как азан…
Я слушаю Стамбул, закрыв глаза.

Орхан Вели Канык
(Перевод с турецкого языка Марины Ахмедовой-Колюбакиной)

*****

А с нами летом случится город,
В котором теплится часть души.
Средь минаретов закат расколот,
И пахнет морем в его глуши.

А лето будет… Я обещаю.
Турецкий кофе и чаек крик.
Я восемь лет ему все прощаю
И прячу стих о нем в черновик.

Гулять по набережным — бесценно,
Для остального есть master card.
Так получилось: во всей Вселенной
Он мне — родным, и пусть будет так.

Встречай азаном, я на посадку.
Прилет с рассветом — моя стезя.
А ночью буду писать в тетрадку,
Как я люблю, и как мне нельзя.

А лето будет. Совсем немного —
Прибоя шум и торговцев гул.
Я отовсюду найду дорогу
В мой город. Имя ему — Стамбул.

*****

Тройное имя носит город,
Четвертое названье — Рим.
Пусть сонной пушкой воздух вспорот —
Надеждой крестной мы горим.

И я бывал, друзья, в Стамбуле,
Покой прелестный полюбив.
Мои глаза в дыму тонули,
Где зыбит зелени залив.

Лишь ты одна, Айя-София,
Гнала мечтательную лень,
Напоминая дни иные,
Особенно тот горький день!

Трещат машины боевые,
Все ближе крик: «Велик Аллах!»
Предсмертно меркнут золотые
Орлы на царских сапогах.

Служитель алтаря с дарами
И клириков нестройный рой…
«Господь, о, смилуйся над нами!
Да не погибнет Рим второй!»

Султан разгорячен от зноя,
На столб, чтоб славу увенчать,
Окровавленной пятернею
Несмытую кладет печать.

Она не смыта, нет, о, турки,
Нагляднейшая из улик,
Что снова из-под штукатурки
Нам засияет Спасов лик.

И даже там, в раю, приснится,
О, бедный Византийский брат,
Что снова милая столица
Окрестится «Святой Царьград».

Михаил Кузмин

*****

Облезлые худые кобели
С печальными, молящими глазами —
Потомки тех, что из степей пришли
За пыльными скрипучими возами.

Был победитель славен и богат,
И затопил он шумною ордою
Твои дворцы, твои сады, Царьград.
И предался, как сытый лев, покою.

Но дни летят, летят быстрее птиц!
И вот уже в Скутари на погосте
Чернеет лес, и тысячи гробниц
Белеют в кипарисах, точно кости.

И прах веков упал на прах святынь.
На славный город, ныне полудикий.
И вой собак звучит тоской пустынь
Под византийской ветхой базиликой.

И пуст Сераль, и смолк его фонтан,
И высохли столетние деревья…
Стамбул, Стамбул! Последний мертвый стан
Последнего великого кочевья!

Иван Бунин

*****

Как вольно нам теперь: слетать легко в Стамбул!
Пройти в прохлады каменных мечетей,
Следить за корабельным караваном
И чаек сосчитать — на то он и Босфор.
Устав от тишины, проникнуть вглубь Базара.
От водоноса длинную струю
Поймать и пить, Стамбулом насыщаясь…
Какая нега — быть! Какое счастье — плакать
Здесь, на твоём плече, о царственный Стамбул!

*****

Еще близ порта орали хором
Матросы, требуя вина,
А над Стамбулом и над Босфором
Сверкнула полная луна.

Сегодня ночью на дно залива
Швырнут неверную жену,
Жену, что слишком была красива
И походила на луну.

Она любила свои мечтанья,
Беседку в чаще камыша,
Старух гадальщиц, и их гаданья,
И все, что не любил паша.

Отец печален, но понимает
И шепчет мужу: «что ж, пора?»
Но глаз упрямых не поднимает,
Мечтает младшая сестра:

— Так много, много в глухих заливах
Лежит любовников других,
Сплетенных, томных и молчаливых…
Какое счастье быть средь них!

Николай Гумилев

*****

Всплывает берег на заре,
летает ветер благовонный.
Как бы стоит корабль наш сонный
в огромном, круглом янтаре.

Кругами влагу бороздя,
плеснется стая рыб дремотно,
и этот трепет мимолетный,
как рябь от легкого дождя.

Стамбул из сумрака встает:
два резко-черных минарета
на смуглом золоте рассвета,
над озаренным шелком вод.

