Стихи про войну 1812 года

Война двенадцатого года была великая война,
Останется в истории на долгие года.
И помнить будем мы всегда,
Как шла Россия на врага,
Как воин русский побеждал.
Он Землю Русскую спасал.
Как Бонапарт в Москве засел
И отступать не захотел,
Но русский дух сильнее был
Народ Москву освободил.
Французы долго не сдавались,
Но Русь они в душе боялись,
В засаде сами оказались.
А бой на Бородинском поле —
Был местом доблести героев.

Воеводин Александр

*****

Наполеон начал войну.
С неподготовленной Россией,
И Неман перейдя, пытался
Разгромить дух воинства и армий силу.

Багратион.
2-я Западная армия его,
Без стыка с армией Барклая,
В начавшейся с французами войне,
Спокойно отступала.

Жером и Даву с двух сторон,
Пытались раздавить Вторую.
Багратион, искусно совершил маневр,
И вывел армию без боя.

Царь Александр ему мешал,
Давая указанья,
Куда и как ему идти,
Без всякого согласованья.

Багратиону дважды приходилось,
Менять движение своё,
Чтоб не попасть в ловушку Бонапарта,
И армию сберечь. Так он любил её.

В местечке Мир дал первый бой
Жерому Платов с арьергардом.
И победил, разбил его.
То первый был урок французу — супостату.

Затем второй бой, как урок,
Казаки Платова французу дали.
Багратион вдвойне был рад:
К Бобруйску вышел раньше Даву.

Марш, к Могилеву совершая,
Туда Раевского послал,
Чтоб упредить в движенье Даву.
«Задачу выполнил», — Раевский передал.

В бою южнее Могилева, Салтановка.
Она была свидетелем того,
Как Даву после боя ужаснулся
Когда потери подсчитал. Всего:
(4132 чел. против 2548 у Раевского)

Пред армией Смоленск открылся.
Достигнута похода цель.
Две армии соединились.
Французы вроде не у дел.

БОРОДИНО. Последнее сраженье.
Позиция — всё левое крыло.
Семеновские флеши, Шевардино.
Всё в подчинении его.

Багратион на направлении удара.
Здесь Даву, Ней, Жюно, Мюрат.
Весь цвет французских войск,
Но не награды их ожидали здесь,
А смерть и штык, и русский мат.

Шевардино. Удары за ударом.
Огонь 200 орудий враз.
Багратион и контратака.
Редут отбит, он вновь у нас.

26-е августа.
Сраженье развернулось в шесть.
Семеновские флеши — цель.
Атака Даву захлебнулась.
Вторая также в семь.

Третья атака. Контратака.
Четвертая в девять часов.
Но левый фланг стоит. Он монолитен.
Он, словно в сказке, в землю врос.

Восьмая роковая началась в 12.
400 орудий на прямой.
Французская граната разорвалась рядом.
Багратион был ранен, но не покинул бой.

2-я кирасирская в атаке.
В её успехе верен был.
И, убедившись, что с французом сладил,
Покинул битву славный командир.

Память о нем жива в народе.
Она в названьях разных мест.
Она в стихах, в коде сраженья
«Багратион». Для полководца — это честь.

Кочетков Борис

*****

Было принято в Европе
Воевать примерно так:
Встали армии напротив
И сошлись, чеканя шаг.
Тот, кто победит в сраженьи,
Тот герой и молодец.
Враг признает пораженье,
И на том войне конец.
Мирный договор подпишут,
Часть границ перенесут,
Денег, для казны не лишних,
С проигравшего стрясут.
О такой войне, ребята,
И мечтал, занявши трон,
Император-узурпатор
Злой француз Наполеон.
Но Россия — не Европа,
Здесь у нас другой уклад —
Кто без спроса к нам притопал,
Будет этому не рад.
Нам не надо, чтоб красиво,
Чтоб под барабанный бой,
Мы врага бьем в хвост и в гриву
При возможности любой.
Знали мы, Наполеона
Сразу нам не победить —
Армию в полмиллиона
В битве нелегко разбить.
Мы сражались, но при этом
И не лезли на рожон.
Не всегда в России лето —
Так-то вот, Наполеон!
Полководец наш Кутузов
Бонапарта был умней,
Отступая, бил французов
До холодных зимних дней,
А потом — погнал обратно
Тем путем, что к нам пришли,
Чтобы было неповадно
Нашей разорять земли.
Жизни жалкие спасая,
Побрели они назад,
Голодая, замерзая,
Бросив раненых солдат.
Их прогнали из России,
А на следующий год,
Мы в кулак собрали силы
И отправились в поход
Добивать Наполеона,
Чтобы больше он не мог
С войском полумиллионным
К нам являться на порог.
Был Наполеон унижен,
Вся Европа спасена,
Так дошли мы до Парижа,
И закончилась война.

