Трилогия перед годом (Цепочка ассоциаций) — Аля Кудряшева

Нет, не то чтобы надоели, но утомили, ни на шаг от них не уйдешь, если грош подашь.
Я рискую завязнуть насмерть в их плотном мире, в этом вязком, падком на страсть и ночную блажь.
В жарком, потном, как овчина, горячем доме, в горловых, межвздошных, ласковых их словах,
я-то думал их выпиливать в халцедоне, в ре-миноре, с придыханием в каждой доле,
а сквозь них — потоки в тысячи киловатт.
И она так жадно сжимает меня в ладони, чтоб цепочка не мешала ей целовать.

Нет, не то чтобы утомили, но сколько можно, третий лишний, первый главный, я ни гу-гу,
я задержан на бесхитростной их таможне пограничниками рук и борзыми губ,
не позволено быть лишним в мерцанье плоти, лезть им в рот (который по классике цвета rot),
помнишь, как там было, миф о жене и Лоте, ноги вместе, руки в стороны, взгляд вперёд,
нынче вечер, окна в сказочном переплете, я вернусь, услышав шелест пальто в полете,
вздох — она берет со стола берёт.

Нет, не то чтобы сколько можно, но очень больно отвернуться, улыбнуться и отпустить,
мне потом не хватит мячиков волейбольных и имбирных леденцов, чтобы их спасти.
Ведь она уже кого-то боготворила, шила платья, тот порой приезжал гостить,
слишком помню, как она со мной говорила, со слезами перемешивая в горсти.
Но пока она смеется, себе в основу положив, что завтра сбудется завтра лишь.
Я гляжу на них печально и чуть сурово. Может быть мне просто завидно, право слово,
наблюдать за силуэтами в чуть лиловых помутневших окнах пряничных их жилищ.

__________

А у нас декабрь, но вокруг по-вешнему
Сыро и горячо.
Я захожу домой и вешаю
Голову на крючок.

Чайник вскипает, на окнах вязью
Странные письмена.
Господи, если ты вдруг на связи, —
Как она без меня?

Господи, лучшее, что ты выдумал,
Сделано из ребра.
Выдуто, выверено и выдано,
Чай на губах мешается с выдохом
Теплого серебра.

Господи, дай ей пути лучистые,
Лучшие из твоих.
Если нам вдруг на двоих расчислено,
Я обойдусь, но чтоб ей по-честному
Счастья за нас двоих.

Чтобы она не видела черного
В розе твоих ветров.
Чтобы хоть раз забыла про чертово
Злое своё метро.

Чтоб миновали ее трущобы,
Изморозь, гарь и ил,
Чтобы играл Михаил и чтобы
Подыгрывал Гавриил.

Господи, я всё словами порчу,
Истина не в речах,
Весной, когда набухают почки,
Может быть, ты проверишь почту
И прочтешь белизну плеча,
И щека ее горяча
И она прикусывает цепочку,
Чтобы не закричать.

______

Чтобы не расплескать — прикрываю лоб рукой, чашку себе из ладони соорудив,
утро пригрелось русым пушистым облаком к солнечной невыспавшейся груди.
Я не пойму, что было со мною до него, как я жила, и в чьих я спала домах.
Если он позвонит, я подпрыгну до неба, если не позвонит — позвоню сама.
Мир нараспашку, на поводке серебряном Бог задремал, уставший меня учить.
Если погладить теплый хребет поребрика — сытой довольной кошкой асфальт урчит
что-то дикарско-латино-американское, чтобы вдохнуть на миг — и живешь едва.
Девочка отчего ты всё ходишь в каске, а? Чтобы от счастья не лопнула голова.
Реки синеют, где-то вдали тоскливая толстая чайка хрипло лажает блюз.
Если он меня любит — то я счастливая, если же нет — ну, я-то его люблю.
Мы еще обрастем нежилыми стенками в стылом ветру, но нынче-то поутру
всё, что мы нажили общего — это терпкая черная теплота меж сплетенных рук.
Вот я иду по поребрику, как по лучику, с богом в ладони, с искрами вместо глаз.
_____

Может быть всё и правда у них получится.
Главное, чтобы цепочка не порвалась.

Аля Кудряшева