Владимир Набоков

*****

пять, Стамбул, опять
Я улетаю от тебя.
Мой быстрый самолет,
Махнув крылом,
Умчит меня в Москву,
Где ждут друзья.
И память о величии твоем
Не породит тоску.
Мечети остриями игл
Пронзают бесконечно синь
И вышивают гладью
По белоснежной глади
Иноязычных облаков
Одно лишь слово:
Вечность.
Пусть жизнь не бесконечна.
И что же? Ну и пусть.
Я знаю, что вернусь.
Я знаю, я вернусь
И на краю Босфора
Я чайкой белокрылой
Обернусь.
Стамбул! Я знаю,
Скоро, скоро
Я белокрылой чайкой
Обернусь.
И временная грусть
Не омрачит свиданья
Неизбежность.
Не зря на небе
Голубом твоем
Я отвсюду вижу слово:
Вечность…

Виталина Маргарита

*****

Здесь камень превращён в искуснейший аят:
Его лизала соль морская, солнце жгло и змеи
Сверкали ятаганами средь молний.
В них память насыщалась, как янтарь,
Как жемчуг — в алхимическом смешенье
Всего и вся, впечатывая речь
Умолкнувших столетья поколений,
Ушедших в невозвратные моря…
Их отзвуки баюкает рассветно
Всегда прекрасный молодой Босфор…

*****

Чужая жизнь, иные нравы,
Другие игры и забавы,
Другие жесты, мир иной,
Там музы не было со мной…

Смешались запад и восток,
Огромный транспортный поток,
Дома — бетон и черепица
И, так же, без улыбок лица.

Повсюду банки, магазины,
Ларьки, стеклянные витрины,
Дворцы, мечети, мост висячий,
Чай ароматный и горячий.

Машин змеится караван,
И в голове от них — туман.
Пролив, паром, базар огромный,
Не наш, Казанский, тихий, скромный.

Все продается — рыба, кожа,
Невеста денег стоит тоже…
Аэропорт, моторов гул —
Таким запомнился Стамбул.

Нужина Татьяна

*****

В моих жилах течет Стамбул,
Я рожденная среди чаек Босфора
Каждую ночь, я не могу уснуть — в моих ушах звучит шум прибоя.

Пролетая над Лалели, ловлю взгляды полные восторга,
Знали бы только Вы,
Эти волны меня увели,
У меня осталось перед ними чувство долга.

Опускаясь на СултанАхмет — вижу в глазах я отражение луны,
Запах каштана, донера, пахлавы,
Красноречивы, впиваются в меня, будоража мое воображение,
Сегодня я для вас одна, я не надеюсь на мое освобождение.

Ведь место мне на девичьей башне, на крыше Галаты,
В самом Топкапы Сарай, в фонтане дворца,
у столба бичевания — у кольца.

Я дома, мама, встречай,
Я вышла только с парома,
Я дома, в Долмабахче сарайи,
И счастье наконец на моем плече — я дома.

Погружаюсь в азан,
и под пение имама, произношу заветные сердцу слова:
Ашхаду ал-ля Иляhа илля-Ллах,
Это моя на сегодня программа.

Наслаждаюсь туманом над Сульмание,
Это все — мое преданное,
На закате по наивным волнам, я ищу себе оправдание

Я же чайка, вся моя жизнь — это взгляды, брошенные в море,
Я нечаянно сплела свою жизнь,
И поселилась на самом Босфоре.

Эта вся атмосфера — МОЙ ДОМ,
Каждый звук, аромат и движение
В моих жилах течет Стамбул,
Я готова принять поражение.

