Я слишком знаменит для того, чтоб не быть дураком.
И не слишком дурак для того, чтобы быть знаменитым.
И волосы скоро польют молоком
Ужасные годы и злые молитвы.
Ленивый альбом запросил на хребет
Легенды хозяина с барскою спесью,
Где лепет любовниц играет в крокет
И старой солдаткой шакалит поэзия.
Ношу я пока молодое лицо,
Двадцатого века порог обиваю,
Кривые морщины друзьям прибиваю
Как обручи, чтоб не пропало винцо.
И кажется мне, постарел небосвод —
Хрустальная эта ночная копилка.
Залапан луны золотой наперёд
И голубизну берегут на опилках.
Я тоже залапан, но нет — зацелован,
Залапан, залускан… заласкан, заласкан,
Но всё же, клянусь языком Цицерона,
Я — маска, я — маска, я — маска, я — маска!
Что лучше — иметь завещанье заложницы?
Корявые буквы? Красивые ногти?
Когда за меня и рябина тревожится
И с кровью из носу скандалит в блокноте.
Сегодня у грусти моей — выходной,
И слёзы с улыбкой на дачу покатят
На перекладных со щеки голубой,
И вам по пути ничего не захватят.
В надежде ли порох, что будет висок?
В надежде висок ли, что будут седины?!
Когда я глазами-листовками сох,
Пока соберутся на паперти лба
Морщины и мысли, я буду с знакомой,
Великою тенью царя и раба,
С гусиною кожей любого закона.
Любимая женщина — родина глаз,
И только поэтому с каждой разлукой
Всё ярче портрет и доверчивей пласт,
Где вмяты следы потерявших рассудок.
Дай Бог пережить наводненье души,
Дай бог из любимой не сделать ковчега,
Держись на ногах, не спеши, не спеши
Удариться в плотское чьё-то кочевье.
Не сердцем, а жалобной книгой прошу
Избавить меня от проклятого беса,
Когда небеса подают парашют
На старое имя младого повесы.
Златое кольцо — не спасительный круг,
И слава, увы, это лето, не осень…
Пусть десять церквей оскандаленных рук
По-прежнему звон колокольный разносят.