Емельянова Олеся

*****

Победным маршем шел француз по странам,
от славы мировой войдя в экстаз,
и в лёгкости побед на поле бранном
решил он замахнуться и на нас.

Но сразу на дыбы Россия встала,
забыв о распрях внутренних своих,
ведь нас всегда беда объединяла,
крепчал наш дух во тьме годин лихих.

Мы у врага пощады не просили —
гордимся, что воздали по делам,
но забываем то, что для России
та осень очень страшною была.

И избы, и посевы мы сжигали,
пожертвовав красавицей-Москвой.
Места свои родные покидали,
оставив пепелища за собой.

России нелегко далась победа:
разруха, голод — вот её итог.
Жаль, редко вспоминаем мы об этом,
ведь двести лет — увы! — немалый срок.

Рыбалко Н.

*****

Ветер гонит от востока
С воем снежные метели…
Дикой песнью злая вьюга
Заливается в пустыне…
По безлюдному простору,
Без ночлега, без привала,
Точно сонм теней, проходят
Славной армии остатки,
Егеря и гренадеры,
Кто окутан дамской шалью,
Кто церковною завесой, —
То в сугробах снежных вязнут,
То скользят, вразброд взбираясь
На подъем оледенелый…
Где пройдут — по всей дороге
Пушки брошены, лафеты;
Снег заносит трупы коней,
И людей, и колымаги,
Нагруженные добычей
Из святых московских храмов…
Посреди разбитой рати
Едет вождь ее, привыкший
К торжествам лишь да победам…
В пошевнях на жалких клячах,
Едет той же он дорогой,
Где прошел еще недавно
Полный гордости и славы,
К той загадочной столице
С золотыми куполами,
Где, казалось, совершится
В полном блеске чудный жребий
Повелителя вселенной,
Сокрушителя империй…
Где ж вы, пышные мечтанья!

Гордый замысел!.. Надежды
И глубокие расчеты
Прахом стали, и упорно
Ищет он всему разгадки,
Где и в чем его ошибка?
Все напрасно!..
И поник он, и, в дремоте,
Видит, как в приемном зале —
Незадолго до похода —
В Тюльери стоит он, гневный;
Венценосцев всей Европы
Перед ним послы: все внемлют
С трепетом его угрозам…
Лишь один стоит посланник,
Не клонив покорно взгляда;
С затаенною улыбкой…
И, вспыливши, император:
«Князь, вы видите, — воскликнул, —
Мне никто во всей Европе
Не дерзает поперечить:
Император ваш-на что же
Он надеется, на что же?»
«Государь! — в ответ посланник. —
Взять в расчет вы позабыли,
Что за русским государем
Русский весь стоит народ!»
Он тогда расхохотался,
А теперь-теперь он вздрогнул…
И глядит: утихла вьюга,
На морозном небе звезды,
А кругом на горизонте
Всюду зарева пожаров…

Вспомнил он дворец Петровский,
Где бояр он ждал с поклоном
И ключами от столицы…
Вспомнил он пустынный город,
Вдруг со всех сторон объятый
Морем пламени… А мира —
Мира нет!.. И днем, и ночью
Неустанная погоня
Вслед за ним врагов незримых…
Справа, слева-их мильоны
Там, в лесах…
«Так вот что значит —
Весь народ!..»

И безнадежно
Вдаль он взоры устремляет:
Что-то грозное таится
Там, за синими лесами,
В необъятной этой дали…

Аполлон Майков

*****

Как заплакала Россиюшка от француза.
Ты не плачь, не плачь, Россиюшка, бог тебе поможет!
Собирался сударь Платов да со полками,
Со военными полками да с казаками.
Из казаков выбирали да есаулы;
Есаулы были крепкие караулы,
На часах долго стояли да приустали:
Белые ручушки, резвы ножечки задрожали.
Тут спроговорил-спромолвил да князь Кутузов:
«Ай вы вставайте ж, мои деточки, утром поранее,
Вы умывайтесь, мои деточки, побелее,
Вы идите, мои деточки, в чистое поле,
Вы стреляйте же, мои деточки, не робейте,
Вы своего свинца-пороха не жалейте,
Вы своего же французика побеждайте».

