Стихи о Чили

Ленточка Чили у океана,
Просто полосочка вдоль континента,
Будто морщина на лбу Корвалана,
Будто застывгие губы Альенде,
Будто строка оборвавшейся песни,
Будто струна замолчавшей гитары…
Лента, как траур по верным и честным
Братьям отважным Неруды и Хары.
Ленточка Чили у океана…
Будто на карте — линия боя,
В теле планеты — рваная рана,
Красная лента — символ подполья.
Черная лента над болью святою,
Алая лента борьбы за свободу…
Чили, ты станешь еще золотою
Лентой грядущей победы народа.

Венцимеров Семен

*****

Нас встретила туманами,
Далеких Анд страна.
И горы великанами
Качают облака.
И снежными ущельями,
Над каменной грядой.
И словно солнце щерится
Спеша на упокой.
И красными закатами,
Как брызги от вина.
Спешит над перекатами
Уставшая волна.

Алексеев Андрей

*****

Чилийских Анд далекие вершины.
Снега кругом, и здесь приют ветров.
И горных рек гремящие быстрины,
В них тонет все, и даже прелесть снов.

А мы плывем, и путь наш бесконечен,
Здесь Инков древних пышная земля.
И был я так же как они беспечен.
И рассчитались вы со мной сполна…

Алексеев Андрей

*****

Я покидал Вальпараисо.
Звала легчайшей дымкой даль,
На берегу народ роился,
И океан волной искрился,
И расставаться было жаль.

Такое редко, но бывает:
Сквозь туристический бедлам
Вдруг что-то в душу проникает,
И сердце нежно прикипает
К покрытым солью берегам.

Нас не сведёт судьба-злодейка:
Уж больно далеко мой дом.
Но восхитительным ремейком
Блестит магнитная наклейка
На холодильнике моём.

И сразу вспоминаю я
Момент блаженства бытия.

Резницкий Михаил

*****

Не будешь писать — уеду
К Хуану Альберту
В Чили.
Буду лежать в гамаке,
Пить мате
Через бомбилью,
Буду глядеть на небо,
На алый закат:
Не едешь ли
По облакам
На своем самокате.
За мною.

Заславская Елена

*****

Чили в сердце

— 1 —

Там,
На другом конце планеты,
Здесь,
Возле сердца, очень близко
Кровоточит и пламенеет
Трагедия земли чилийской.
Я просто онемел сначала
Под гнётом телеграмм жестоких.
Боль, медленно густея, стала
Неровно пробиваться в строки.
А вдруг слова мои повторны,
Как вслед за трубами — валторны?
Но разные стихи похожи,
Лишь как похож мороз по коже,
Как общей боли ураган,
Как наша ненависть к врагам.

О Чили речь, опять о Чили,
С открытой болью рваной раны,
Событья вновь нас научили,
Что благодушествовать рано.
О Чили речь, опять о Чили…
Мучительно необходимо
Прозреть беды первопричины
Глазами, красными от дыма.
Был этот год, семьдесят третий,
Трудней иных десятилетий.
Неодолимо наше дело,
Но путь борьбы тяжёл и долог.
Навылет сквозь живое тело
Проходит Чили, как осколок.
Не погасить зари трёхлетней.
Вулканы не скуёт остуда.
Но горько выстонать:
Альенде…
Но страшно выдохнуть:
Неруда…

— 2 —

Один был добр, как детский врач,
Другой был — как большой ребёнок…
Сегодня речь,
И клич,
И плач
О них,
Поспешно погребённых,
Зарытых в марганец и медь
Могильщиком вооружённым.
О них,
В бою встречавших смерть,
«Не плачьте!» — приказавших жёнам.
В том сентябре в последний путь
Они отправились как братья.
Объединил фашистский путч
Две смерти, как своё проклятье.
Две эти жизни
Навсегда
В сознанье мира встали вместе,
И общее через года
За гибель их придёт возмездье.

— 3 —

Лет на тридцать
Назад отойду ненадолго,
Ленту лет
Прокручу в направленье обратном.
Расскажу, как дошло до пылающей Волги
Боевое посланье чилийского брата.
Не видала ты, Волга, такого подарка.
Сквозь границы,
Фронты,
Океаны,
Преграды
Прорвалось то письмо с иностранною маркой
До ещё не остывших руин Сталинграда.

