Я не был в жизни счастлив ни минуты.
Всё было у меня не по-людски.
Любой мой шаг опутывали путы
Самосознанья, страха и тоски.
За всё платить — моя прерогатива.
Мой прототип — персидская княжна.
А ежели судьба мне чем платила,
То лучше бы она была должна.
Мне ничего не накопили строчки,
В какой валюте их ни оцени…
Но клейкие зелёные листочки?!
Ах да, листочки. Разве что они.
На плутовстве меня ловили плуты,
Жестокостью корили палачи.
Я не был в жизни счастлив ни минуты!
— А я? Со мной? — А ты вообще молчи!
Гремя огнём, сверкая блеском стали,
Меня давили — Господи, увидь! —
И до сих пор давить не перестали,
Хотя там больше нечего давить.
Не сняли скальпа, не отбили почки,
Но душу превратили в решето…
А клейкие зелёные листочки?!
Ну да, листочки. Но зато, зато —
Я не был в жизни! счастлив! ни минуты!
Я в полымя кидался из огня!
На двадцать лет усталости и смуты
Найдётся ль час покоя у меня?
Во мне подозревали все пороки,
Публично выставляли в неглиже,
А в жизни так учили, что уроки
Могли не пригодиться мне уже.
Я вечно был звеном в чужой цепочке,
В чужой упряжке — загнанным конем…
Но клейкие зелёные листочки?! —
О Господи! Гори они огнём! —
И ведь сгорят! Как только минет лето
И дух распада справит торжество,
Их дым в аллеях вдохновит поэта
На пару строк о бренности всего.
И если можно изменить планиду,
Простить измену, обмануть врага
Иль всё терпеть, не подавая виду, —
То с этим не поделать ни фига.
…Катают кукол розовые дочки,
Из прутьев стрелы ладят сыновья…
Горят, горят зелёные листочки!
Какого счастья ждал на свете я?