Не восточная звезда в поле воссияла —
У Кутузова в руках сабля заблистала.

Воейков Александр

*****

Евгений Онегин
(Отрывки)

…
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!

Вот, окружен своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
Отселе, в думу погружен,
Глядел на грозный пламень он.
…

Гроза двенадцатого года
Настала-кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
…

Но бог помог-стал ропот ниже,
И скоро силою вещей
Мы очутилися в Париже,
А русский царь главой царей.

Александр Пушкин

*****

Как во нынешнем году
Объявил француз войну,
Да объявил француз войну
На Россиюшку на всю,
Да на Россиюшку на всю,
На матушку на Москву.

Вот мы под Ригою стояли,
Много голоду приняли, —
Нам и тридцать и два дня
Да не давали класть огня.
А мы с того со мороза
Мы не можем говорить, —
Стали водкой нас поить.
Да мы по кружке водки пьем,
Во поход сейчас идем.

Мы походы проходили,
К Дунай-речке подходили.
К нам матросы подъезжали,
Легку лодку подгоняли.

Мы во лодочку посели,
Слезну песенку запели.
Дунай-речку проезжали,
Ко бережку подъезжали,
Ко большому ко двору,
Да на французскую землю.
Наш майор да Копылов
По ту сторону стоит:
«Уж вы, братцы, скиньте ранцы,
Вы ложитесь отдыхать,
А я буду воевать!»

Воейков Александр

*****

— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не будь на то господня воля,
Не отдали б Москвы!

Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»

И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса синие верхушки —
Французы тут как тут.

Забил снаряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Постой-ка, брат мусью!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!

Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
«Пора добраться до картечи!»
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.

Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.

И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Слуга царю, отец солдатам…
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И всё на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.

Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась-как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…

Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны —
И отступили басурманы.
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.

Да, были люди в наше время,
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!

Михаил Лермонтов

*****

В ужасах войны кровавой
Я опасности искал,
Я горел бессмертной славой,
Разрушением дышал;
И в безумстве упоенный
Чадом славы бранных дел,
Посреди грозы военной
Счастие найти хотел!..
Но, судьбой гонимый вечно,
Счастья нет! подумал я…
Друг мой милый, друг сердечный,
Я тогда не знал тебя!
Ах, пускай герой стремится
За блистательной мечтой
И через кровавый бой
Свежим лавром осенится…
О мой милый друг! с тобой
Не хочу высоких званий,
И мечты завоеваний
Не тревожат мой покой!
Но коль враг ожесточенный
Нам дерзнет противустать,
Первый долг мой, долг священный
Вновь за родину восстать;
Друг твой в поле появится,
Еще саблею блеснет,
Или в лаврах возвратится,
Иль на лаврах мертв падет!..
Полумертвый, не престану
Биться с храбрыми в ряду,
В память Лизу приведу..
Встрепенусь, забуду рану,
За тебя еще восстану
И другую смерть найду!

Денис Давыдов

*****

— 1 —

Всю ночь у пушек пролежали
Мы без палаток, без огней,
Штыки вострили да шептали
Молитву родины своей.
Шумела буря до рассвета;
Я, голову подняв с лафета,
Товарищу сказал:
«Брат, слушай песню непогоды:
Она дика как песнь свободы».
Но, вспоминая прежни годы,
Товарищ не слыхал.

— 2 —

Пробили зорю барабаны,
Восток туманный побелел,
И от врагов удар нежданый
На батарею прилетел.
И вождь сказал перед полками:
«Ребята, не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали»
И мы погибнуть обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.

— 3 —

Что Чесма, Римник и Полтава?
Я вспомня леденею весь,
Там души волновала слава,
Отчаяние было здесь.
Безмолвно мы ряды сомкнули,
Гром грянул, завизжали пули,
Перекрестился я.
Мои пал товарищ, кровь лилася,
Душа от мщения тряслася,
И пуля смерти понеслася
Из моего ружья.