— Хлопцы, кто из вас может читать по-испански?
Кто у нас из Мадрида?
— Спроси у комдива. —
А комдив на письмо посмотрел из-под каски
И сказал, что написано очень красиво.
— Адресат, понимаешь, мне лично известен,
Он отличный мужик. Происходит из Чили.
Понимаешь, в Испании были мы вместе,
Апельсины и верность по-братски делили.
Разве можно забыть добряка и громаду?
Вот он шлёт нам стихи из Америки Южной.
Эту «Новую песню любви к Сталинграду»
Для гвардейцев листовкою сделать бы нужно.
Так я стал переводчиком Пабло Неруды,
Вещи той, что он «Песнью любви» озаглавил.
Мне казалось — чилийские медные руды
В нашей печке-«буржуйке» блиндажной я плавил.
Был комдивом самим приготовлен подстрочник —
Не забыл доброволец язык кастельяно.
Я старался, корпел над заданием срочным,
И вздыхали от выстрелов стены землянки.
«Встретить смерть
Мне не страшно со Сталинградом…» —
Он писал… Как трагично сегодня звучат
Эти строки…
«Пусть знают, я был твоим братом».
Знаем, Пабло Неруда, товарищ и брат!
Он сдержал свою клятву на верность до гроба.
Вот уже в вестибюле гогочут солдаты,
Вот уже полыхание зарев багровых
Проступило сквозь шторы больничной палаты.
Бедный Пабло,
Подняться на локте не в силах,
Пишет лёжа
Рукою слабеющей белой.
О далёкой Москве,
О друзьях своих милых
Пишет лёжа,
Как раненный в зоне обстрела.

В последний день, в последний миг,
Одолевая боль и горе,
Он начал сразу десять книг,
Пусть смерть дежурит в коридоре!

Я теперь обращаюсь к чилийскому брату,
К этим людям, которых мы так полюбили.
Отвечаю на песню любви к Сталинграду —
Чили в сердце!
Вы слышите, граждане Чили?

— 4 —

Из-под припухших век
В грядущее смотрят
Глаза Сальвадора Альенде…
Я горюю о президенте
Страны,
Ещё не успевшей
Стать и назваться
Социалистической Республикой Чили,
Но уже сумевшей вернуть народу
Медь,
Океан,
Землю,
А главное — честь и достоинство.

Три года
На континенте раскалённом,
Который надменные Штаты
Считали своей колонией,
Вольно дышала Республика Чили…
Три года
Под знаменем единства народа!
Много это или мало?
Не знаю… Но уверен.
Что вполне достаточно
Для того, чтобы шахтёры и крестьяне,
Люди в рваных пончо,
Поняли,
Что можно не быть рабами,
Что рабами быть невозможно.
Я сбиваюсь с ритма,
Рифма то возникает, то пропадает.
У моих компаньерос, чилийских поэтов,
Кляпами
Сегодня рты забиты,
Их стихом
Попробую объясниться,
Свободным стихом,
О котором мы часто спорили…
Свободный стих!
Там, в Андах и Кордильерах,
Может, это единственное,
Что осталось свободным,
Я плачу о камарада Сальвадоре Альенде,
О камарада Пабло Неруде,
Обо всех, кого убили
В Чили.
Но всё-таки эти три года
Были!

Мои чилийские товарищи,
Зарытые в медную землю,
Уходят в бессмертье
И становятся рядом
С 26 бакинскими комиссарами,
С Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург,
С Гарсиа Лоркой,
С Олегом и Зоей,
С Эрнстом Тельманом,
С Патрисом Лумумбой,
С Че Геварой,
С Хулианом Гримау.
Я захлёбываюсь именами,
Словно хлынула кровь горлом.
Наших мучеников слишком много,
И ещё не закрыт список…

А всё-таки эти люди,
Расстрелянные во тьме ночей,
Были,
Есть,
Будут
В сто раз живее своих палачей!

Продажные генералы,
Рассевшиеся в награбленных креслах,
Изменившие присяге,
Вы гораздо более похожи на мертвецов,
Чем убитый вами
Глава Республики Чили,
Которого верные товарищи
Уже с простреленным сердцем
Усадили в его законное кресло
В крестьянском пончо,
С президентской лентой на груди…