Меркеева Юлия

*****

Протянут мост между частями света,
И влажный воздух носит запах рыб.
Поток толпы скользит по парапету,
К перилам кто-то с удочкой прилип.
На площади базарной у причала
Взлетают шумно стаи голубей.
Дымится плов, расставлены пиалы,
Зайди же гость, разуйся, ешь и пей.
Пробудешь в лавке рыночной изрядно,
Уже забыв, зачем туда пришёл.
Хотел купить халат себе нарядный,
И вот как дар, кладут его на стол.
Взяв понемногу перца и корицы,
Ты продавцу становишься родным.
И вы никак не можете проститься,
Всё в разговоры погружаясь с ним.
Шагнул Стамбул одной ногой в Европу,
Потом решил, что хватит, мол, уже.
Вот мчатся в шортах женщины галопом,
Им семенят навстречу в парандже.
В костюм и галстук облачили турка,
Пустив по-светски с тростью на бульвар.
Но так и видишь: в недрах переулка
Идет к метро с кинжалом янычар.
Минуя дверь кофейни придорожной,
Скользнешь глазами: головы склоняя
Там над доской сидят, заметить можно,
Как палец с перстнем взялся за коня.
Резное блюдо, горочка лукума,
Плющом увита задняя стена.
Здесь отдохнешь от суетного шума,
Уйдя на миг в иные времена.
Напротив купол высится Софии,
Средь позолоты скромно кое-где
Остались лики, скорбные такие.
Они сейчас находятся в беде.
Как будто вовсе не было Царь-града!
Морской прибой слизал его волной.
Песочный замок, детскую усладу,
Залил навек с игривостью шальной.
Звучит призыв к вечернему намазу,
Заворожив певучестью стиха.
И все дела бросают прямо сразу,
Спешат, как овцы, слыша пастуха.
Ковер босые приласкает ноги,
Закатный луч ударит в витражи.
Отступят тут житейские тревоги,
Их с простотою Богу расскажи.
А если дух тоскует и томится:
Не испытал Аллах земную боль.
Он только правит властною десницей,
А пострадать за нас, увы, уволь,
То между старых, сереньких кварталов
Стоит невзрачный, чуть облезлый дом.
Афонский инок отворит устало,
На этаже, по-моему, восьмом
Ютится храм, затерянный на свете.
По-эмигрантски просто, горячо
Там служат, как испуганные дети
Всегда готовы защитить плечом
Свои постройки в случае тревожном,
Чтоб хулиган дворовый не сломал,
Как сквозь толпу проходят осторожно,
Неся в руке наполненный фиал…
Между деревьев возле водоема —
Покои древних царственных владык.
Оттуда веет райскою истомой,
И перед ней немеет мой язык.
Прекрасен стан узорного кувшина,
Но не нальет никто уже вина.
Он узницей гаремною покинут,
Которая от глаз удалена
Капризного османского вельможи,
Фаянсовый виднеется сервиз,
Опалы, изумруды, мех и кожа,
Парча расшитых драгоценных риз…
У входа куст разросся, и бутоны
Зарозовели отблеском зари,
Он, в росписи орнамента продленный,
Запечатлён снаружи, изнутри
Чудесных залов, комнат, переходов,
Камин, кальян, подушки и ковры
Принадлежат теперь уже народу.
Не пережил султан бы сей поры.
В широтах южных быстро вечереет.
Накинет город темный свой хиджаб.
Все по домам торопятся скорее,
А я — ступить на корабельный трап.
Вот местный мальчик, жмурясь и ликуя,
Так кукурузу яростно грызёт.
И невдомёк ему, что увезу я
Его в душе на много верст вперед.
Он подрастет, окрепнет, поумнеет,
Но не узнает, что прошли года,
А на полях какой-то там Рассеи
О нём припомнят с грустью иногда.
Старуха сонно пряжу растеряла,
Лоток закрыли с ваксой обувной,
Танцует ветер около вокзала,
Крутясь, как дервиш — всё беру с собой.
Бывает часто: ноет в сердце рана,
Чтобы тогда отрадою пахнул
Мне, из морского выступив тумана,
Великолепный сказочный Стамбул.

*****

Размышления белогвардейца в Стамбуле

Словно волчица в голоде, меня стережёт Босфор.
Горько покинуть Родину, сдав её красным в позор.
Сколько ж империй прославленных здесь подымали флаг!
Но, словно халва, рассыпались Рим, Византия — в прах…
Прилив и отлив — всё отмерено там, у Небесных врат.
Но, кажется, скоро разрушится Османов оплот — Халифат?
У нас рушат храмы русские, а здесь притесняют Ислам,
За что нам столетьем двадцатым урок такой страшный ан?
Быть может, мы были неискренни в молитве, в дружбе, любви,
Быть может, от веры прадедов запальчиво отошли?
Так было когда-то римлянам и византийцам — в укор,
И время смело их империи, словно постылый сор.
И Халифат — империя… огромный был Дом мусульман,
Но где он? Рассыпан ветрами сором из дальних стран…
Словно волчица в голоде, нас всех стережёт Босфор.
Горько покинуть Родину, сдав её красным в позор.