— 4 —

Марш, марш! пошли вперед, и боле
Уж я не помню ничего.
Шесть раз мы уступали поле
Врагу и брали у него.
Носились знамена как тени,
Я спорил о могильной сени,
В дыму огонь блестел.
На пушки конница летала,
Рука бойцов колоть устала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.

— 5 —

Живые с мертвыми сравнялись.
И ночь холодная пришла,
И тех, которые остались,
Густою тьмою развела.
И батареи замолчали,
И барабаны застучали,
Противник отступил:
Но день достался нам дороже! —
В душе сказав: помилуй боже!
На труп застывший, как на ложе,
Я голову склонил.

— 6 —

И крепко, крепко наши спали
Отчизны в роковую ночь.
Мои товарищи, вы пали!
Но этим не могли помочь. —
Однако же в преданьях славы
Все громче Римника, Полтавы
Гремит Бородино.
Скорей обманет глас порочный,
Скорей небес погаснут очи,
Чем в памяти сынов полночи
Изгладится оно.

Михаил Лермонтов

*****

Отточите мне саблю острей, молодцы
Оседлайте коня вороного
Приведите его под узцы, под узцы
Дайте чарку напитка хмельного
Ранним утром туман, укрывает полки
Офицеры разбились по рангам
Впереди притаились чужие стрелки
Кирасиры скопились на флангах

Грянул грохот орудий, взорвал тишину
И рассыпались дробью копыта
Я свои эскадроны в атаку веду
Не считая потери в убитых
Сея раны и смерть, рядом рвется картечь
Свищут пули и ядра летают
Что важней, победить иль себя уберечь
В жаркой схватке никто не считает

Клич ахтырских гусар, вой донских казаков
Русский мат и французские речи
Грудь на грудь, штык на штык
И чем больше врагов, тем страшнее становится сеча
Тяжелеет рука и тупятся клинки
В этой битве враги не сдаются
Кто-то выкрасил алым, теченье реки
Над убитыми вороны вьются

Мы Вас в гости не звали, простите, месье
Я о гриву клинок вытираю
Кровь чужая на ментике и на руке
Драгоценным рубином сверкает
Этой кровью умоем родные поля
Пусть на них лучше хлеб уродится
Подравняйте ряды, подтянуть стремена
Нам еще не единожды биться!

Иванов Сергей

*****

Генералам двенадцатого года

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след —
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.

Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!

. . . . .

Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,

И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна.

О, как — мне кажется — могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.

В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век…
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.

Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы все могли.

Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.

Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.

Марина Цветаева

*****

Вспомним, братцы, россов славу
И пойдем врагов разить!
Защитим свою державу:
Лучше смерть — чем в рабстве жить.

Мы вперед, вперед, ребята,
С богом, верой и штыком!
Вера нам и верность свята:
Победим или умрем!

Под смоленскими стенами,
Здесь, России у дверей,
Стать и биться нам с врагами!..
Не пропустим злых зверей!

Вот рыдают наши жены,
Девы, старцы вопиют,
Что злодеи разъяренны
Меч и пламень к ним несут.

Враг строптивый мещет громы,
Храмов божьих не щадит;
Топчет нивы, палит домы,
Змеем лютым в Русь летит!

Русь святую разоряет!..
Нет уж сил владеть собой:
Бранный жар в крови пылает,
Сердце просится на бой!

Мы вперед, вперед, ребята,
С богом, верой и штыком!
Вера нам и верность свята:
Победим или умрем!

Федор Глинка

*****

Друзья! Враги грозят нам боем,
Уж села ближние в огне,
Уж Милорадович пред строем
Летает вихрем на коне.

Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.
Зарделся блеск зари в лазури;
Как миг, исчезла ночи тень!

Гремит предвестник бранной бури,
Мы будем биться целый день.
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Друзья! Не ново нам с зарями
Бесстрашно в жаркий бой ходить,
Стоять весь день богатырями
И кровь врагов, как воду, лить!

Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.
Пыль вьется, двинет враг с полками,
Но с нами вождь сердец-герой!

Он биться нам велит штыками,
Штыками крепок русский строй!
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Здесь Милорадович пред строем,
Над нами бог, победа с ним;
Друзья, мы вихрем за героем
Вперед… умрем иль победим!

Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Федор Глинка

*****

Земля хранитель вечной славы,
Могил села Бородино,
Здесь две великие державы,
Прославить в битве суждено.