— 5 —

Чили — зазубренной саблей
На географических картах.
Берега океана — такие, как во Вьетнаме.
На голубых экранах старые кинокадры,
На которые
Очень трудно смотреть сухими глазами.
Сантьяго.
Народом заполнена площадь.
Радостью так и светятся
Рабочие и студенты.
В лабиринте событий и фактов
Пробирается мысль на ощупь:
Не был ли слишком добрым
Президент Сальвадор Альенде?
— Да, —
Говорю в печали…
— Нет! —
Сам себе отвечаю.
Был товарищ Альенде
Нежен и чист, как стихи Неруды,
Был он пламенным сыном Огненной Земли.
Это он объявил, что народу
Принадлежат города и руды,
Заводы и нивы,
Дороги и корабли.
Ненависть прежних владельцев,
Перелитая в пули, —
Очень опасная сила, ядовитое зло.
Расстреляв Республику Чили,
Они вернули
Своё богатство, своё барахло.
Надолго ли?
Лава клокочет в жерлах вулканов:
Тот, кто вкусил свободу,
Не вернётся обратно в рабы!
Народное единство Чили
Не исчезнет, в историю канув.
Дни пораженья —
Это только страницы борьбы.
Человечество помнит
Парижской коммуны расстрел,
Помнит кровавое наше Девятое января,
Человечество помнит
Книги, корчащиеся в костре,
Но знает оно, что «Аврора» —
Это утренняя заря.

Сквозь прорезь прицела
Видели мы фашистов не раз —
Напрасно они забывают
45-го года урок.
Всё равно
И в Латинской Америке
Пробьёт их последний час,
Уже и сегодня народный гнев —
Как взведённый курок.
Они ещё приползут
Молить о пощаде, иуды,
Попытаются бормотать наизусть
Поэмы Пабло Неруды,
Скрывая каинову печать
На мордах, грязных и бледных,
Ещё полезут они целовать
Портрет Сальвадора Альенде.
Главное — не размякнуть тогда,
Воздать по заслугам фашистским сворам.
Разгневанное человечество
Явится в зал суда
Не свидетелем,
А прокурором!

Долматовский Евгений

*****

Нет чувств возвышенней и слаже
С любимой время провожденье…
Да только в той ли наслажденье,
Кого купил на распродаже?

Возможность есть и деньги тоже,
Да и желание, хоть тресни.
«Любовь! Она еще быть может»…
Под нос мурлыкает он песню.

Чего же не тряхнуть мошной,
Вкусить какого-нибудь тела.
С горящим взглядом, как на дело,
Спешит он в ресторан ночной.

Был романтичен теплый вечер.
А быть и не могло иначе.
Он шел в костюме от «Версаче».
Она плыла к нему навстречу.

Смуглянка с дивной гривой влас.
Стройна, мила и грациозна.
Она смутила бы и вас.
Я заявляю вам серьезно.

Мужчина он в рассвете лет,
Жаль, не разборчивый во связях.
И тянет, как магнитом, сразу
К нему всех разовых Джульетт.

Красивы все вальпараиски!
Как зажигает с ними румба.
Цветы, шампанское и виски.
И капитан уехал с румба.

Всегда серьезный и суровый.
И вдруг расцвел, как эдельвейс.
За ночь с красоткой чернобровой
Готов на все, ведь завтра в рейс.

Ну, все! Последний день Помпеи…
Уже горит бикфордов шнур.
На абордаж, вперед скорее!
Сразил его стрелой Амур.

И обещания забыты
«Не пить водицу и копытца.
Ресниц изящный взмах блудницы…
Но так близехонько корыто.

Как гончий пес, с упрямством бычьим,
На поводу у либидо,
Пока терзал свою добычу,
Он был ограблен «от и до».

Проснувшись в «звездночном» отеле,
В какой-то затрапезной келье
На пару со своим похмельем
Один, естественно, в постели,

Как каруселил, вспомнил сразу.
И стало вдруг невмоготу,
Свою заметив наготу,
Он долго материл заразу.

Досталось, жаль заочно, крысе
Не будет места ей в раю.
О, Чили! О, Вальпараисо!
Я что-то вас не узнаю.

Милее нет страны на свете.
Здесь не плевали на законы
Ведь помню я при Пиночете
Не посягали на влюбленных.

Как вечер был вчерашний сладок.
Гитары, песни… и цикады!..
И вот такой в душе осадок.
Знать поделом мне, так и надо.

А, впрочем, мне ль волков бояться?
Как это и не тривиально.
За потребление эрзаца
Наказан я материально.

Ну, а чего же я хотел?
Непротивления сторон,
Слиянья двух продажных тел
И что бы никому урон?

Увяз, однако, коготок…
По самые… по помидоры.
Отсюда на душе раздоры
Да, не укусишь локоток.

Классически сыграли роли.
Был стар, как мир, киносценарий.
А эпилог один, до боли
Знаком и вечен, как гербарий.

Таков the End у этой ленты:
Наложница сбежала с ложе.
В карманах не было ни цента.
Да и карманов, в общем, тоже.

А утром ранним босиком
Герой наш без стыда и страха,
И без штанов, и без рубахи
Пришел на судно. В горле ком.

…И про вещей его пропажу
Известно стало экипажу.

Мусатов Владимир