Начертивши ножом
Круговую черту,
Углем её обведя,
И зажжённой лучиной как глазом змеиным глядя,
В полночасьи ночном,
И зажжённой лучиной, сосновой, отрезанный круг свой святя,
Озаряя свою круговую черту,
Я в молчании узоры заклятья, узоры проклятья плету.
Смерть заклинаю, — не белую, — чёрную,
Жёлтую, серую, красную,
Смерть я зову, отвергаю,
Зарок налагаю
На рабыню подвластную,
Смерть, уходи,
В сказку мою, в сказку жизни узорную,
Смерть, не гляди,
Смерть заклинаю я красную,
От убийства, бесчасную,
Смерть заклинаю я чёрную,
От бесчестья, позорную,
Смерть заклинаю я жёлтую, Смерть пожелтевшую,
С жизнью живущую, с жизнью от лет ослабевшею,
Смерть заклинаю ползучую, серую,
Мутною тучей встающую,
Чтоб закрыть, заслонить Красоту с жизнолюбящей верою,
Серо-гнетущую,
Самую тяжкую, самую в жизнях обычную,
Соки в расцветностях пьющую,
Тяжесть кошмарных повторностей, тускло растущую,
С силой дневной, ежедневной, недельной, годичною,
В плоскости всё забывающей, краски стирающей,
Счёта не знающей,
Счёта не знающей,
Незнакомой с какой бы то ни было мерою,
Смерть заклинаю я серую, —
Чтоб в сад мой, в расцветной различности дней,
Когда я прослушаю песнь полнозвонности,
Когда охвачу все пределы я, —
В своей непреклонности,
В освежительной силе своей,
Пришла ко мне, белая, белая,
Та, в нагорной одежде, что Смертью зовётся, равно, меж людей,
Но кого я Свободой, и Новою Жизнью зову в многострунностях песни моей.