Игра судьбы по мановенью,
Одной магической руки,
Итог громадного сраженья,
В ничьей, чего ни изреки.

Французский штаб, играют нервы,
Спал Бонапарт недобрым сном:
«Сегодня брошу в бой резервы,
И сокрушу врага числом»…

Наш русский штаб, в войсках маневры,
«Ну, с Богом, к ротам господа,
И нашей славы беспримерной,
Мы не уроним никогда»…

Кутузов встал: «Раевский в центре,
На левый фланг Багратион,
Уваров с Платовым в резерве.
Барклаю правый отведён.

Наш враг — французский император,
С ним Ней, Даву, Жюно, Мюрат,
С ним «Старой гвардии солдаты»,
Какие всё и всех крушат».

Ней шёл в ручей и через балку,
Прямой наводкой, целя в строй,
Бьёт батарея, в поле свалка.
И закипел фронтальный бой:

В лес Шевардинский пробиваясь,
Летит в редут за рядом ряд,
Как снежным комом разрастаясь,
С «Железной гвардией» Мюрат.

За флеши бой ожесточенный, —
Сошлись на сабли и штыки,
И к нам фортуна благосклонна,
У берегов Москвы-реки.

В каре бил штык и залп заряда,
На поле корчатся враги,
Капрал кричит: «Равненье ряда»,
И их затопчут сапоги.

Волна бойцов редеет в драке,
Большим числом чужой мундир,
И направление атаки
Сменил французский командир.

Прошла стена, кругом затишье,
Разбит обоз, пробита грудь,
Убитый конь ломает дышло,
В руке тесак кривой чуть-чуть.

Фельдфебель сел, тихонько стонет,
Картечью вскрыта голова,
Раскрытым ртом он воздух ловит
И давит терпкие слова.

На бок завалена подвода,
Под ней навечно бы уснуть,
Но жизни требует природа,
И в этом, видно, наша суть.

Вновь ломим натиском француза
Успешно бьётся авангард,
Курганный холм, на нём Кутузов,
Фельдмаршал всем и всем — солдат.

Сюда на холм французы лезли,
Круша прикладом и штыком.
Наш центр, выстояв на месте,
Почти что выбит целиком.

На правом фланге всё спокойно,
Барклай уверенно стоит,
И в бой идут шеренги стройно,
Никто из битвы не бежит.

На левом фланге катастрофа,
Французы ринулись стеной,
«Упорству нашему Голгофа, —
Не помогает и Святой».

Сражён в бедро боец отважный,
«Здесь дьявол многолик с лица»,
Багратион, — обоз фуражный,
Свидетель твоего конца…

Даву с Мортье не до устава, —
Артиллерийский всюду гром:
«Знамён немеркнущую славу,
Здесь Бонапарту поднесём»…

Штыки ломались в час суровый,
Сбивались руки до костей,
Шрапнель рвалась шаром свинцовым,
Валя на землю егерей.

Луга пестрят огнём рубина,
Бурея в сохнущей крови,
Господь! — здесь павших половина, —
Одесский полк благослови!

У Колочи песок завьюжил,
На скулах ходят желваки,
Наш левый фланг атаку сдюжил,
Сомкнув шеренги у реки.

Дрожит земля, и час победы,
Колеблем «чашею весов»,
Босых, до пояса раздетых,
Раевский водит удальцов.

Четыре штурма батареи,
Отбито с нашей стороны,
Враг, выдыхаясь на пределе,
Такой никак не ждал войны.

Разбив гусар, затем казаков,
Своих оплакивал Мюрат,
Полки австрийцев и поляков,
Теперь уж точно знают ад.

Но прут из рога изобилья,
Солдаты армии чужой,
Редут захвачен, и стихийно,
Уже стихал фронтальный бой.

Закат принял свою окраску,
Усталость валит с ног бойца,
Испуга нет, лишь злая маска, —
Решимость драться до конца.

И знай француз, в них жив Суворов,
И вам не трудно угадать,
В бою тех самых гренадёров,
Кто Чёртов мост смог в Альпах взять.

Враг на исходную отходит,
Вечерний стелется туман.
Наш егерь штуцера не взводит
И не стреляет в басурман.

Команду высшему составу,
Фельдмаршал к ночи отдаёт:
«Окончить битву за державу», —
Пусть это армию спасёт.

Не мог прийти от изумленья,
В себя наутро Бонапарт,
К нему с тех пор как наважденье,
Шёл исторический закат…

Галкин Юрий

*****

И быстрым понеслись потоком
Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком,
Дымится кровию земля;
И селы мирные, и грады в мгле пылают,
И небо заревом оделося вокруг,
Леса дремучие бегущих укрывают,
И праздный в поле ржавит плуг.

Идут — их силе нет препоны,
Все рушат, все свергают в прах,
И тени бледные погибших чад Беллоны,
В воздушных съединясь полках,
В могилу мрачную нисходят непрестанно
Иль бродят по лесам в безмолвии ночи…
Но клики раздались!.. идут в дали туманной! —
Звучат кольчуги и мечи!..

Страшись, о рать иноплеменных!
России двинулись сыны;
Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных,
Сердца их мщеньем зажжены.
Вострепещи, тиран! уж близок час паденья!
Ты в каждом ратнике узришь богатыря,
Их цель иль победить, иль пасть в пылу сраженья
За Русь, за святость алтаря.

Ретивы кони бранью пышут,
Усеян ратниками дол,
За строем строй течет, все местью, славой дышат,
Восторг во грудь их перешел.
Летят на грозный пир; мечам добычи ищут,
И се — пылает брань; на холмах гром гремит,
В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут,
И брызжет кровь на щит.

Сразились. Русский — победитель!
И вспять бежит надменный галл;
Но сильного в боях небесный вседержитель
Лучом последним увенчал,
Не здесь его сразил воитель поседелый;
О бородинские кровавые поля!
Не вы неистовству и гордости пределы!
Увы! на башнях галл кремля!

Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горести и бед,
И вы их видели, врагов моей отчизны!
И вас багрила кровь и пламень пожирал!
И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;
Вотще лишь гневом дух пылал!..

Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны?
Где прежде взору град являлся величавый,
Развалины теперь одни;
Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен!
Исчезли здания вельможей и царей,
Все пламень истребил. Венцы затмились башен,
Чертоги пали богачей.

И там, где роскошь обитала
В сенистых рощах и садах,
Где мирт благоухал и липа трепетала,
Там ныне угли, пепел, прах.
В часы безмолвные прекрасной, летней ночи
Веселье шумное туда не полетит,
Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи:
Все мертво, все молчит.

Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца.
Отяготела днесь на их надменны выи
Десница мстящая творца.
Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,
Их кровь не престает в снегах реками течь;
Бегут — и в тьме ночной их глад и смерть сретают,
А с тыла гонит русский меч.

О вы, которых трепетали
Европы сильны племена,
О галлы хищные! и вы в могилы пали.
О страх! о грозны времена!
Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,
Презревший правды глас, и веру, и закон,
В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны?
Исчез, как утром страшный сон!

В Париже росс! — где факел мщенья?
Поникни, Галлия, главой.
Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья
Грядет с оливою златой.
Еще военный гром грохочет в отдаленье,
Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,
А он — несет врагу не гибель, но спасенье
И благотворный мир земле.

О скальд России вдохновенный,
Воспевший ратных грозный строй,
В кругу товарищей, с душой воспламененной,
Греми на арфе золотой!
Да снова стройный глас героям в честь прольется,
И струны гордые посыплют огнь в сердца,
И ратник молодой вскипит и содрогнется
При звуках бранного певца.

Александр Пушкин

*****

Пою пожар Москвы несчастной!
Нагрянул новый Тамерлан
И бранью тяжкою, ужасной
Вломился в Кремль, как ураган;
И нет от сильных обороны;
Повсюду страх, повсюду стоны,
Здесь горький плач, там страшный бой,
Везде насильство, притесненье,
Везде убийство, истребленье,
Везде грабеж, везде разбой.

Летят под небом с воем, с блеском
По грозным тучам смерть и гром
И разливают пламень с треском
На каждый храм, на каждый дом.
Зияют страшные зарницы
Над высотами всей столицы,
И загорается Москва.
Дым черный стелется, клубится,
И се перестает светиться
Москвы блестящая глава.

Москва несчастная пылает,
Москва горит двенадцать дней;
Под шумным пламем истлевает
Несметное богатство в ней:
Все украшенья храмовые,
Сокровища их вековые,
Великолепия дворцов,
Чудесных редкостей собранья,
Все драгоценности ваянья,
Кистей искусных и резцов.

Еще двенадцать дней дымилась
Столица славы и отрад.
Пожара искра в пепле тлилась,
Курился нестерпимый смрад.
Повсюду ужасы встречались,
От гибели не исключались
Ни хижины, ни алтари;
От переулка до гульбища
Все претворилось в пепелища,
В развалины и пустыри.

Все истребилось, и сожглися
Гостиный двор и Арсенал,
Сам Кремль с Китаем сотряслися,
И сам царь-колокол упал;
Взорвались башни, сокрушились,
Зубчаты стены развалились,
Скатилися с бойниц главы;
Повсюду ужас, разрушенье,
Пять взрывов — и в одно мгновенье
Не стало на земле Москвы.

Меж тем от голода и хлада
И от насилия врагов
На смрадном пепелище града
Толпы детей, толпы отцов
И сонмы матерей несчастных.
Под сумраками дней ненастных,
Скорбей сердечных не стерпев,
Без всякой помощи страдают
И разной смертью погибают,
Приютной кровли не имев.

Между развалин закоптелых,
Карнизов падших и колонн,
Домов и лавок обгорелых
Глухой, унылый слышен стон:
Там умирающий и мертвый,
Меча иль глада ставший жертвой,
Одни под ветрами лежат;
Никто им не закроет очи,
И только звезды полуночи
Тела усопших сторожат.

Все стогны полны мертвецами
Различных полов, лиц и лет;
Враги с железными сердцами —
И никому пощады нет;
А там толпы полуживые,
Главы седые, вековые,
Как тени с Стиксовых брегов,
Без обуви и без одежды,
Без помощи и без надежды,
Рабами стали для врагов.

И, помня доброе былое,
Свою свободу и покой,
Клянут плененья время злое,
Томясь под страшною рукой
Ужасного Наполеона;
И полны пепелища стона,
И камни смочены слезой;
Страшна спасенья невозможность:
Все превратилося в ничтожность,
Как под содомскою грозой.

Москвы под пеплом погреблися
Седьми веков и труд и ум,
По всей вселенной раздалися
Ее паденье, треск и шум.
Все вопрошали в удивленьи,
Кому Москва себя в забвеньи
Такую жертву принесла,
Которой не было примера,
И страшная такая мера
Кого и от чего спасла…

Отечество? Но без пожара
Великой из земных столиц
Довольно смелого удара
Бесчисленных ее десниц
На пораженье супостата:
Россия храбрыми богата,
Полки ее богатырей
Видали в поле Тамерлана.
Ужель Европу от тирана
И от бесславия царей?

Тебе венец и почитанья,
Царица русских городов.
Твой плен, твой пепел и страданья
Есть тайна божеских судов;
Не человеческой злой воле
На бранном кроволитном поле
Была должна ты уступить:
Но бог, казня Наполеона,
Хотел Европу от дракона
Твоим пожаром искупить.

Узря Европы сотрясенье,
Ты длань ей дружбы подала,
Охотно для ее спасенья
Себя всю в жертву отдала;
От уз постыдных искупила;
Но чем Европа заплатила
Союзнице своей Москве?
Москва сама собой восстала,
И снова слава заблистала
На царственной твоей главе.

И следствием твоих страданий
Есть мир и царство тишины.
Уже волканы всех мечтаний,
Завоеваний и войны
Твоим пожаром потушились,
Ужасных силы сокрушились,
Исчез, исчез всемирный трон:
Надежды гордых перестали,
Кумиры слепоты упали,
И пал наш враг Наполеон.

Свобода! Пойте гимн свободы,
Европы славные певцы,
И вы, германские народы,
Сплетайте в честь Москвы венцы;
Сроднитесь с русскими сердцами
И будьте все ее певцами:
Пускай векам передадут
Пожар московский песни ваши
И поздние потомки наши
Венец для ней, как вы, сплетут.

Я духом речь потомков внемлю,
Как отклик радостной молвы:
«Подвигнем океан и землю
Для прославления Москвы,
И в память жертвы незабвенной,
На поклоненье всей вселенной,
Как всех столиц земных главе,
Воздвигнем памятник!» — сказали,
Воздвигнули — и написали:
«Спасительнице царств Москве».

Шатров Николай